Алый знак воина - Розмэри Сатклифф

Дрэм, наклонившись, коснулся лбом своей руки, лежащей на бедре деда, потом поднялся, чтобы попрощаться с матерью. Он уткнулся лицом в ложбинку между плечом и шеей, мягкую и теплую, даже когда она сердилась и ругала его. Затем, достав с полки новое копье, он перекинул через плечо плащ и вышел из дома, свистнув Белошея. С Блай он просто забыл попрощаться.

Он легко расставался с домом, так как давно привык исчезать и возвращаться сюда, когда вздумается, привык подолгу отсутствовать, еще с тех самых пор, когда стал ходить на Большую Меловую к Долаю и пастухам. Там, где кончается тропинка, между яркой зеленью только что проросшего ячменя и спящим под паром полем, он остановился, понимая, что наступает самая трудная минута прощания. Бесполезно было бы привязывать Белошея, он все равно увязался бы за ним. Поэтому задолго до сегодняшнего дня Дрэм начал тренировать пса, приучая его уходить домой по приказу. И вот настало время проверить результат тренировки.

Три года, о которых он с гордостью думал еще утром, неожиданно представились ему бесконечно длинной серой вереницей дней, и такое сильное отчаяние сдавило ему горло, что он бросил копье и кликнул Белошея, что-то вынюхивающего на меловых обнажениях в сухой траве, среди полевого цвета и желтой вики. Дрэм сел на корточки и стал гладить Белошея за ушами, там, где были мягкие впадины.

— Мне надо идти в Школу Юношей, братец. Я не могу взять тебя с собой, — увещевал он пса. — Но я скоро приду, совсем скоро. Я часто буду приходить, и мы вместе будем охотиться. А теперь ты будешь бегать с собаками Драстика и делать все, что велит Драстик.

Белошей в ответ только громко урчал, как и всегда, когда Дрэм гладил у него за ушами, и вытягивал шею, низко пригибая голову, чтобы Дрэм мог достать самые заветные места. Кончив гладить собаку, мальчик на мгновение прижался лицом к косматой голове, но тут же вскочил на ноги;

— Теперь домой! Иди, братец, домой!

Помахивая хвостом, Белошей ткнулся мордой ему в колено.

— Домой! Иди домой!

Дрэм сделал жест рукой в сторону дома, и огромный пес, переведя взгляд с лица мальчика на его руку, вдруг заскулил: он понял, что от него хотят, но понял и то, что сегодня все не так, как было раньше, когда ему приказывали вернуться домой.

Дрэм схватил его за ошейник с бронзовыми бляшками и повернул мордой к дорожке:

— Домой! А ну-ка домой! Сейчас же!

Хотя он едва сдерживал слезы, голос был резкий и сердитый. Он больно ударил собаку кулаком по спине.

Белошей по-щенячьи жалобно заскулил и двинулся по тропинке, опустив голову и поджав свой великолепный пушистый хвост, наследство от отца-волка.

Задыхаясь от душивших его слез, Дрэм поднял с земли копье и, вобрав голову в плечи, кинулся бежать.

Во дворе Дамнорикса он застал группу из трех мальчиков, среди которых был и Вортрикс — сын Вождя; второго мальчика с круглой, как шар, головой и лягушачьим ртом звали Голт, а третий был Луга — он рассеянно пинал ногой космы спутанной прошлогодней травы, росшей вдоль стены. Двор был пуст, не считая собаки, спящей на навозной куче, как и в тот осенний вечер, когда приходил бронзовых дел мастер. Мимо груды хвороста вперевалку прошествовал наполовину ручной селезень в сопровождении серо-коричневых жен. Дрэм, пройдя через двор, подошел к мальчикам. Они посторонились, давая ему место. Теперь все четверо смущенно поглядывали друг на друга, неловко улыбаясь и отводя глаза. При этом никто не проронил ни слова.

Дрэм прислонился к стене дома. Он прежде никогда не замечал, что кремни, вмазанные в стену, были разноцветные — коричневые, белые и серо-голубые. Его поразил и зеленоватый металлический блеск крыльев разгуливающего по двору селезня, когда тот поворачивался — на крылья падали лучи неяркого солнца. День был хмурый и ветреный, без дождя, но с непрерывной игрой света, постоянно убегающего от облаков. Лиловая пыль, слегка вихрясь, носилась по двору и причиняла острую боль, если попадала в глаза. Дрэму хотелось, чтобы поскорее кто-нибудь пришел — Кайлан или кто-то из старших мальчиков, потому что без них нельзя было начать эти три года ученья, после которых он станет воином и будет снова вместе с Белошеем. Но все, должно быть, ушли на охоту или упражнялись в стрельбе. Дрэму казалось, что он ощущает пустоту дома у себя за спиной.

На другом конце вырубки показался Юриан, сын Катлина. Держа руки за поясом, он пересек двор неслышной походкой охотника, и с его приходом их стало пятеро. Вскоре появился толстый Мэлган, за которым следовал, теряясь в его тени, маленький черноглазый Туэн. Теперь Новые Копья были в полном составе.

Они стояли перед дверью Школы и все еще молча разглядывали друг друга. Дрэм смотрел на своих сверстников с каким-то незнакомым чувством, будто видел их впервые. То же чувство охватило и остальных. С тех пор как они выучились ходить, они вместе бегали, боролись и дрались, как щенята одной матери. И вдруг сейчас, оказавшись в новой для них роли, они глядели друг на друга новыми глазами и испытывали неловкость.

Неожиданно ветер обрушил на них град дождевых капель: земля сразу стала темной и пятнистой, и водяные струйки потекли по стене, омывая цветные камешки. Из коровника вышла женщина-рабыня с высоким деревянным ведром для молока, прошла через двор и, обернувшись, поглядела на мальчиков. Они сделали вид, будто ее вовсе не заметили, стараясь скрыть смущение и показать, что они стоят здесь, у дверей Школы, потому, что им нравится здесь стоять.

Но как только женщина скрылась, Вортрикс зябко повел плечами.

— Тут, во дворе, уж больно сыро, — сказал он. — Пошли в дом!

— А они на нас не рассердятся? — робко спросил Туэн.

Туэн всегда проявлял излишнюю осторожность там, где надо и где не надо.

— За что? Никого ведь нет и никто не говорил нам, что мы должны делать.

Луга перестал пинать косматую траву

— Если придет Кайлан с плеткой, не забудь сказать, что это ты нас уговорил, — съязвил он.

Требовалось немало смелости, чтобы без разрешения войти в дом, где до этого никто из них не был. От собственной дерзости у них даже захватило дух, когда вслед за Вортриксом они, пригнувшись, нырнули под шкуру, висящую над входом, оставив позади ветер и весенний ливень. Войдя в дом, они остановились, оглядывая все вокруг. После порывистого свежего ветра и непрерывно меняющегося освещения большая круглая хижина показалась им душной и темной: спертый воздух застыл неподвижно, и неизменный дым очага, окутывающий все тени, еще больше сгущал темноту. Вдоль стен стояли нары, застланные шкурами поверх папоротниковых листьев.

Постели эти принадлежали старшим мальчикам, существам высшим и неприступным, которые уже прожили здесь целый год, а то и два. Такой мелюзге, как Дрэм, постелей не полагалось: младшие спали, как собаки, на полу посреди хижины, возле очага. Около одной постели лежал недоструганный лук, а на другой — плащ с зеленой заплатой на плече. С потолочных балок свисали освежеванные шкуры, еще не полностью обработанные; на подставке, около опорной балки в центре, стояли копья, луки, щиты, а у очага выстроились бесчисленные горшки.

Двенадцатилетние пострелята все больше смелели от собственной дерзости. Слегка пыжась, они посматривали друг на друга с самодовольной ухмылкой. Очаг едва теплился — попыхивали только красные угольки, и несколько обуглившихся поленьев тлели в горстке белой золы.

— Они забыли про очаг, — сказал Дрэм. — Пусть скажут нам спасибо за то, что мы пришли, пока он совсем не погас.

Он лихо подтолкнул ногой поленья в огонь, а затем подбросил еще два березовых чурбачка. с корой, которые достал из кучи дров, сваленной перед очагом. Вортрикс привел их сюда, а он, Дрэм, теперь распалит огонь. Дрова были сухие, и серебристая кора вспыхнула, словно гнилушка; как только ее лизнул язычок желтого пламени, она почернела и, изогнувшись, стала скручиваться, обведенная рубиновым ободком. Огонь неожиданно разгорелся, и колеблющийся янтарный свет смягчил все тени.

Они глядели друг на друга горящими от возбуждения глазами, понимая, что им, очевидно, не избежать расплаты за самочинство, когда придут старшие мальчики.

Внезапно вспыхнувшее пламя осветило огромный бронзовый щит, прислоненный к балке. Казалось, какой-то прославленный воин оставил его здесь в давние времена. Блики сразу побежали по бронзовым рельефным украшениям. Щит привлек внимание мальчиков, и они, подойдя ближе, с интересом стали его разглядывать. Дома у каждого из них висел щит, иногда даже несколько щитов. Но этот был совсем особенный: с первого взгляда было видно, что он принадлежал какому-то герою. Они сели на корточки, чтобы получше его рассмотреть. Это был настоящий боевой щит, массивный и тяжелый. Плотный лист тускло поблескивающей бронзы, наложенной на несколько слоев воловьей кожи, состоял из концентрических окружностей, отделенных рядами выпуклых шишечек.