Добро пожаловать в ад - Сергей Ермолов

Я медленно подходил к «бортам», из которых выпрыгивали десантники. Я был мокрым от пота и едва держался на ногах. Руки настолько ослабли, что еле удерживали автомат, чтобы он не упал на землю. Меня тошнило, но я продолжал идти, тяжело дыша, стараясь набрать в грудь как можно больше душного воздуха.

Мне опять повезло больше, чем многим.

Оказалось, что пилот, которому надо было вылететь первым, уперся, потому что ему осталось дослуживать одну неделю, и ситуация ему не нравилась.

Подошедшая на помощь «десантура» обменивалась очередями с боевиками, но позволяла им отходить. Каждый ощущал в себе не только желание выполнить приказ.

- Бесполезно, - сказал Потапов. – Их не достать.

Отступая с холма, нам пришлось оставить там раненого Тарусова. Когда вновь овладели возвышенностью, то обнаружили солдата мертвым, без головы, которую так и не смогли найти. Воеводин застрелил за это мимоходом, целясь из-под локтя, двоих захваченных «чехов». Еще одного разорвали прямым попаданием из гранатомета.

Мы уже садились в «полосатый», когда Воеводин побежал к валяющимся на земле «бородатым».

- Сержант! – окликнул я его. Но тот, обернувшись, махнул рукой в сторону «полосатого». Я видел, как он перебегал от трупа к трупу, задерживаясь на несколько секунд рядом с каждым. Он запрыгнув в «борт», когда все уцелевшие бойцы уже расположились внутри и, подойдя к Фомину, вывалил ему прямо на колени горсть свежих ушей.

- Держи,  - сказал он.

Фомин, ухмыльнувшись, вытащил из кармана кусок бичевы, с привязанной стальной иглой и начал нанизывать уши одно за другим на нить.

- Зачем это тебе нужно? – спросил один из «срочников».

- Зачем делают насечки на прикладе? – спросил Воеводин. – Моему другу «чехи» обрезали уши. Когда мы его нашли, он был еще жив.

Среди пришедших нам на выручку не было тех, кто привык проигрывать. Ребята намеревались идти куда прикажут и всегда побеждать. Каждая смерть обсуждалась, лишь как подсчет собственных шансов уцелеть.

Я на секунду закрыл глаза и снова увидел перед собой склон холма и наступающих боевиков. Эти люди шли только с одной целью – убить меня и убить всех, кто оказался рядом со мной.

Мне уже казалось, что я нахожусь в Чечне всю свою жизнь. Мое ощущение можно было сравнить лишь с битьем головы о стену, 24 часа в сутки. Я уже не знал, кто меня убьет:  «чехи» или свои. Я мог убить себя сам. Если ты начинаешь войну, то однажды война начнет воевать с тобой.

                                                         9

В 4.00 рота выдвинулась по маршруту.

Через час движения появился туман и радиус обзора начал быстро уменьшаться. Можно было видеть только те предметы, которые находились поблизости. Из тумана навстречу мне поочередно выдвигалось то лежащее на земле дерево, то куст, то пень. Продолжение движения требовало большой осторожности. Мы шли, прислушиваясь к каждому звуку, который усиливался тишиной.

Через несколько часов вышли в район поиска. Иногда лес был таким густым, что сквозь ветки я не видел неба. Внизу был полумрак. Мы оказались перед склоном высоты 1325.

- Попробуем здесь подняться,  - сказал я. – Меньше зарослей.

- Наверняка «чехи» держат эту высоту под наблюдением, - сказал Фомин.

- У них немало проблем и без этого.

Когда деревья постоянно находились рядом, это утомляло глаза. Ощущалось желание смотреть вдаль.

Очень осторожно, ступая с носка на пятку, медленно перенося  вес тела с ноги на ногу, я двигался вперед. От напряжения уже устали колени, заболела спина.

По мере того, как мы углублялись в горы, редколесье опять сменилось густыми зарослями. Мы шли по тропинке, которая с каждой сотней метров становилась хуже. Было видно, что по ней давно не ходили люди. Она заросла травой и во многих местах была завалена упавшими деревьями. Очень быстро мы совсем ее потеряли.

Хребет, по которому мы поднимались, состоял из ряда голых вершин, поднимающихся одна над другой в восходящем порядке. Впереди, километрах в десяти, перпендикулярно к нему шел другой такой же хребет Надо было достигнуть места, где они соединялись и оттуда начать спуск в долину.

Перед нами опять возвышался склон. Надо было его «взять». Этот подъем оказался очень труден. Раза четыре мы садились и отдыхали, потом опять поднимались и карабкались вверх.

Спуск с высоты был не легче подъема. Бойцы часто падали. Я сам несколько раз ударился о камни.

Невозможно было определить, что сложнее – подъем или спуск. При подъеме больше участвовало дыхание, но положение тела было устойчивым. При спуске приходилось бороться с тяжестью собственного тела, постоянно упираясь ногой в камни, в основания кустов. Очень легко было сорваться и полететь головой вниз.

Часам к трем подошли к какой-то вершине. Оставив основную часть роты на месте, я с небольшой группой бойцов полез наверх, чтобы осмотреться.

Мы оказались на недавно проложенной тропе. Грунт был утоптан, кустарник примят к одной стороне. Я почувствовал, как сильнее начало биться сердце. Мне всегда становилось страшно, если встречалось что-то предвещавшее опасность.

Я услышал какой-то шорох. Кто-то осторожно шел по лесу нам навстречу.  Сквозь кусты я увидел приближающегося человека, который все время оглядывался по сторонам. Я почувствовал, как напряглись мышцы лица. Ничто не смогло бы заставить меня издать хоть какой-нибудь звук.

В застывшем положении мы оставались несколько минут. Я не хотел рисковать и решил отступить. Мы медленно отошли по кустам назад.

- Что случилось? – спросил Чайкин.

- Кто-то спускается с горы.

Несколько бойцов поднялись.

- В чем дело? – спросил я. – Вы что, хотите победить всех «чехов» лично?

До моего слуха донесся шорох. Он исходил из кустов ниже по склону. Иногда звук усиливался и становился очень явным, иногда  затихал и прекращался совершенно. Внизу, пересекая небольшое поле на склоне, двигалось несколько фигур.

- Они раздавят нас, как мух, - прошептал я.

Я не был уверен, что нас поддержат. В течение последних двух дней в полку происходило непонятно что.

Я ощутил, как какая-то тяжесть словно опускалась мне в ноги.

Я торопливо определял координаты нашего местонахождения, старался просчитать возможное направление движения боевиков. Мне совсем не хотелось подставляться под огонь федеральных войск.

Любое движение могло обнаружить нас, пришлось затаиться.

От напряжения, в котором находилось все тело, начала болеть шея. На какой-то момент меня  охватило чувство отчаяния. Нам всем грозила гибель. Мы могли попасть под артиллерийский обстрел.

Я чувствовал, что все ребята находятся в состоянии нервного напряжения. Ожидание только усиливало страх. Я был уверен в этом. Прождав несколько мучительных минут, я поднялся.

- Шевелитесь быстрее, - сказал я. – Нам нужно убираться отсюда.

Всех охватило желание как можно скорее уйти с этого участка. Мы двигались почти бегом.

Послышался медленно нарастающий свист летящего снаряда, который становился громче и резче. Начали взрываться первые снаряды. Взрывы поднимали в воздух обломки деревьев и большие ветки.

Все развивалось не так, как я ожидал. Отступать было поздно. Нас мог накрыть любой из разрывов. При подобных обстрелах редко заботятся о точности наносимых ударов.

Я ощущал, как кровь пульсировала где-то у горла и в затылке. Вся местность позади нас была под обстрелом, который велся по очень широкой полосе, из которой нам повезло выбраться.

Когда обстрел прекратился, вокруг стало очень тихо.

Я медленно приходил в себя, дыхание становилось ровнее. Бросок из-под обстрела лишил меня последних сил. Лежа на животе, положив голову на руки, я чувствовал, как с лица падали капли пота. Солдаты распластались рядом и жадно хватали ртом воздух

- Такая уж наша судьба, - сказал я. – Садиться голым задом на раскаленную сковородку.

От нервного напряжения у меня задергалось веко правого глаза, неудержимо хотелось курить. Я долго сидел, не шевелясь. Прежде чем решил продолжить движение.

Спускаясь под уклон, я чувствовал, что ноги дрожали от напряжения, в голени ощущалась резкая боль. Мне хотелось остановиться, броситься на траву и пролежать остаток дня без движения.

Спуск с хребта был долгим и пологим. Идя по траве, я часто спотыкался об поваленные, обгорелые деревья.

Я уже приучил себя не быть преувеличенно осторожным и шел не меняя направления, не останавливаясь. Еще никому не удавалось уклониться от встречи со смертью.

Я двигался, ощущая в висках непрерывную пульсирующую боль. У меня было такое ощущение, словно я тянул какую-то бесконечную песню.

                                                     10