Американский синдром - Овидий Горчаков

Студенты-экстремисты взрывали бомбами и поджигали на своих «кампусах» здания Корпуса обучения офицеров резерва и лаборатории, выполнявшие заказы Пентагона и военной промышленности. В Санта-Барбаре они сожгли филиал «Бэнк оф Америка». Студенческие волнения перекинулись даже за океан, во многие и многие капиталистические страны. Весной 1970 года национальные гвардейцы стреляли в демонстрацию студентов Кентского университета штата Огайо, убив из армейских винтовок М-1 четырех и ранив несколько демонстрантов. В Джексоновском колледже, штат Миссисипи, полицейские застрелили двух черных студентов.

Хиппи и участвовали и не участвовали в студенческом движении. Среди них были и доморощенные анархисты, и сторонники пассивного сопротивления, но больше юнцов и девиц совершенно аполитичных, привлеченных в «коммуны» хиппарей их экзотической одеждой и модой, на какое-то время ставшей модой не только Америки, но и международной. Хиппи ввели моду на длинные волосы и джинсы, бусы, цветы, заплаты, «психоделические» краски и рисунки, ранее украшавшие альбомы психиатров, исследовавших творчество душевнобольных. Из них выделились йиппи (во главе с Молодежной интернациональной партией), пытавшиеся поднять хиппи на политическую борьбу, но большинство из них, бросив учебу, не шли в революцию, а продолжали увлекаться поп-музыкой и джазом, «проветриванием мозгов», наркотиками, свободным сексом и почти кругосветным бродяжничеством.

— Список преступлений, содеянных хиппи, — закончил прокурор, — совсем невелик, что я могу доказать с фактами в руках, фактами, собранными ФБР и Интерполом. К тому же установлено, что большая часть преступлений, в которых они обвинялись, была совершена уголовниками, рецидивистами, которые маскировались под них, и лучший тому пример — Мэнсон. Знай доктор Мак-Дональд о вердикте, который вынесет время хиппи, ныне исчезнувшим, не находись он под влиянием антихипповой истерии во время убийства, он никогда бы не пытался свалить вину за него на этих людей. Американская молодежь не пошла ни за Мэнсоном, ни за «зелеными беретами». Обвинять хиппи в бессмысленном и крайне невероятном, да просто невозможном истреблении семьи Мак-Дональдов в Форт-Брагге — это все равно, что в наше время судить ведьму или колдуна.

Защитник поднялся с таким видом, будто следующее его заявление окончательно повергнет обвинителя во прах.

— Прокурор пытается уверить нас, что хиппи — это «дети-цветы», это агнцы и ангелы во плоти. Как бы не так! И вот, леди и джентльмены, тому доказательство: 19 октября 1970 года все газеты Америки сообщили о невероятном по своей чудовищности преступлении калифорнийского хиппи Джона Линли Фрейзира, который застрелил известного глазного врача Виктора М. Охта, его жену, двух детей и секретаршу, бросил их тела в наполненный бассейн у виллы семейства Охта на вершине горы близ городка Санта-Круз, штат Калифорния, и поджег виллу. Пожарники, обнаружившие эти пять трупов в бассейне, где вода стала красной от крови, нашли и напечатанную на машинке записку. В ней убийца объявлял третью мировую войну всем, кто загрязнял окружающую среду! Подобный мотив и выбор жертв ясно указывали на то, что этот хиппи обезумел от ЛСД, что и было установлено судебно-медицинской экспертизой. Суд удостоверил, что Фрейзир, этот хиппи-монстр, такой же длинноволосый и бородатый, как Мэнсон, вдохновлялся примером мэнсоновских бандитов. Вся эта леденящая кровь история, происшедшая всего через полгода после убийства семьи Мак-Дональдов, свидетельствует не только о том, что хиппи, теряя облик человеческий под влиянием ЛСД, сплошь и рядом, подобно хиппи мэнсоновской банды, шли на всевозможные безумные злодейства, включая убийство ни в чем не повинных людей, но и о том, что именно такое преступление было совершено ими против семьи Мак-Дональдов!..

— Наш прокурор в нокдауне! — со спортивным азартом в голосе прокомментировал репортер «Роли таймс».

Прокурор, однако, и тут проявил свои бойцовские качества.

— Ничего пример Фрейзира не доказывает, и прежде всего потому, что это было единственное преступление, которое, подобно убийствам банды Мэнсона, инкриминировалось безосновательно хиппи. Мы, конечно, заранее знали, что защита вспомнит о нем и будет толковать его вкривь и вкось в тщетном стремлении обелить подзащитного, и сделали соответствующие выписки из дела Фрейзира и Мэнсона. Вот факты. Номер один: Фрейзир, юный, одинокий бродяга, недоучка, не был настоящим хиппи, а лишь хотел примазаться к ним, точно так же как и Мэнсон, и преступление свое совершил под влиянием навязчивой идеи, имевшей лишь самое отдаленное отношение к экологии, к защите окружающей среды. Он хотел показать не принимавшим его в свою компанию хиппи, что он один, подобно банде Мэнсона, может убить сразу пять человек. Факт второй. Хиппи в городке Фресно близ Вера-Круза помогли полиции найти и арестовать убийцу. Никто из них никого не убивал. Факт третий: отнюдь не все наркоманы, так же как и пьяницы, убийцы. Напомню, что в 1970 году были арестованы за наркоманию сыновья покойного сенатора Роберта Кеннеди, председателя верховного суда штата Нью-Йорк Теодора Розенберга, губернатора Нью-Джерси, сенатора от Южной Каролины, канцлера университета Северной Каролины. Факт четвертый: свой безумный замысел Фрейзир осуществил под воздействием не ЛСД, а героина. Доказано судебно-медицинскими экспертами в ходе процесса банды Мэнсона, что ЛСД вызывает не маниакальную, агрессивную реакцию, опасную для окружающих, а реакцию депрессивную, что было установлено и в специальных опытах ЦРУ, ныне преданных огласке. Кстати, напомню, что убийцы Мэнсона не принимали ЛСД до убийства. Этот факт не был известен доктору Мак-Дональду, и поэтому выдуманные им хиппи распевают, совершая убийство, песенку во славу ЛСД! И все это неопровержимо свидетельствует, ваша честь, леди и джентльмены, мистер Кабаллеро, против обвиняемого. Факт пятый: вот справка местного полицейского управления: в 1969—1970 годах никто не видел иногородних хиппарей ни в Форт-Брагге, ни в Фейетвилле. Не отмечено ни одного доказательства существования мифической четверки хиппарей в наших краях. Не зарегистрировано ни одного преступления, совершенного у нас хиппи, за все годы после убийства семьи Мак-Дональдов!

— Кабаллеро в нокауте! — приглушенной скороговоркой выпалил репортер из Роли. — Сумеет ли упрямый калифорниец подняться на ноги после удара нашего парня из Северной Каролины? Раз, два, три, четыре…

Но защитник поглядел на часы — далеко ли еще до гонга? — и, заметив, что пустопорожние упражнения прокурора в казуистике не заслуживают серьезного разбора и ложность их самоочевидна, объявил, что намерен перейти к показаниям подзащитного.

Взволнованный гул пронесся по залу. Самый воздух в нем так наэлектризовался, что проснулся даже гробовщик — староста присяжных. Зал затаил дыхание. Слышно было, как под потолком жужжали жирные мухи. Все со жгучим интересом уставились на заметно побледневшего под своим калифорнийским загаром подсудимого — единственного живого свидетеля убийства семьи Мак-Дональдов.

Грант поспешно сменил кассету в своем «Сони».

— Защита вызывает в качестве свидетеля доктора Мак-Дональда!

Глядя на вставшего Мак-Дональда, Грант прикинул: рост — почти шесть футов, вес 190—200 фунтов.

Возвысив голос, судебный клерк сказал:

— Поднимите, пожалуйста, вашу правую руку! Клянетесь ли вы говорить правду, одну правду и ничего кроме правды?

— Клянусь, — ответил доктор Мак-Дональд, — да поможет мне бог!

В этот исполненный драматизма момент непрерывно загорались ярким, слепящим светом фотовспышки. Человек, христианин, обвиняемый в тройном убийстве, клялся на Священном писании, что будет говорить только правду. Согласно учению церкви и всем христианским понятиям одним словом лжи и малейшим лжесвидетельством он обрекал себя на вечные адские муки. Голос Мак-Дональда не дрогнул. Он был спокоен, серьезен, держался с достоинством. С неподдельным волнением, со слезами на глазах рассказывал он об убийстве:

— В тот день я много работал, — начал доктор Джеффри Р. Мак-Дональд. — И в хирургическом отделении, и за городом, в больнице, где я подрабатывал по вечерам. Когда приехал домой, жены еще не было. Занимался с детьми, за которыми днем присматривала соседская дочка. Потом накормил их ужином и уложил спать. Помню женину вышивку на пижамке Кристи: «Маленький ангелочек».

Почитал медицинскую литературу — статью о легочных операциях. Наконец приехала жена с занятий по детской психологии. Как всегда, мы обнялись, поцеловались. Ведь мы все еще считали себя молодоженами. Колетт была моей первой настоящей любовью, как и я у нее. «Ты замечательно выглядишь, — сказал я ей, — как миллион долларов!» — «Ну что ты, — улыбнулась она в ответ, — я так сегодня устала, и вот это… — Она погладила по животику. — Спасибо, милый, что ты много мне помогаешь». Ужинать она отказалась, хотя я хотел подогреть ей гамбургские котлеты с картошкой, жаренной по-французски, — это блюдо всегда мне удавалось. Я сказал, что могу поджарить свиные отбивные или ее любимую радужную форель, напомнил, что морозильник у нас набит, как всегда, клубничным мороженым и шоколадным: Кимми обожала клубничное, а Кристи — шоколадное. Она ничего не хотела. Тогда я усадил ее у телевизора, подал ей рюмку французского ликера — кажется, это был «Куантро» — и сам выпил с ней рюмочку. Ликер мы запили банкой диэт-пепси… — По правой щеке неподвижного лица Мак-Дональда скользнула одинокая слезинка. — Мы сидели, обнявшись, на софе и смотрели сначала программу Боба Хоупа, смеялись над его шутками, потом слушали в одиннадцать вечера последние известия. Что-то говорили про принца Народома Сианука и про Пол Пота… В паузах было слышно, как хлещет по окнам ледяной дождь… Говорили о лейтенанте Колли и миланском побоище… Когда начался шоу Джонни Карсона, Колетт сказала, что устала и пойдет спать. Я крепко поцеловал ее и проводил в нашу спальню. Моя нежная, моя хрупкая, легко ранимая Колетт…