Американский синдром - Овидий Горчаков

Крейг поднял к близоруким глазам новый документ:

— Я хочу впервые огласить некоторые факты из заключения патологоанатома. Здесь говорится, что при исследовании трупа Колетт был обнаружен довольно длинный светлый волос, приклеенный кровью к ее левой ладони, а под двумя ногтями правой руки нашли частицы человеческой кожи. Спрашивается, куда пропали эти ценные находки! Мак-Дональд, как мы видим — светлый блондин. Не его ли кожу нашли под ногтями у Колетт? Вспомним, что на груди его были замечены царапины. Не от ногтей ли его жены?..

Разумеется, адвокат Мак-Дональда неоднократно прерывал прокурора, а судья по его требованию вымарывал «необоснованные утверждения и намеки».

— Извольте, — сказал Крейг, — я буду придерживаться только фактов, ваша честь. Цитирую далее заключение патологоанатома: «При вскрытии трупа был обнаружен убитый несколькими ударами кинжала ребенок мужского пола с первыми светлыми волосами на голове…»

В зале послышались судорожные глухие рыдания: Мак-Дональд обхватил голову руками, плечи его тряслись.

— Показательно, — продолжал Крейг, когда Мак-Дональд взял себя в руки, — что пресса Форт-Брагга и Фейетвилла в одночасье пришла к выводу, что семью Мак-Дональда вырезала банда хиппи мэнсоновского толка. Шериф графства поспешил заявить, что в Фейетвилле поселилось до двух тысяч хиппи, покупающих героин и другие наркотики у солдат Форт-Брагга — самой большой военной базы в США. Шериф, как истинный патриот, поносил коммунистов, стоящих якобы за антивоенной молодежью Америки, растлевающих ее физически и морально. «Это героин убил семью нашего героя!» — витийствовал этот блюститель порядка. Эпидемия страха охватила всю округу. Бойко шла торговля оружием. Черным грозили судом Линча. В Фейетвилл хлынули легконравные девицы. Они бомбардировали Мак-Дональда письмами, предлагая ему руку и сердце. В барах грохотал рок. Город переживал новый бум.

А «бесстрашные» «зеленые береты» срочно вооружались, превратили в неприступную крепость Форт-Брагг, обзаводились злющими сторожевыми псами, покупали новые замки для своих дверей…

Возмущенный шум в зале заставил Крейга прекратить свою речь. Адвокат из Калифорнии назвал речь Крейга «антиамериканской» и начал зачитывать лестные характеристики Мак-Дональда — школьные, принстонские, армейские: «Капитан Мак-Дональд многое сделал, чтобы понизить процент заболеваемости венерическими болезнями на базе… «Триппер — это тот же самострел! — заявлял он. — Еще генерал Паттон требовал ввести смертную казнь за триппер!..»

Сестра Мак-Дональда назвала брата «атлетическим интеллектуалом», вундеркиндом, который избрал карьеру врача, потому что любил все живое и ненавидел смерть.

Подполковник Рон Гаррисон, отвечая на умело поставленные вопросы Кабаллеро, сказал, что Джеф Мак-Дональд — это душа-человек с большим сердцем, что незадолго до налета «голубей» на его дом он подарил дочкам пони, безумно любил жену.

Гаррисон вспомнил, как заливался Джеф слезами в капелле памяти Джона Ф. Кеннеди, когда взвод «зеленых беретов» внес в храм три серебряных гроба. Джеф сидел в первом ряду, слева — теща, справа — тесть… Он сказал ему потом, что не смог сдержать слезы, вспомнив о венчании с Колетт в шестьдесят третьем, когда они были так счастливы… Это верно, что Джеф учился лечить огнестрельные раны на подопытных собаках, но вообще-то он обожал собак и собирался, выйдя генералом в отставку, обзавестись большой фермой в Коннектикуте с уймой лошадей и собак… Но больше всего мечтал он о сыне… Гаррисон признался, что он, зеленоберетчик, действовавший в тылу Вьетконга, восхищался Джефом. Он не только был отличным футболистом, боксером, бейсболистом, но и ученым-хирургом. Как-то Джеф показал ему почетный диплом общества «Альфа Омега Альфа», членами которого избирались лишь самые талантливые студенты-медики. Колетт тянулась за ним, стала заочницей Университета Северной Каролины — она мечтала стать учительницей…

Играя голосом, адвокат зачитал характеристику Мак-Дональда, написанную его начальником полковником Робертом Кингстоном, командиром 3-й группы специальных войск армии США. Сам Кингстон, если послушать Кабаллеро, был национальным героем Америки. Более года провел он в тылу врага в Северной Корее, сумел захватить где-то там золота на два миллиона долларов. Золото это он сдал ЦРУ. Теперь он стал генералом, возглавлял зеленоберетчиков. В 1981 году он был назначен на большой пост в силах быстрого развертывания. Кингстон хвалил Мак-Дональда на все лады, особенно отмечая, что он проявил много выдумки и инициативы в учебных занятиях в Пуэрто-Рико по борьбе с лидерами антивоенного движения, разрабатывая хитроумные провокации и планы нейтрализации этих злокозненных вожаков.

По залу пробежал шумок. Кое-кто из зеленоберетчиков сообразил, что Кабаллеро оказал своему клиенту медвежью услугу. Членам жюри, чего доброго, придет в голову, что от политических провокаций с убийством лидеров не так уж далеко до лжесвидетельства.

Далее адвокат зачитал заключение психиатра после экспертизы, произведенной вскоре после убийства семьи Мак-Дональда:

«Только очень больной человек мог пойти на эти преступления. Доктор Мак-Дональд психически совершенно здоров. Следовательно, он не мог быть убийцей своей семьи. Он чувствует себя виноватым: но не в том, что убил, а в том, что не смог их защитить. Подпись: доктор Роберт Садоф, Филадельфия».

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НЕСЕТ НИКСОН…

Слово взял прокурор:

— На машине «скорой помощи» капитана Мак-Дональда увезли в то самое травматологическое отделение, в котором он работал и где все знали его. Его лечили, его окружили заботой и вниманием. Переливания крови не потребовалось, но он просил все-таки перелить ему кровь, ссылаясь на крайнюю слабость. Временами он впадал, как было отмечено в его истории болезни — вот ее копия, — в кататоническое состояние, порой обливался слезами, потом захотел видеть газеты, начиная с 8 марта. В палату к нему приходил военный следователь. Он держался известной нам версии.

А наверху совещалось высокое начальство: министр обороны Мелвин Лэрд беседовал о деле Мак-Дональдов с председателем Объединенного комитета начальников штабов генералом Эрлом Дж. Уиллером, начальником штаба армии генералом Уэстморлендом, прежним министром армии Сайрусом Вэнсом и новым — Стенли Р. Резором, министром юстиции Джоном Митчеллом, позднее осужденным по «уотергейтскому делу». Возможно, дело это удостоилось внимания самого президента Никсона и, вероятно, помощника президента по национальной безопасности Генри Киссинджера. И уж во всяком случае занимался им тогдашний командующий учебным центром «зеленых беретов» в Форт-Брагге генерал-майор Эдвард Фланагэн, непосредственный начальник капитана Мак-Дональда.

Вспомним два важных обстоятельства: вся эта публика в условиях популярного движения против войны во Вьетнаме делала в доуотергейтский период все, чтобы обелить армейский мундир и «зеленый берет», подорвать позиции защитников мира и укрепить позиции военщины. «Ястребы» не хотели давать пищи «голубям». Они замалчивали преступления военщины и зеленоберетчиков во Вьетнаме. Только что они с трудом вырвали из когтей «голубей» восемь «зеленых беретов» во главе с полковником Роэлтом, которым грозил военный суд за убийство. Они прилагали все усилия, чтобы спасти от тюрьмы лейтенанта Колли и других военных преступников. Я не сомневаюсь, что решение о прекращении следствия по делу Мак-Дональда, которое, по мнению администрации и военного командования, принесло бы неисчислимый вред им обоим и американской войне во Вьетнаме, было принято на самом высоком уровне. Дело было не только прекращено. Чтобы избежать бури протестов, его пытались засекретить от Америки, от средств массовой информации. И это в значительной мере удалось властям. По резонансу своему это дело не могло сравниться с делом Мэнсона. Ответственность за незаконное решение несет экс-президент Ричард Никсон, с позором изгнанный из Белого дома как раз за стремление скрывать правду от народа, обманывать его. Это решение было преступным решением: Америка погибнет, если мы станем покрывать убийство ради чести мундира. Никакой химчисткой не вывести пятен человеческой крови на звездно-полосатом флаге!..

Дикий гвалт разразился в зале суда. А Крейг стоял посреди шторма, как скала, устремив указательный палец на знамя Соединенных Штатов Америки за судьей.

По просьбе, а скорее, требованию защиты судья постановил убрать из протокола «всю политику», не решившись, однако, на какое-либо наказание прокурору, учитывая, что он поносил не нынешнюю, а бывшую, провалившуюся администрацию.