Подлинная история РСДРП–РКПб–ВКПб. Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций - С. Рудник

Социал-демократ врач К. М. Тахтарев вспоминал, как в самом начале 1900-х гг. Ленин в беседе с ним назвал Струве «изменником и ренегатом». Тахтареву это показалось несправедливым по отношению к недавнему товарищу, и он обратил внимание Ленина на «возможные последствия подобного клеймения Струве», сказав: «А что если кто-либо из рабочих… под влиянием травли Струве на страницах «Искры» вдруг решится расправиться с ним или даже убьет его как «изменника и ренегата»? – «Его и надо убить», – ответил мне Владимир Ильич… Я все же стоял на своем, пытаясь убедить Владимира Ильича в том, что некоторые из тех выражений, которые он пускал по адресу Струве, неподходящи и некоторые его полемические приемы недопустимы. «А что же, – возражал он мне, горячась, – по-вашему, мне надо надевать для расправы с ним замшевые рукавицы?» Видя, что наш разговор о Струве слишком задевает Владимира Ильича за живое и сильно его горячит, я не решился продолжать и умолк, думая, что замшевые рукавицы все же лучше ежовых»[83].

В то же время, несмотря на идеологическое «клеймение» Струве, Ленин в «Материалах ко II съезду РСДРП», понимая огромное значение его эрудиции, высказывался о его «вхождении в партию»: «Струве сорганизуется и войдет в партию»[84].

В. И. Ульянов. 1897 г.

Практическая деятельность петербургских марксистов, как и прежде, сводилась к кружковой работе среди передовых рабочих. Летом занятия в кружках обычно прерывались. Многие студенты-пропагандисты были иногородними и на каникулы отправлялись домой. Как шутили рабочие, «революция разъезжалась на дачи». В. И. Ульянова рабочие знали как «Николая Петровича», отзывались о нем благоприятно. Между собой они называли его иногда «Лысым», но обычно шутливо добавляли, что это «от слишком большого ума у него волосы вон лезут»[85].

Обе марксистские группы – «стариков» и «молодых» – были слабо связаны с предприятиями, вели пропаганду марксизма лишь в узком кругу сознательных рабочих. Но за пределами кружков оставались десятки тысяч пролетариев, которые все свое свободное время проводили в трактирах и враждебно относились к «бунтарям». Как вспоминал К. М. Тахтарев, «рядовые рабочие называли в это время кружковых рабочих безбожниками и сторонились их, говоря: «Кто от Бога и от царя отрекся, что же с ними разговаривать!»»[86]

Петербургские кружковцы все больше испытывали неудовлетворенность «узостью» своей деятельности, понимали необходимость перехода к агитационной работе непосредственно на заводах и фабриках. Понимали это и в других промышленных центрах. В 1894 г. отбывавший ссылку в Вильно бывший студент Ю. О. Цедербаум (Мартов) отредактировал и написал предисловие к брошюре А. И. Кремера «Об агитации». Основная мысль брошюры сводилась к тому, что поднять рабочий класс и повести его на организованную классовую борьбу с буржуазией и самодержавием социал-демократия сможет, только взяв на себя роль организатора стихийно возникающих рабочих забастовок. Агитация среди рабочих должна быть поставлена на почву реальных повседневных нужд и требований.

Соглашаясь с такой постановкой вопроса, в то же время столичные марксисты опасались, как бы внедрение (проникновение) в рабочую среду не привело к скорым провалам. В феврале 1895 г. в столице встретились пять марксистов, представлявших социал-демократические группы Петербурга (Ульянов и Кржижановский), Москвы (Спонти), Киева (Ляховский) и Вильно (Копельзон). Собравшиеся обсудили вопросы о политической агитации, об издании популярной литературы для рабочих и установлении тесной связи с плехановской группой «Освобождение труда». Договорились, что за границу к Плеханову поедут двое – В. И. Ульянов и Е. И. Спонти.

Поездка неожиданно задержалась, так как Ульянов заболел воспалением легких и смог выехать лишь 25 апреля 1895 г. Это обстоятельство стало предлогом для поездки – Ульянову требовались отдых и лечение после перенесенной болезни. Заграничной агентуре было предписано «учредить за деятельностью Владимира Ульянова тщательное наблюдение». Встреча Ульянова и Плеханова состоялась в Женеве. 25-летний Владимир Ульянов отнесся к патриарху, первому русскому марксисту с чувством глубокого уважения и симпатии, от волнения он даже мало говорил и подарил ему свою книгу «Что такое «друзья народа»…». После встречи Плеханов дал своему гостю лестную характеристику. В те дни он писал жене: «Приехал сюда молодой товарищ, очень умный, образованный и даром слова одаренный. Какое счастье, что в нашем революционном движении имеются такие молодые люди»[87]. Однако уже во время первой их встречи наметились некоторые разногласия. Ульянов отстаивал идею гегемонии пролетариата, его союза с крестьянством. Плеханов же отрицал революционность крестьянства и не одобрял нападок молодого Ульянова на либералов. «Вы. поворачиваетесь к либералам спиной, а мы лицом»[88], – заявил он. В Швейцарии Ульянов встречался также с П. Б. Аксельродом, в Париже – с Полем Лафаргом, зятем Маркса, одним из лидеров социалистического Интернационала. Лафарг интересовался тем, как русские социал-демократы ведут практическую работу. Между ними произошел любопытный разговор. Мартов так передал рассказ Ульянова:

«– Чем же вы занимаетесь в этих кружках? – спросил Лафарг. Ульянов объяснил, как, начиная с популярных лекций, в кружках из более способных рабочих штудируют Маркса.

– И они читают Маркса? – спросил Лафарг.

– Читают.

– И понимают?

– И понимают.

– Ну, в этом-то вы ошибаетесь, – заключил ядовитый француз. – Они ничего не понимают. У нас после 20 лет социалистического движения Маркса никто не понимает»[89].

Из Парижа Ульянов намеревался отправиться в Лондон для встречи с Ф. Энгельсом. Но, как выяснилось, тот был тяжело болен, и свидание не состоялось. В Германии петербургский гость работал в Прусской государственной библиотеке, посещал рабочие собрания и, наконец, встретился с Вильгельмом Либкнехтом – одним из лидеров Германской социал-демократической партии. Они обсудили возможность издания в Германии и транспортировки в Россию нелегальной литературы. 7 сентября Ульянов вернулся в Россию, привезя с собой чемодан с двойным дном, тайный отсек был набит нелегальной литературой. Полиция после самого тщательного досмотра его багажа «ничего предосудительного не обнаружила». Далее проездом через Вильно, Москву, Орехово Ульянов прибыл в Петербург. Осенью 1895 г. в жизни российской социал-демократии произошло историческое событие: все марксистские кружки Петербурга были объединены в политическую организацию, названную «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса».

3. Рождение «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». 1895 г.

Начало объединению было положено в октябре, когда в Петербург после двухлетней вильнюсской ссылки приехал Ю. О. Цедербаум (Мартов). Он вернулся с намерением использовать в столице вильнюсский опыт ведения агитации среди рабочих и организации издательского дела. Ульянов и другие «старики» были с ним солидарны. Их знакомство состоялось на квартире инженера-технолога Г. М. Кржижановского. Как вспоминал Мартов, «разговор сразу был поведен в тоне взаимного доверия». Мартов заявил, что он и его товарищи – «интеллигенты» могли бы и самостоятельно агитировать рабочих, но все «против кружкового дробления» и поэтому решили объединить свои усилия «с силами наиболее зрелой и старой из уже работающих групп». Оставалось только договориться о направлении совместной работы. По словам Мартова, «речь шла о принципиальном признании массовой агитации и отрицании метода «лабораторного» воспитания революционеров-рабочих путем кружкового штудирования книг».[90] 

Ю. О. Мартов (Цедербаум)

Мартов сразу продемонстрировал «старикам» и Ульянову, чем отличается «живая» работа от «лабораторной», когда предложил им использовать типографскую новинку – мимеограф, бывший в распоряжении его группы. «Очень хорошо, – сказал Ульянов, обращаясь к своим коллегам, – можно будет напечатать переведенный N. N. «Жилищный вопрос» Энгельса. Очень важно его издать, – пояснил он, – ввиду антипрудонистских доводов Энгельса, бьющих и по народничеству»[91]. На это Мартов «с иронией заявил», что они «вовсе не намерены печатать литературу, которую будут читать, главным образом, студенты и маленькая верхушка рабочих. Брошюру Энгельса издать полезно, но, если в то же время та же техника может произвести десяток прокламаций, разъясняющих массам их экономическое положение, не может быть вопроса о выборе»[92]. «Старики» добродушно засмеялись и согласились с ним, что технику следует использовать более эффективно.