Порох. От алхимии до артиллерии: история вещества, которое изменило мир - Джек Келли

В Средние века эти проблемы взялись решить литейщики гигантских бронзовых колоколов, украшавших готические соборы. Это были самые крупные изделия, которые научились отливать к тому времени, — некоторые из них весили несколько тонн. Сходство пушки и колокола — полых металлических объектов — не ускользнуло от внимания оружейников. Кованое сварное железо было, конечно, гораздо дешевле, чем бронзовое литье, но взрывчатая сила зерненого пороха требовала более прочного вместилища, чем собранная из железных полос бомбарда.

Поскольку и колокола и пушки состояли из большого количества чрезвычайно ценного металла, они на протяжении веков то и дело превращались друг в друга. После взятия города завоеватель непременно требовал снять городские колокола и переплавлял их в пушки — обычай, дошедший до Второй мировой войны, во время которой нацисты ограбили европейские церкви, сняв с них колокола. А после заключения мирного договора отслужившая свой срок пушка могла снова стать колоколом. В 1508 году Микеланджело переплавил большой колокол, захваченный в Болонье, чтобы отлить из этой бронзы статую папы Юлия II. Тремя годами позже герцог Феррарский по прозвищу Il Bombardiere, захватил эту статую и перелил ее в массивную пушку, которую нарек «Юлия».

Литье всегда предъявляло к мастерам высокие требования. Литейщики должны были уметь добиваться чрезвычайно высоких температур и поддерживать их, управляться с самыми тяжелыми материалами и точно смешивать ингредиенты. Бирингуччо, обсуждая в своей книге литье и пушек, и колоколов, замечает, что это сложное искусство «кажется более зависящим от фортуны, нежели от сноровки». Однако по мере того, как рос опыт литейщиков, и всякий раз, когда позволяли средства, правители требовали все большего количества прочных литых орудий.

Эти новые пушки уже нельзя было заряжать с казенной части. Зарядная камера стала теперь одним целым со стволом, и добраться до нее можно было только через дуло. Однако зерненый порох упростил процесс заряжения: бомбардир просто просовывал в дуло черпак на шесте и переворачивал его, загружая отмеренное количество взрывчатки. Затем он загонял в ствол прибойником пыж и ядро. Казнозарядные пушки исчезают и не появятся снова до конца XIX века.

Примерно в 1450 году в Голландии, находившейся тогда под властью бургундцев, оружейники начали отливать стволы с двумя поперечными выступами по обе стороны — вместе они образовывали короткую ось. Эти цапфы значительно улучшили и мобильность, и прицеливание. Секрет их был в равновесии: сделанные точно против центра тяжести пушки, они обеспечивали точку вращения, вокруг которой канонир мог поднимать или опускать ствол во время прицеливания. Кроме того, за цапфы ствол можно было прикрепить к двухколесному лафету — усовершенствованной двуколке, сделанной из тяжелого бруса, — и при этом он по-прежнему мог свободно двигаться вверх и вниз. Хвост лафета позволял легко поворачивать орудие из стороны в сторону. Когда расчет поднимал хвост и прикреплял его к двухколесному передку, получалась четырехколесная повозка; больше не было нужды поднимать ствол воротом и укреплять его перед выстрелом на специально подготовленной деревянной платформе.

Успешное производство прочных литых пушек повлекло за собой, в свою очередь, появление более компактных снарядов. Каменное ядро, которым стреляли из бомбарды, мог высечь только квалифицированный высокооплачиваемый каменотес. Врезавшись в крепостную стену, такое ядро раскалывалось, напрасно растрачивая при этом часть своей разрушительной энергии. Стараясь максимально использовать потенциал более прочных пушек и более мощного пороха, инженеры обнаружили, что литое чугунное ядро, будучи втрое плотнее каменного, позволяло маленькой пушке реализовать такое же количество энергии, что и какому-нибудь артиллерийскому левиафану. Иначе говоря, чугунные ядра концентрировали мощь зерненого пороха. Кроме того, их форма была ближе к идеальному шару, и они прилегали к каналу ствола с меньшим зазором, что делало новый порох еще более эффективным. А поскольку их можно было отливать в форме, отпала нужда в мастерстве каменотесов. К тому же чугунные ядра можно было использовать неоднократно.

Итак, инженеры собрали воедино все элементы радикально новой технологии: зерненый порох, обладающий большей взрывной силой, литую пушку — меньшего размера, но более прочную — и компактное чугунное ядро. Чтобы пушка стала более безопасной и в то же время более легкой, казенную часть делали более толстой, а ствол снаружи — сужающимся к жерлу. Восемь дюймов сплошного металла в казенной части противостояли взрыву заряда, в то время как ближе к концу ствола, где давление было меньше, достаточно было трех или двух дюймов. Отношение длины ствола к калибру выросло, чтобы порох успевал полностью выгореть, пока ядро двигалось вдоль ствола. В результате получилась классическая, сужающаяся к дулу пушка — форма, которая останется стандартом до конца эры пороха.

Новые орудия — с более гладким каналом ствола, более длинные и легкие, чем старые бомбарды, — метали свои компактные ядра с гораздо большей скоростью. Добившись этого, пушкари стали постепенно увеличивать вес заряда. В первых пушках он не превышал пятнадцати процентов от веса ядра. К XVI столетию бомбардиры осмелились довести вес пороха до пятидесяти, иногда даже до ста процентов от веса снаряда. Простая в обслуживании, легко заряжаемая пушка обеспечила также гораздо более высокий темп стрельбы. При Брешии в 1564 году итальянский канонир выпустил из тяжелого орудия 108 ядер за пять часов — скорость, которая изумила бы артиллеристов прошлых поколений.

К началу XVI века пушка в общем и целом стала такой, какой и останется в течение грядущих столетий. Литое гладкоствольное дульнозарядное орудие окажется одним из самых долговечных изобретений из всех когда-либо сделанных. Армии, которые будут сражаться друг с другом во время американской Гражданской войны три века спустя, выведут на поле боя орудия, удивительно похожие на изделия Бирингуччо и его собратьев.

В течение этого экспериментального периода количество типов орудий быстро увеличивалось. Пушки называли именами хищных птиц: «Сокол», «Балобан», «Ястреб-перепелятник»; впрочем, одну из них звали «Соловей», другую — «Пеликан». «Василиск» получил свое имя от легендарной змеи со смертельным дыханием и взглядом. Серпентин, кулеврина (от французского couleuvre — уж) — эти «змеиные» названия были присвоены целым классам пушек. Среди них были «Гог и Магог», «Доктор», «Благочестивая», «Дракон», «Лев», «Свирепый щеголь», «Ни слова больше». Одно из орудий носило имя «Безжалостный палач»: «Он проскачет через рвы, наружные и внутренние стены, через бастионы, — гласила надпись на стволе, — и что он не разрушит сразу, падет потом от его поцелуя».

Пушка, изготовленная в 1404 году для Сигизмунда Австрийского, предупреждала: «Зовут меня Катрин, берегись того, что у меня внутри, я караю несправедливость». В 1463 году Людовик XI нарек две бомбарды «Ясоном» и «Медеей». Гордость свободных городских коммун подсказала такие имена, как «Париж», «Дофина», «Лондон», «Величайшая». Страсбург заказал пушку, прозванную «Страус», — ее ядра напоминали гигантские яйца. Одна большая бомбарда была названа «Ленивой служанкой».

Папа Пий II назвал две из своих пушек в честь себя самого, еще одну — в честь своей матери. Император Карл V и английский король Генрих VIII оба заказали батареи под названием «Двенадцать апостолов». В 1513 году пушка «Святой Иоанн» была опозорена: она безнадежно завязла в грязи и была захвачена неприятелем.

Поэт сетовал:

Их лучше звать бы Дьявольские птицы:Свирепый их огонь лишь с Адовым сравнится.

Принципиально изменив конструкцию пушек, зерненый порох дал также толчок развитию стрелкового оружия, которое до сих пор играло ничтожную роль. Первые ружья напоминали маленькие пушки. Рукоятка в казенной части помогала стрелку крепче ухватиться за ствол и лучше навести оружие на цель — на вид это ружье не так уж отличалось от китайского «огненного копья». Стрелок поджигал порох так же, как и артиллерист: поднося к запальному отверстию раскаленное железо или тлеющий фитиль. Миниатюра, относящаяся примерно к 1400 году, показывает солдата с ружьем, опирающимся на треножник.

У этих неуклюжих ружей был тот же недостаток, что и у бомбард, заряжавшихся пороховой мякотью: если заряд был утрамбован слишком плотно, у пороха не оказывалось достаточно свободного пространства для горения. Маленькая камера в казенной части ружейного ствола делала размещение точно рассчитанного заряда еще более сложным. Заряжение этих ружей было таким долгим, что стрелок оставался беззащитным под ответным огнем противника. В результате стрелковое оружие, хотя и появилось еще в 1300-х годах, почти не развивалось, пока не получил распространения зерненый порох. Когда же это произошло, оружейники смогли сделать ствол ружья длиннее и тоньше. Но, в отличие от пушки, ружья приходилось приспосабливать к строению человеческого тела. Оружейники придумали деревянный приклад, чтобы стрелок мог противостоять силе отдачи. Сначала пехотинцы упирали приклад себе в грудь. Позднее стали вырезать деревянную ложу для стрельбы с плеча.