Казаки - Игорь Липин

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Широкое поле до самого горизонта было покрыто цветами. Их нежные головки клонились под порывами набегающего ветерка, и казалось, что они склоняются в почтительных поклонах. Лучи солнца стоящего в зените согревали и ласкали землю.

По полю, взявшись за руки, шли Отец и Мать в красиво развевающихся белых одеждах. Отец что-то говорил вполголоса, а Мать, запрокидывая голову с дивными шелковистыми волосами, весело смеялась его словам. Не замечая Митяя, они прошли мимо.

— Мама! Мамочка! Не оставляй меня! — со слезами закричал он. На солнце набежало облако и вдруг стало холодно. Митяй замерзал. Мороз пополз по рукам и ногам, наполняя всё тело нестерпимой болью. Отец с Мамой оглянулись:

— Митя! Сынок! Что ты здесь делаешь?

Ласковые материнские руки гладили Митяя по лицу, а мягкие губы целовали в макушку.

Боль, пронзавшая всё тело, стала стихать. Мама, смотря прямо в глаза, спросила:

— Пойдём с нами сынок?

Отец, стоящий рядом, покачал головой:

— Боли больше не будет — скоро наступит вечный покой. Только подумай, этого ли ты хочешь? Разве настолько ты устал от жизни, что никаких радостей земных больше не хочешь?

— Больно и холодно мне, батько!

— Терпи казак — атаманом будешь! Терпи! Терпи!

Отец, взяв Мать за руку, повел её прочь.

— Мама, не уходи! Не уходи! — заорал Митяй и попытался бежать вслед. Чьи-то цепкие руки держали и не пускали его.

— Пуститееее! Пустите меня к маме!

Густая темнота навалилась на грудь и стала давить. Непонятная тяжесть не позволяла открыть веки. С огромным трудом преодолевая этот гнет он всё же приоткрыл глаза.

Как сквозь туман увидел над собой морщинистое старушечье лицо с гладко остриженным костлявым черепом.

— Тихо, тихо… лежи ж ты спокойно, не вскакивай, — уговаривал его надтреснутый старческий голосок. Присмотревшись, Митяй узнал в старухе ведьмачку Варвару.

— О, смотри-ка! Никак очухался? Глазами смотрит! Всё матку свою звал сердешный….

Бежать за ней собирался…. Так ведь давно уже мамка-то твоя померла…, а тебе пока рано за ней… да, рановато будет. Бог даст, ещё поживёшь! Что-то сказать хочешь?

Нет уж, лежи да молчи, болезный, рановато-то тебе ещё разговаривать. От слабости легко дуба дать можешь. Зря што ли я с тобой третий месяц вожусь? Атаман сказал, что живьём меня сварит, если ты не выживешь.

Кузнец титановую пластину от старого бронежилета специально для тебя вырезал, а я её поверх дыры в черепушке под кожу зашила. Когда-то в молодости я троим казакам такие же операции делала, так двое померли, а один выжил. Потом он ещё почти два десятка лет прожил. Да и загнулся-то оттого, что на праздник грибовки перебрал и в блевотине своей захлебнулся. После операции на выпивку слабоват стал, не слушал меня, когда я ему говорила что нельзя много пить.

Ты тоже должен оклематься… вишь, в сознании уже. Рана-то на башке гноится, конечно, но ничего, я гной-то через трубочку почитай каждый день отсасываю.

Выдавливать-то его нельзя — слабый ещё черепок твой.

А звать тебя сейчас будут Титаник! Из-за пластины титановой в башке…. Так сам атаман велел. Какой он, говорит, теперь Ботаник? Если выживет, пускай Титаником обзывается. Да уж, остёр на язык наш атаман…

Продолжая ещё что-то болтать, ведьма осторожно напоила Митяя терпким, вяжущим рот снадобьем и он почти сразу провалился в глубокий сон.

Проснулся Митяй от яркого солнечного света бьющего прямо в глаза из раскрытого оконца. Щурясь, привстал на локтях и с изумлением огляделся. Он лежал на мягкой подстилке в незнакомой просторной землянке. За столом сидел Прохор. Безногого инвалида было не узнать: седая борода коротко подстрижена, лысая голова туго повязана щегольской камуфляжной косынкой. Он что-то вполголоса объяснял двум внимательно слушавшим его казакам. Когда те, почтительно распрощавшись, вышли на улицу, Прохор обернулся к Митяю:

— Смотри-ка ты, не соврала старая карга Варвара! Как обещала, что ты сегодня проснёшься, так и вышло! Ну, здорово, Дмитрий Титаник! С возвращеньецем тебя на этот свет!

Прохор ловко — в два прыжка на руках, выскочил из-за стола и взгромоздился на табуретку рядом с постелью. Митяй с изумлением увидел на его запястье знакомые уже командирские часы. Поймав удивлённый взгляд, Прохор довольно расхохотался:

— Чо смотришь? Да, это те, те самые часики. Без тебя тут такие дела были…

В общем, тогда на поединке, где ты дрался, завалил я атамана из арбалета! В самое сердце попал. Даром что с полсотни шагов стрелял. Захрипел Остап, подёргался чуток, да и издох почти сразу. Ну и ты тоже едва дышал. Башку-то он тебе капитально проломил.

А я казакам объяснил популярно, за что замочил атамана. Он ведь не только насчёт тебя конкретно накосячил. Он и по другим позициям закон нарушал… — изъяснялся Прохор, по обыкновению, витиевато, вставляя в речь заумные словечки:

— Революционная ситуация как раз назрела. Не хотел народ под его началом жить.

Много было недовольства его жадностью и жестокостью. Зажрался…

Одобрили тогда казаки мою стрельбу. Потом на сходке порешили меня атаманом сделать. Все как один орали: «Люб нам Прохор!». Сказали станичники, что для хорошего атамана в первую очередь голова нужна, а не ноги.

Вот уже полгода атаманю, пока ты на нарах валяешься. Вроде дела не плохо идут.

Зиму сытно прожили, на ярмарке удачно расторговались. Урожай грибов нынче хороший. К морю посылал казаков, так те там, аж десять мешков соли наварили!

Лесного таракана бабы в достатке насушили. Мясо оленей счас заготавливаем. Скоро ондатру стрелять будем когда она в стада табуниться начнёт.

Ещё научил я баб крысу домашнюю разводить. Сейчас не по одному десятку все их держат. Мы через пару лет побогаче крысятников будем! Хитрость я тут одну удумал: если крысам сухожилия на лапках подрезать, так они бегать перестают, только ползают. Жирные, вкуснющие от этого вырастают, и клеток никаких для них не надо. Загончика простенького хватает. А кормов у нас в лесу невпроворот! Вот так-то! Скоро совсем славно заживём!

Новости ошарашили. Между тем, Прохор полез рукой под свою тележку и достал крошечный сверточек из тонкой бумаги. Осторожно развернул его заскорузлыми пальцами и протянул что-то похожее на желтоватую ледышку продолговатой формы:

— Вот тебе Митяйко, накось попробуй. Люди угощают. Конфекта это. Вкуснющщая…

Ты только не грызи сразу. Её сосать надо.

Митяй осторожно покатал языком этот комочек и ощутил приятный, ни на что не похожий вкус, отдалённо напоминающий болотную ягоду морошку. Слышал он о существовании такого невиданного продукта, но попробовать довелось впервые. Знал еще, что это лакомство заезжие купцы доставляют только под заказ для богатых крысятников.