Русь против Орды. Крах монгольского Ига - Виктор Поротников

В огромном гулком зале водворилась звенящая напряженная тишина.

Седобородый татарский посол в зеленом плаще и высокой шапке с загнутыми полями молча ждал, когда великий князь соизволит встать с трона и взять пергаментный свиток из его рук.

По хмурому лицу Ивана Васильевича с черной густой бородой пробежала тень досадливого недовольства, в нем словно боролись две внутренние силы: одна принуждала его взять послание хана, другая – надменно отвергнуть. Сделав над собой усилие, Иван Васильевич все-таки встал с трона и уверенным жестом взял ханскую грамоту.

Однако вместо того, чтобы передать ханское послание своему секретарю для торжественного оглашения, Иван Васильевич громко обратился к Идрис-бею, стоя на ступеньках, ведущих к трону:

– Чего же требует от меня, славный хан Ахмат? Почтенный, ты – голова ханского посольства и наверняка знаешь, о чем тут написано. – Иван Васильевич покачал свиток на своей широкой ладони. – Изложи-ка мне все прямо сейчас без излишних церемоний. Ну, я слушаю!

Это было явное неуважение к хану Ахмату, письмо которого должен был прочитать кто-то из русичей. Татары за спиной у Идрис-бея сердито заворчали на своем степном наречии.

Старый Идрис-бей властным жестом руки повелел прочим послам умолкнуть.

Затем глава посольства с мягкой улыбкой на устах принялся излагать суть ханского письма:

– Мой повелитель, великий хан Ахмат, требует от московского князя следующее: выдать живущего в Москве татарского царевича Джанибека, расторгнуть союз с крымским ханом и возобновить выплату дани в Белую Орду в размере, какой был установлен ханом Узбеком. Иначе – война.

Теперь заволновались и запереглядывались московские бояре и дворяне. Всем было ведомо, что максимальный размер дани русские князья отсылали в Орду при Иване Калите, сто лет тому назад. Со времени ослабления Орды, а затем после разгрома Мамая на поле Куликовом ордынская дань уменьшилась втрое. Василий Темный и вовсе отсылал в Орду сущие крохи, а в конце своего правления прекратил выплату дани совсем. Если возобновить ныне ордынский выход, установленный ханом Узбеком, то это грозит Московскому княжеству полнейшим оскудением казны. Великому князю просто будет не на что содержать свое большое войско.

Внезапно бек, держащий в своих руках золотую пайцзу, выступил вперед и сердито выкрикнул:

– Старик, ты изложил не все требования хана Ахмата! Есть еще одно требование. Хан Ахмат велит князю Ивану в знак покорности поклониться ханской пайцзе, как было заведено встарь при хане Батые.

Надменный узкоглазый черноусый бек протянул к великому князю золотую пластину так, чтобы тот мог видеть изображение лица хана Ахмата, отчеканенное на золоте.

Московские вельможи замерли, глядя на великого князя, по лицу которого растекся красноватый румянец еле сдерживаемого гнева.

– Давай, кланяйся, князь! – с мстительным торжеством выкрикнул низкорослый Кутеп из-за спин старших послов. – Иначе стотысячная ордынская конница опустошит всю твою землю!

Непонятно, что именно сильнее всего подействовало на Ивана Васильевича: наглый выкрик Кутепа или требовательный взгляд темных раскосых глаз черноусого бека, держащего в вытянутой руке золотую пайцзу. Великий князь колебался лишь мгновение, затем он резким движением выхватил из руки бека золотую пластину и плюнул на изображение хана Ахмата.

По обширному залу пронесся вздох изумления: многие знатные русичи невольно вскочили со своих мест, восхищенные таким поступком великого князя. Татары же разразились воплями бешенства, ощерив зубы и взмахивая руками. Двое беков ринулись на Ивана Васильевича, который швырнул пайцзу и ханское письмо себе под ноги, наступив на них сапогом. Двух ретивых послов вовремя схватили за руки рослые княжеские телохранители в длинных белых кафтанах с красными галунами на груди и красных парчовых шапках. Обоих грубо поволокли к выходу из тронного зала.

– Передай хану Ахмату, посол, что время ордынских выходов с Руси закончилось навсегда! – заявил Идрис-бею Иван Васильевич, грозно сдвинув черные брови. – Татарскому игу над Русью конец!

– Эх-вах! – сокрушенно покачал головой Идрис-бей. – Страшную беду навлек ты на свою землю, великий князь. Хан Ахмат не простит тебе такой дерзости!

– Ступай, старик! – Иван Васильевич раздраженно махнул рукой на старшего посла. – Угроз хана Ахмата я не страшусь, а его конницы тем паче. Коль хан Ахмат желает войны, пусть будет война!

Татарские послы гурьбой устремились к высоким дверям тронного зала, толкаясь и наступая друг другу на ноги. Их сопровождали насмешливые реплики и взгляды московских бояр и дворян.

У выхода из зала княжеские стражи схватили Кутепа и подвели его к великому князю, сидящему на троне уже без скипетра и державы в руках.

– Ну вот, ты и попался, воробушек! – с кривой ухмылкой произнес Иван Васильевич. – За свое зло заплатишь сполна! – Кивнув на Кутепа своим стражникам, Иван Васильевич коротко бросил: – Обезглавить!

Кутеп, которого тут же потащили на казнь, упирался и кричал, что он – лицо неприкосновенное, его нельзя трогать, нельзя убивать!

– Мне все можно, сидя на этом троне! – Иван Васильевич подмигнул своему думному боярину Плещееву и заливисто расхохотался.

Глядя на хохочущего великого князя, засмеялись и стоящие вокруг вельможи, дворяне и воеводы.

Присутствовал при этом знаменательном событии и Тимофей Оплетин, которому удалось проскользнуть в тронный зал благодаря знакомству и дружеским отношениям с Василием Долматовым, секретарем великого князя. К себе домой Тимофей пришел с сияющим лицом, переполняемый восторгом от вида посрамленных татарских послов и того, как смело и горделиво великий князь дал посланцам хана Ахмата от ворот поворот!

– Чему ты, глупец, радуешься? – ворчал на племянника Ермолай Савелич, выслушав его восторженные отзывы об увиденном на приеме ордынских послов. – Хан Ахмат теперь двинется в набег на Москву со всей своей ордой, а у нашего князя раздор с младшими братьями еще не закончен. К тому же на дворе время сева, смердам в поле работать надо, а не воевать.

– У нашего князя и помимо смердов войско имеется, – сказал Тимофей, – одних крещеных татар больше десяти тысяч да столько же некрещеных, но тоже состоящих на службе у Ивана Васильевича. Конных дворян у нашего князя просто тьма! Гридней и московских стражников больше тысячи наберется да боярских служилых людей еще несколько тысяч. И это не беря во внимание сторожевые отряды, стоящие на Оке в тамошних городках, и пешие городовые полки…

– То, что Иван Васильевич силен своей ратью, племяш, это я и без тебя знаю! – Ермолай Савелич махнул рукой на Тимофея. – Токмо дело-то в том, что рать московскую придется разделить: часть полков выдвинуть для отражения татар, часть – против мятежных удельных князей направить. И еще неведомо, как поведут себя литовцы, которые всегда были рады любой нашей беде.

Торопясь по делам в княжеские конюшни, Ермолай Савелич не стал продолжать разговор с Тимофеем. Тому же хотелось говорить и говорить о размолвке великого князя с татарскими послами. Видя, что и его тетка Аграфена Стефановна не горит желанием обсуждать эту тему, Тимофей пришел в свои покои, чтобы поделиться с Ульяной своими восторгами по поводу унижения послов хана Ахмата. Ульяна жила в покоях Тимофея на правах его нареченной невесты, а по сути дела, уже являясь его женой.

Тимофей повторил для Ульяны свой рассказ о неприветливой встрече Иваном Васильевичем ордынского посольства с еще большими подробностями, помогая себе жестами рук.

Ульяна выслушала Тимофея, отложив шитье, с нескрываемым интересом, но и без бурной радости на лице. В ее синих очах притаилась не то печаль, не то какая-то скрытая тревога.

– Что случилось, лада моя? – Тимофей подсел к невесте, обняв ее за плечи. – Что-то ты невесела сегодня, неужто поругалась с кем-то?

– Недавно к нам приходил Якушка Шачебальцев, – тихо промолвила Ульяна. – Он дал мне важное тайное задание, подружиться с некой девицей Матреной, невестой княжеского летописца. Для этого мне придется наняться в дворцовые служанки, которые делают уборку в покоях государя. Якушка уже обо всем договорился с главным дворецким. Мне разрешено поделиться этим лишь с тобой, мой милый, и более ни с кем.

– Что ж, милая, дело есть дело, – вздохнул Тимофей. – Мы с тобой многим обязаны Якушке Шачебальцеву, ты уж постарайся, исполни все, что от тебя потребуется! Якушка не простой дьяк при государе, он – порученец по важнейшим тайным делам.

– Это я уже поняла, – прошептала Ульяна. – Удивительно, Якушка такой молодой, а занимает такую важную должность! Твой дядя встретил Якушку с таким почтением, хотя он сам явно не маленький человек при великом князе.

– Когда тебе надлежит явиться во дворец? – спросил Тимофей, ласково касаясь пальцами вьющихся локонов на виске своей любимой.