Лучший друг девушки - Вера Кауи

– С ним очень легко говорить.

– Значит, вы решили продолжить беседу?

Тони и мысли не допускала, что ее сестра может всерьез заинтересоваться Билли Банкрофтом. Выбившийся из низов, женатый делец-еврей был последним, кто мог бы увлечь воображение Оливии Рэндольф.

– Думаю, мы еще не раз увидим его у себя в гостях, – неопределенно пообещала Ливи.

И она не ошиблась. Впечатление было такое, что он постоянно находился в поле их зрения, хотя Тони не могла подозревать его в том, что он преследовал ее сестру. Он был женат, а Ливи вовсе не стремилась стать чьей-либо любовницей, однако каким-то образом на всех обедах и приемах он неизменно оказывался рядом с ней либо так или иначе выступал в роли ее партнера. На все расспросы Ливи, широко раскрывая глаза, неизменно отвечала:

– Он такой забавный, заставляет меня все время смеяться и знает почти всех...

А Билли Банкрофт уже давно выяснил все про овдовевшую г-жу Джон Питон Рэндольф VI. Многие из коммерческих своих дел он проворачивал непосредственно в Соединенных Штатах, регулярно проводя там по крайней мере до четырех месяцев в году, и бизнесмены, его деловые партнеры, приглашали его на торжества, где он встречался с людьми круга Ливи. Первая их встреча состоялась на официальном приеме в здании Объединенных Наций еще при жизни Джонни, и Билли тотчас окрестил его тупицей голубой крови, но их брак, как ему доверительно сообщили, был в высшей степени крепким. Тогда Ливи было всего двадцать четыре года, а Билли только входил в фешенебельное общество Манхэттена. Когда они встретились в Лондоне шесть лет спустя, она уже была вдовой, а он сэром Уильямом Банкрофтом, чьим расположением стремились заручиться те же самые круги по обе стороны Атлантического океана, ранее относившиеся к нему с определенной долей снисходительности и скептицизма. Было известно, что к его мнению прислушиваются весьма Влиятельные Люди в правительстве Англии и что ему прочат Большое Будущее: самое меньшее – место в палате лордов. И совершенно не имело значения, что когда-то он был захудалым Билли Банциевичем из Уайтчепел-роуд, заполучившим свой первый миллион благодаря хитро провернутой операции с излишками военного снаряжения. С людьми, навлекшими на себя его гнев, обычно случались крупные неприятности того или иного свойства. Поэтому более верным было искать его расположения. Что и делала Ливи, и делала успешно.

Сидя за длинным, как крикетная полоса между воротцами соперничающих команд, столом и наблюдая за ней, Билли видел, что в сравнении с ней остальные женщины выглядят по меньшей мере заурядными. В тот вечер на ней была широченная юбка из груботканого атласа цвета хорошо взбитого яичного белка, каскадами ниспадавшая из-под обычного черного вязаного шерстяного жакета, плавно огибавшего ее плечи только до локтя. Дальше руки ее оставались совершенно голыми, если бы не охватывавшие запястья два одинаковых, шириной в дюйм браслета, украшенные изящными цветками из алмазов и жемчужин. Под стать им были цветки и в ее ушах, а коротко остриженные черные волосы, круто зачесанные назад, полностью открывали лоб и лицо. Движения ее были грациозно-лебедиными, голос мягким, а улыбка теплой. Она была всем, о чем мог только мечтать Билли. Ни один здравомыслящий мужчина не должен был позволить, чтобы столь редкостный экземпляр истинного совершенства канул в безвестность. А здравого и любого другого ума у Билли было хоть отбавляй. И поэтому он был предельно осторожен, осмотрителен и почтителен с ней, невидимыми чернилами нанося рисунок самого себя на ее сознание. Он делал все возможное, чтобы рисунок этот наверняка там запечатлелся. Но самое главное, чтобы чувствовала это и знала об этом и она.

Все то лето они кружили друг подле друга в вихре званых обедов, коктейлей, приемов, балов и прочих священнодействий Лондонсного Сезона. На ипподроме «Аснот» Ливи была гостьей в персональной ложе Билли; благодаря его влиянию она получила приглашение на один из монарших приемов в саду Букингемского дворца, и, когда королева, узнав его, улыбнулась и остановилась, чтобы поговорить с ним, имя Ливи было нашептано в высочайшее ухо всезнающим личным адъютантом, и она была тотчас представлена королеве.

Но Билли был слишком умен, чтобы сделать ее предметом ханжеских сплетен. Находясь с ней то тут, то там, то везде, он щедро делился с ней своим опытом финансиста, советуя, как лучше распорядиться доходом от капитала, оставленного ей Джонни. Сам он по-прежнему продолжал длительную амурную связь с четвертой (годы спустя окрещенной «сибаритской») женой одного из заправил средств массовой информации, которая была значительно моложе Ливи. Джойс Истман ничего не желала бы больше, чем стать леди Банкрофт, и в последнее время, раздраженная явным нежеланием Билли уступить ее воле, становилась все более нетерпеливой. Люди жадно следили за тем, как тускнела звезда Джойс и как начинала сиять звезда Ливи.

Джойс слишком откровенна в своих намерениях, считали наблюдатели. Оливия Рэндольф ничего не принимала как само собой разумеющееся, и в ее отношении к Билли не было даже элементарного намека на какие-то особые привилегии. Он был для нее одним из многих, не более. И слава Богу, что многих, однажды утром пришло в голову Ливи, когда она, вскрывая конверты, лежавшие на подносе рядом с завтраком, с облегчением видела, что почти в каждом лежало очередное приглашение. Пока не было никаких признаков холодности и отчуждения, о которых ее предупреждала Сэлли Ремингтон, но Ливи не теряла бдительности, готовясь тут же предпринять необходимые шаги – и в верном направлении.

Ее мать, благодаря подробным письмам услужливой подруги, проводившей лето в Лондоне, знала, что дочь встречается с мужчиной, который не только на пятнадцать лет старше нее, но еще и женат, причем не просто женат, а имеет жену-калеку. Миллисент Гэйлорд не стала ждать. Она тотчас взяла в руки перо, чтобы выразить ко всему этому свое материнское отношение. Он тысячу раз может быть «сэром» Уильямом Банкрофтом, однако это не перечеркивает того факта, что по рождению он Банциевич, полное ничтожество, поднявшееся из грязи и заделавшееся при этом страшным богачом только благодаря самому себе. Миллисент Гэйлорд готова была отдать должное человеку, сумевшему выкарабкаться из грязи, вытянув себя из нее за собственные уши, но она была совершенно против того, чтобы такому человеку позволили стать частью Интимного Окружения г-жи Джон Питон Рэндольф VI. Особенно когда этот выскочка-еврей – Человек Явно Не Нашего Круга!

Ливи внимательно прочла письмо матери и надежно спрятала его. Она все решила сама. Получится так, как она хочет, или не получится – вопрос времени. Не получится – что же, тогда она, естественно, воспользуется советом матери. А пока будет наслаждаться вниманием человека, который точно знает, как это внимание выразить наилучшим образом.