Время Андропова - Никита Васильевич Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похоже, Андропов полагал достаточным этим ограничиться и не открывать уголовных дел. По крайней мере, лишившись членства в ЦК, ни Медунов, ни Щелоков не были лишены депутатских полномочий, им позволили досидеть в креслах депутатов до новых выборов Верховного Совета СССР 4 марта 1984 года[1723]. Возможно, Андропов просто откладывал основной удар, накапливал материалы.
В.И. Долгих
[Из открытых источников]
Ш.Р. Рашидов
[Из открытых источников]
А в народе активно подхватили новость о том, как решительно Андропов борется с «брежневским кланом», изгоняя его представителей с высоких постов. В 1983 году ряд министров и первых секретарей обкомов потеряли свои посты. По стране было заменено 20 процентов первых секретарей обкомов и крайкомов и 22 процента членов Совета министров СССР[1724]. Казалось, это было только начало. Всем уже грезился грядущий конец «днепропетровской мафии». Всколыхнулось партийное болото! А в народе, похоже, андроповское закручивание гаек многим даже понравилось.
Ш.Р. Рашидов с семьей
[Из открытых источников]
Слухи и обсуждение крутых кадровых перемен только множились. Покровом тайны была окутана внезапная смерть первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Шарафа Рашидова. Он возглавлял республику еще с хрущевского времени. С началом расследования «хлопкового дела» его имя народная молва склоняла и так, и эдак. Конечно, шила в мешке не утаишь. Неожиданно 1 ноября 1983 года в «Правде» появился некролог, в котором сообщалось о скоропостижной смерти кандидата в члены Политбюро Рашидова. Все честь по чести. Траурная рамка, проникновенный посмертный панегирик и подписи всех членов Политбюро. Умер и похоронен с почетом. На следующий день проникновенный репортаж «Узбекистан прощается с Ш.Р. Рашидовым», даже Бабрак Кармаль из Афганистана пожаловал, а из Москвы на похороны отрядили кандидата в члены Политбюро Долгих[1725]. Умер в почете и похоронен с должными почестями. Ну вот и все, какие тут могут быть кривотолки. Могут! И вопросы возникают.
В ЦК о кончине Рашидова говорили просто: несмотря на больное сердце, отправился на автомобиле в поездку по районам, целый день ходил по хлопковым полям, переживал за уборку хлопка, в общем — перетрудился. На заседании Политбюро 24 ноября 1983 года Черненко заговорил о соблюдении режима работы и отдыха членов Политбюро, и как будто бы Андропова это тоже обеспокоило. Черненко внушал: «Мы должны беречь членов Политбюро, беречь руководство партии» и в качестве печального примера вспомнил о Рашидове, который «прошел в день своей смерти по хлопковым полям 12 километров», а Кунаев, по словам Черненко, тоже не бережет себя — «ежедневно ходит по полям 20 километров» [1726].
Есть и другое объяснение. Об этом пишет Александров-Агентов: «Рашидова Андропов вызвал сам… И, видимо в ходе беседы изложил ему все скопившиеся к тому времени в КГБ и в ЦК материалы о фактах коррупции и иных преступных деяний в тогдашнем узбекском руководстве, в том числе со стороны самого Рашидова… Не знаю, чем завершил тогда Андропов этот свой разговор, но я сам видел, как Рашидов вышел из его кабинета бледный, как бумага. Вскоре после этого он покончил с собой в Ташкенте»[1727].
Свидетельство Александрова-Агентова, человека информированного, заслуживает внимания, и наверняка об этом много судачили в коридорах ЦК. Поэтому версия о самоубийстве Рашидова утвердилась в исторической литературе[1728]. С другой стороны, Егор Лигачев пишет: «Положа руку на сердце, могу сказать, что истина мне неизвестна… Официальная версия утверждала, что у Рашидова сдало сердце»[1729]. В конце августа 1983 года по поручению Андропова Лигачев пригласил Рашидова и имел с ним трудный разговор. Лигачев демонстративно выложил на стол стопки писем граждан с жалобами на положение дел в республике и повел речь о решении направить в Узбекистан комиссию ЦК КПСС для разбирательства. «При встрече, — пишет Лигачев, — он произвел на меня впечатление человека, пышущего здоровьем». Однако ушел Рашидов от Лигачева «в большой тревоге». И позднее Лигачеву рассказывали, что незадолго до смерти Рашидов по-прежнему был чем-то крайне угнетен[1730].
Буксующая советская экономика — давняя проблема. Была одна забытая инициатива, которую пытался реанимировать Андропов, да не вышло. В свое время много писали о долго подготавливаемом в начале 1970-х годов, но так и несостоявшемся пленуме ЦК по вопросу научно-технического прогресса. Историки даже сделали вывод о том, что начало «застоя» как раз можно датировать по этой провалившейся в 1972 году затее.
В июле 1967 года Брежнев накануне отъезда в отпуск собрал секретарей ЦК для обсуждения вопросов, требующих особого внимания. Обсуждался вопрос и о повестках будущих пленумов ЦК. В ходе встречи Михаил Соломенцев предложил обсудить состояние научно-технического прогресса[1731]. Было дано поручение Кириленко и Соломенцеву подготовить материалы для обсуждения на Политбюро. В начале августа 1968 года проекты доклада и постановления были готовы и направлены Брежневу[1732]. В речи на декабрьском (1968) пленуме ЦК Брежнев отметил, что США и главные капиталистические страны усиленно наращивали мощности в прогрессивных отраслях промышленности и подытожил: «…научно-технический прогресс стал сейчас одним их главнейших плацдармов исторической борьбы двух систем»[1733]. Вывод напрашивался сам собой, и Брежнев его сформулировал: нам необходимо «ускорение научно-технического прогресса, надо провести специальный Пленум ЦК и обсудить наши задачи в области научно-технического прогресса»[1734].
Вопрос действительно назрел. Вот мнение ученого-экономиста Николая Федоренко, высказанное в 1975 году перед собранием сотрудников советской разведки: «Признаком здоровой экономики является ее преимущественный рост за счет научно-технического прогресса. Если 2/3 всего прироста годового производства идут за этот счет, а 1/3 за счет экстенсивного развития, тогда можно не беспокоиться за судьбу страны. У нас эти цифры стоят как раз в обратном порядке. Мы обогнали США по общим объемам произведенных капиталовложений, а общее производство едва достигает 60 % их уровня.
