Время Андропова - Никита Васильевич Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, пытались экономить, сбить цены и купить зерно подешевле. И тут в дело вступали люди из КГБ. Бывший высокопоставленный сотрудник 1-го главка Борис Соломатин вспоминал: «…у нас в те годы вечно была напряженка с зерном. Сколько бы мы не вырастили, а все равно не хватало, каждый год закупали у иностранцев. И вот чтобы сбить мировые цены, в частности цены канадских и американских поставщиков зерна, мы устраивали разные спектакли. Накануне важных переговоров организовывали в нашей и в их печати статьи о блестящих видах на урожай. Интересно, кто-нибудь верил в эту бодягу? У американцев же спутники летали, они с их помощью могли определить реальную ситуацию. Вот такой ерундой занимался»[1764].
СССР давно сел на «зерновую иглу». В 1965–1970 годах ввезли 15 миллионов тонн зерна, в следующей пятилетке — 69 миллионов тонн, в 1975–1980 годах — уже 119 миллионов тонн, наконец, в 1981–1985 годах — 170 миллионов тонн. Только в одном 1984 году было куплено за рубежом рекордное количество зерна — 54 миллиона тонн, а в плане закупок на следующий год значились 40 миллионов тонн[1765].
Немалая часть золотого запаса шла на импорт продовольствия. В 1981 году было истрачено 286 тонн золота (при наличии в казне всего 452 тонн) на закупки за границей. Причем было закуплено 41,4 % зерна от объема его производства в СССР[1766]. В 1982 году несколько поджались, истратили лишь 30 тонн золота для покупки импортного продовольствия[1767]. На момент прихода Андропова к власти в 1982 году золотой запас составил 576 тонн[1768]. Для сравнения: в том же году золотой запас США составил порядка 8 тысяч тонн, ФРГ — без малого 3 тысячи тонн, Франции и Швейцарии — по 2,5 тысяч тонн, Италии — чуть больше 2 тысяч тонн, в Нидерландах 1366 тонн. Андропову досталось трудное наследство, отягощенное множеством нерешенных проблем.
Как отмечает Николай Леонов, «В обмен на излишки урожая США брали у нас невозобновляемые ресурсы — золото и нефть, украденные у детей, внуков и правнуков». К этому можно добавить и «хищнический экспорт удобрений» из СССР[1769].
Андропов не мог этого не понимать. Ему направлялись аналитические материалы из 1-го главка КГБ: «В разведке существовало убеждение, что торговля невозобновляемыми ресурсами, особенно энергоносителями, является непозволительным мотовством, ставящим под угрозу экономическое будущее государства. Легкое, сиюминутное получение валюты за счет благополучия завтрашних поколений россиян лишь ослабляет поиски других, более надежных и стабильных путей оздоровления внешней торговли. Перед глазами стоял пример самих США, стремящихся сохранить каждую тонну своих природных ресурсов и предпочитающих наращивать импорт нефти из-за рубежа. К тому же вырученная валюта в СССР не шла на коренную реорганизацию промышленности, на развитие науки и техники, на подготовку рывка в развитии экономики, деньги-то преимущественно тратились на покупку устарелого оборудования, годами гнившего на открытых площадках, да на оплату ежегодного импорта зерна»[1770].
Понимание Андроповым этих азбучных истин вовсе не означало наличия у него способности что-либо серьезно изменить. Да и желания кардинально менять всю советскую экономическую схему он так и не высказал. Или не рискнул, продолжая, как он выразился, и дальше изучать советское общество и раскрывать присущие социализму закономерности?
Все проблемы проистекали из порочности самого совхозно-колхозного уклада в сельском хозяйстве. В принципиальной разнице неизмеримо более высокой мотивации труда частника по сравнению с наемным работником. Именно в таком духе о продовольственных затруднениях и экономическом кризисе в СССР Рональд Рейган высказался в парламенте Великобритании 8 июня 1982 года: «Масштабы этого кризиса поразительны: страна, пятая часть населения которой занята в сельском хозяйстве, не способна себя прокормить. Не будь крохотного частного сектора, терпимого в советском сельском хозяйстве, эта страна оказалась бы на грани голода. Приусадебные участки составляют там всего лишь три процента обработанной земли, но дают около четверти всей советской сельскохозяйственной продукции и около трети всей мясной и овощной продукции»[1771].
Ну а куда же шли основные средства бюджета? Секрета тут нет — на оборонные нужды. И это был серьезный удар по бюджету. Советский военно-промышленный комплекс требовал все больше и больше. На октябрьском (1980) пленуме ЦК Брежнев в своей речи, говоря о проблемах экономического развития, признал: «…значительные силы и средства приходится выделять на нужды обороны»[1772]. Этот фрагмент его речи помечен на полях «не для печати». Неудивительно. И ранее на пленумах ЦК нередко разговор заходил об оборонных делах и ядерных вооружениях. И Брежнев сдерживал не в меру болтливых коллег.
Так, на ноябрьском (1971) пленуме ЦК министр обороны Гречко поразил собравшихся откровением: «По американским данным, например, Советский Союз имеет в полтора раза больше межконтинентальных стратегических ракет, чем Соединенные Штаты. Но мы к этому можем добавить еще: что же касается общей мощности этих стратегических ракет, то мы превосходим США и их союзников, вместе взятых, почти в два раза (Аплодисменты)»[1773].
Конечно, подобная милитаристская похвальба находилась в резком противоречии с миролюбивыми советскими декларациями. После окончания прений Брежнев предупредил присутствующих, что часть материалов пленума носит секретный характер и, сославшись на выступление Гречко и других ораторов, попросил членов ЦК «держать материалы пленума только для личного пользования».
На апрельском (1973) пленуме ЦК Гречко вновь заговорил о ракетах, на этот раз в связи с ядерным вооружением Китая: «На сегодня Китай имеет несколько десятков пусковых установок стратегических ракет с дальностью до 2 тысяч километров и около 200 ядерных боеприпасов. Количество этих средств с каждым годом возрастает. Но мы не
