Княжна (СИ) - Кристина Дубравина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ну и стерва ты, Ларина!..»
— Какой? — жадно спросил мужик.
— Она же стала новым театральным режиссёром! Столько всего на плечи ей упало теперь, бедняга… Не ясно, когда теперь ей жить успевать!
Рука Миши, сжимающая до сих пор её запястье, сжалась сильнее, приказывая замолчать. Диана успела ладонь вырвать до того момента, когда пальцы Призовина сошлись вокруг руки Лариной кольцом наручников, и выкинула со ступеней сигарету. Двумя руками поправила платье, чего делать не стоило перед мужиками без принципов, зато с «Кольтами» под рубашками.
«Дуремар» в напускной горечи поцокал часто-часто языком, но быстро о печали своей забыл, когда Ларину пронзил суровым взглядом, никак не располагающим к вранью:
— Мы где её можем найти?
— Не можете, — вдруг подал голос Миша.
Он завел руки на спину, вскинул подбородок, жестами пытаясь непоколебимость свою продемонстрировать, и отчеканил раньше, чем ему голову пулей продырявили:
— У нас репетиция уже началась. А потом Анна Игоревна уезжает. Сразу же.
«Ах ты сука, Призовин!..»
— Но, возможно, она зайдёт в свой кабинет за сумкой! — не желая уступать актёру, протараторила в очаровании Ларина. Она обняла себя за плечи, что стали замерзать ни то от октябрьской сырости, ни то от выразительного взора Миши; на спине от странного азарта и предвкушения выступила жаркая испарина.
Русский, молчащий всё время, наконец подал голос, что звучал прокурено:
— Где кабинет?
— На третьем этаже, вторая дверь от пролёта. Через левую лестницу поднимайтесь! — выпалила девушка раньше, чем Миша сказал бандитам другую дорогу, по которой можно было бы дойти до поста охраны.
Призовин обернулся на актрису ровно в тот момент, когда бандиты, не благодаря даже за интересную информацию, зашли в «Софиты».
Диана с секунду постояла, не двигаясь, а потом лёгкие разорвались от желания расхохотаться в мерзости. Миша скривился весь; он взял её за обе руки крепко, как не держал ни на одной репетиции, ни на одной премьере, и чуть ли не пригвоздил к стене.
В глазах Призовина горело злобой пламя, Лариной хорошо знакомое, а в зрачках, напротив, простирался космический холод:
— Ты чего сделала, дура? — прошипел ей актёр в манере гадюки, наворачивающей круги вокруг мыши, какую собиралась проглотить заживо.
Диана дёрнула ладонями, чувствуя сильное трение в запястьях, но не пискнула даже. Она поджала губы; злорадство, нездоровое веселье на пару с оскорблением, какое не так сильно задевало за живое, как предыдущие слова Миши, дало ей сил вырваться. И сразу актриса усмехнулась в странной смеси равнодушия и грубости:
— Ничего страшного. За Князеву всё равно есть, кому заступаться. Так что, не пропадёт.
Осознание пришло к Призовину вместе с очередным порывом ветра, какой холодом своим мог кожу покрыть ледяной коркой. Миша взглянул на Ларину внимательно, словно думал взором расколоть эту её мерзкую натуру, за которой Диана прятала настоящую себя.
Но у него не вышло. Только с губ сорвалось фатальное:
— Я тебя не узнаю, Ларина.
Девушка изогнула губы в никотиновой усмешке. Опять. Миша не держал её, но Диана всё-равно руками в грудь ему упёрлась, отталкивая Мишу в сторону от колонн, возле которых курила:
— Иди-иди, Призовин! — воскликнула ему актриса. — Чего прохлаждаешься? Кто знает, вдруг твоей Князевой тапки надо подать? А-то как же она без своего пёсика-то справится?!
Комментарий к 1993. Глава 5.
❗ Не забывайте писать комментарии.
За это денег не берут, а для автора ваш отзыв — лучшая награда
1993. Глава 6
Карандаши не нашлись даже через несколько долгих минут поиска. Анна проверила заново всю сумку, даже в узкие карманы пальто забралась, перерыла ящики рабочего стола, в которых то и дело натыкалась на вещи Виктории Дмитриевны. Мелочёвку по типу крабиков для волос, перчаток и многочисленных ежедневников, вероятно, надо будет передать дочери Сухоруковой, у которой ближайшие сорок дней сердце будет разрываться от скорби — искренней, а не такой, какую ей пыталась продемонстрировать сегодняшним утром Диана Ларина.
Когда Князева перерыла всю подставку под канцелярские принадлежности, стоящую в левом углу стола, и не нашла в ней даже простого карандаша, то решила использовать чёрную ручку. Можно подумать, что такая большая разница!..
В конце концов, карандашами работала Сухорукова. Она, в таком случае, пометки будет делать ручкой.
Девушка взглянула на часы, какие висели над диваном её кабинета с одним узким прямоугольным окном. Стрелки, образовав почти идеальный развёрнутый угол, показывали десять двадцать две.
Анна позволила себе лишь на секунду задержаться в кресле, в каком сидела Сухорукова, и быстро собралась, поднимаясь на ноги.
Режиссёру, даже временному, не пристало приходить на репетиции позже всей остальной труппы.
Девушка поправила рубашку с красивым ажурным воротником и подошла к двери.
Стоило толкнуть дверь от себя, так с той стороны порога кто-то охнул. У Анны рухнуло сердце в мысли, что она задела случайно кого-то, попав по колену, плечу или, того лучше, голове. Выглянула из-за косяка, приготовившись сыпать извинениями.
Но Князева взглядом столкнулась с толстой, бритой наголо головой.
Тогда просьбы простить её застряли в горле комом, а сердце рухнуло во второй раз, чуть ли не разрываясь в падении.
Бек стоял перед дверью кабинета со всё той же старой свитой. Но усмехались они теперь куда враждебней и Анну оглядывали в разы бесстыднее. Вслед их взорам кожа становилась мёрзлой, как у хладнокровного животного в преддверии анабиоза.
Князева, хоть и была на «своей» территории, стала чувствовать себя кошкой, нарвавшейся на стаю бешеных собак.
Главный наркодилер дёрнул уголком удивительно толстых губ:
— Ну, привет, фрау Князева.
Вежливое обращение, каким пользовались в Германии, он выплюнул, почти смеясь. Жук, покачивающийся за спиной Бека косой тенью, изогнул губы в нехорошей усмешке и опять спустился взглядом по телу Ани.
На этот раз задержал взор на подоле юбки, какой, чтоб до колен достать, нужно было ещё сантиметров десять-пятнадцать.
Это стало для Князевой пощечиной. Она убрала ладонь с ручки двери, распрямила плечи и подбородок приподняла, становясь выше Бека — к её сожалению, только физически.
— Ну, чего замерла, сладкая? — спросил Жук, какого Диана за глаза называла Дуремаром. — Так и будем на пороге разговаривать?
Она почти ответила, но потом воспоминание, одно среди миллиона других мыслей, безостановочно кружащихся в голове, будто током ударило.
Анна ведь в кабинете Вагнера при бандитах на русском и слова не сказала…
«Может, на немецком что проговорить?» — спросила у себя девушка. Почти рот раскрыла, произнося хорошо изученные конструкции,
