Утро псового лая. День вторжения-1 (том 1-2) - Андрей Завадский

Уильяма Макнайта раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, опытный, видавший виды политик, заставший и крах Варшавского Договора, и распад Советского Союза, и первую войну в Ираке, понимал, что президент требует дать согласие на явную авантюру, и здравый смысл требовал протестовать против этого безумия. Но превыше логики был страх, который конгрессмену из последних сил удавалось скрывать, загнав вглубь сознания, не позволяя хоть на миг стать заметным для тех, кто был сейчас рядом.

Сын конгрессмена был капитаном атомной субмарины, одним из лучших шкиперов на флоте, что давало Макнайту повод для законной гордости, но именно это гарантировало, что в случае обострения отношений с русскими его Дуглас будет одним из первых, кто появится возле русских границ, рискуя вызвать на себя огонь непредсказуемых "товарищей". И конгрессмен опасался за жизнь своего сына, пусть тот и выбрал карьеру морского офицера вполне осознанно. Но не только этот страх заставлял престарелого мастера политических игр сомневаться, покрываясь холодным потом и чувствуя, как рвется из груди не такое выносливое уже, как в молодости, сердце.

Пришедшая по электронной почте видеозапись, после просмотра которой немолодого политика едва не хватил инфаркт, предшествовала короткому телефонному звонку. Незнакомец, не представившись, спокойно поинтересовался, успел ли конгрессмен посмотреть кино, а после утвердительного ответа просто приказал на ближайшем заседании Конгресса по первому вынесенному на голосование вопросу высказать положительно, после чего в трубке раздались гудки.

Макнайт подключил знакомых из полиции, но выяснить, кто и откуда звонил ему, эти специалисты не смогли. Запись, которую согласился бы крутить не каждый порноканал, во всех подробностях запечатлела недавние забавы самого Макнайта с молоденькой секретаршей прямо в офисе конгрессмена, который с замиранием сердца понял, что за ним кто-то неведомый, но очень могущественный, раз уж сумел установить "жучки" в рабочем кабинете конгрессмена Соединенных Штатов, следил, фиксируя каждое произнесенное слово, каждый жест.

Но развлечения с девицей, которая толком не умела делать даже минет, были детскими шалостями по сравнению с иными приватными переговорами, каждая минута которых тянула на десяток лет в федеральной тюрьме. И понимая, что кроме почти безобидной "порнухи" у незнакомца на руках могут быть и иные, более серьезные записи, Макнайт не мог не исполнить его приказ, но при этом он старался сделать все, чтобы как можно больше его коллег возразили против предложения президента, тогда совесть конгрессмена была бы чиста.

-- Это же не война, - стараясь особо не усердствовать, чтобы не вызвать подозрений, Митчелл пытался склонить приятеля на свою сторону, вернее, на сторону безвестного фотографа, мастерски снимавшего обнаженную натуру. Эдвард не знал, что будет лично с ним, если голосование все же сорвется, но рисковать не хотел. - Мы просто выставим там наблюдательный пост, если хочешь, и будем действовать на нервы русским, не переходя границы дозволенного. Опять же, раздолье для военной разведки, ведь с территории Грузии можно вести перехват и следить за всеми движениями русских почти до самого Архангельска, охватывая всю европейскую часть России.

-- Ты говоришь, словно сам разрабатывал план вместе с парнями из Пентагона, - криво усмехнулся Макнайт. - Это попахивает безумием, и если безумен наш президент, у меня нет желания оказаться с ним в одном строю.

-- Итак, господа, - Джозеф Мердок оборвал обсуждение первым же слово. Шепоток, разнесшийся по залу заседаний, мгновенно стих, и взоры обсуждавших предложение президента конгрессменов обратились к Мердоку. - Пришла пора высказать свое мнение. Я еще раз хочу заметить, что, пойдя на такой шаг, мы выступим защитниками демократии, став на защиту молодого независимого государства, всеми силами пытающегося сейчас изжить тоталитарное прошлое Советского Союза. И история, я уверен в этом, сохранит наши имена.

Экстренное заседание конгресса проходило в обстановке полнейшей секретности, о которой сами конгрессмены даже не подозревали. Первой, и далеко не самой важной страховкой от утечки информации было отсутствие времени на пустые разговоры, ведь слуг народа настоятельно просили поспешить в Вашингтон, бросив все текущие дела. Но помимо этого каждый конгрессмен, находившийся в пределах Соединенных Штатов, был взят под пристальное наблюдение Агентством национальной безопасности.

По приказу Реджинальда Бейкерса прослушивались все телефонные разговоры, подвергались тщательному анализу отсылаемые конгрессменами после получения сообщения о внеплановом заседании сообщения по электронной почте. Причем в случае обнаружения хотя бы намека на разглашение информации специалисты из АНБ легко могли прервать любую беседу по телефону и заблокировать любой "э-мейл". Этого, как выяснилось, было вполне достаточно, чтобы о принятом решении заинтересованные стороны узнали лишь тогда, когда оно уже начало воплощаться в действия.

О неожиданно проведенном заедании Конгресса США резидент Службы внешней разведки России в Вашингтоне, скрывавшийся под видом одного из сотрудников русского посольства, узнал спустя почти два часа. Хотя времена, когда в каждой столице соперничавших держав, во всех властных структурах работали десятки агентов, не имевших представления друг о друге, и параллельно сообщавших своим связным, подчас принадлежавшим к разным разведывательным структурам, одну и ту же информацию, уже прошли, все равно рыцари плаща и кинжала стояли на страже интересов своих государств.

В былые годы, получая сведения об одних и тех же событиях одновременно из нескольких источников, разведчики могли почти со стопроцентной уверенностью определить, была ли то провокация, дезинформация, безошибочно замечая, когда кто-то из завербованных агентов начинал сотрудничать с контрразведкой вероятного противника, сообщая своим "хозяевам" то, что считали нужным враги. В прочем, для бойцов невидимого фронта, трудившихся на благо национальной безопасности Соединенных Штатов, так все оставалось и поныне, но для русских разведчиков, которых еще Иосиф Сталин запретил именовать шпионами, времена настали не самые лучшие.

Однако по-прежнему находились люди, готовые ради собственной выгоды, ведь с падением коммунизма на одной шестой части суши об идеологических мотивах пришлось забыть, сообщать заинтересованным людям важные для них сведения. Конечно, теперь надежность получаемой информации стало гораздо сложнее проверять, да и сроки поступления донесений растянулись недопустимо для прошлых лет. Поэтому, когда на стол перед резидентом СВР в его кабинете в здании посольства легло очередное донесение, время было упущено, и план американского президента начал воплощаться в жизнь, грозя непредсказуемыми последствиями.

Но значительно раньше офицера русской разведки о принятом Конгрессом решении узнал и командующий Десятой легкой пехотной дивизией США, генерал-майор Мэтью Камински. Генерал находился на командном пункте своей дивизии, один в душном кабинете, под потолком которого медленно вращался вентилятор, разгоняя горячий воздух. На столе перед Камински стояла пластиковая бутылка с ледяной, только из холодильника, водой. Уже сейчас, хотя до лета еще было далеко, в этой части Ирака стояла жара, а спустя еще месяц или чуть больше здесь вовсе будет настоящий ад. Генерал представлял, каково будет его бойцам в полной выкладке, в бронежилетах, касках, с подсумками, полными магазинов и гранат, пешком патрулировать городские кварталы под палящим солнцем, и ему было искренне жаль этих парней, целыми днями бродивших по грязным улочкам древнего города среди шумной толпы, каждую секунду рискуя получить пулю в спину или подорваться на замаскированном фугасе.

Десятая дивизия, вполне оправданно считавшаяся элитным подразделением американской армии, поддерживала порядок в родном городе покойного иракского правителя вместе с подразделениями британских морских пехотинцев. Эта часть была подготовлена не только для действий в горах, для чего в распоряжении солдат имелась масса специального снаряжения, но и для боев в городских кварталах, и ее переброска в Тикрит была вполне логична.

Вообще в городе и его окрестностях находилось несколько тысяч иракских полицейских, вооруженных и обученных опять-таки американскими инструкторами, но всерьез их никто из числа офицеров и солдат коалиционных сил не воспринимал. Обычно патрулю американцев или британцев, как правило, в составе одного или двух отделений, придавалась пара иракцев для создания видимости того, что за порядком следят национальные силы, а иностранцы, которых многие здесь считали оккупантами, только помогают им. На самом деле все обстояло с точностью до наоборот, и присутствие иракцев было формальностью, в бою же на них никто не рассчитывал, полагаясь только на собственные силы.