Возвращение в Чарлстон - Александра Риплей

– Не бойся, малышка. Тихо, не плачь. Мама все сделает. Все будет хорошо. – Но в словах ее не было уверенности. Элен плакала так, словно ее сердечко разрывалось на части.

У Гарден болело все тело, в голове путалось. Нужно сосредоточиться и подумать. Найти опору, что-то, за что можно ухватиться. Мысленно она молила о помощи. Если бы здесь оказалась Элен Лемуан… если бы она была в Париже… у нее было бы куда пойти. Как ей хотелось услышать от Элен сухой, практичный анализ случившегося. И тут она словно услышала ее голос: «Бесс с благородным сердцем».

– Тетя Элизабет, – пробормотала Гарден. – Элен, мы поедем к тете Элизабет.

Джошуа широко распахнул входную дверь, держа в руках поднос для визитных карточек.

– Миз Купер нет дома, – официальным тоном произнес он. И тут увидел перед собой отчаявшуюся, перепачканную женщину и ребенка. – Боже милосердный! – ахнул он. – Миз Гарден, дайте мне малышку и обопритесь на старого Джошуа.

89

– Я даже не помню, как вошла в дом, – сказала Гарден.

Элизабет Купер хмыкнула:

– А ты и не вошла. Бедняга Джошуа кренился, как тонущий корабль, пытаясь одновременно нести Элен и тащить тебя.

– Она еще спит?

– Нет, конечно. Дети невероятно жизнестойки. Она давным-давно проснулась и успела насмерть заговорить на кухне Селию. Она уверена, что Селия прячет где-то в шкафу пони.

Гарден тихо застонала. Она не хотела думать ни о Скае, ни о Вики – ни о чем.

– Это все никуда само не исчезнет, – сказала Элизабет. – Тебе придется что-то решать.

– Только не сейчас, – умоляюще произнесла Гарден.

– Раньше, чем кончится день. Я отложила для тебя вчерашнюю вечернюю газету. Заставь себя прочитать ее. Это отвратительно, но ты должна знать то, что прочитал уже весь Чарлстон.

– Это не правда.

– Правда или нет – дело не в этом. Ты должна знать. И еще запомни вот что: ты будешь жить у меня столько, сколько захочешь.

– Я просто не понимаю, как мама могла меня выгнать. Тетя Элизабет, она захлопнула дверь у меня перед носом. Я просто не могу поверить.

Элизабет коснулась руки Гарден. Этот жест был выражением сочувствия и одновременно требованием взять себя в руки.

– Ты уже взрослая женщина, Гарден. Сколько тебе, двадцать пять, да? Ты уже слишком большая для детского представления об идеальных матерях. Маргарет всегда придавала большое значение светскому обществу и своему месту в нем. Она глупая, ограниченная женщина, и ты это знаешь. Нужно принимать ее такой, какая она есть. Она никогда не будет такой, какой ты хотела бы ее видеть.

– Но я ее дочь.

– Да, и ты не такая, как ей хотелось бы. Но она никогда не согласится признать эту истину. А вот ты сможешь, если постараешься. Тебе придется проглотить еще немало горьких пилюль, милая. А теперь я пойду к себе, чтобы ты могла начать прямо сейчас.

Гарден смотрела вслед идущей к дверям высокой, худой Элизабет. Ей так не хотелось, чтобы та уходила. Ей так не хотелось принимать решения. Она оглянулась вокруг, оттягивая момент, когда ей придется заглянуть в себя.

Она была в одной из спален третьего этажа. Элен, она знала, поместили в другой, как раз напротив. Комнатами явно пользовались не часто. В одном углу стояло несколько картонных коробок, в другом – швейная машинка, покрытая чехлом. Частично рабочее помещение, частично кладовая и очень редко – комната для гостей. Мебель была стертая, красного дерева, очень ухоженная. Низкая кровать, комод, столик и один-единственный изящный деревянный стул, который когда-то переставили от стола к машинке. Ковер, похоже, китайский, но орнамент так вытерт, что разобрать почти невозможно. В ногах кровати лежало свернутое покрывало, на окнах висели занавески из белой органди. Выцветшие обои в бело-голубую полоску. После домов, в которых она жила, и роскоши, которую принимала как должное, убежище в доме Трэддов выглядело так убого!

Ей хотелось опуститься на кровать, зарыться в подушки и найти забвение во сне. Но она представила, какое неодобрительное выражение появится на суровом лице тетушки, и заставила себя встать.

Элизабет оставила газету на столе. Гарден взяла ее и стала листать. На четвертой странице в глаза ей бросилась собственная фотография. Старая, тех самых «трудных времен». Она была блондинкой, в платье из бус, с тяжелой жемчужной бахромой по короткому подолу. Руки унизаны сверкающими браслетами, с ушей свисают длинные, кистями серьги из жемчуга и бриллиантов, на плечах атласная накидка с лисьим воротником. В одной руке длинный мундштук, в другой бокал шампанского. И неестественная, остекленевшая улыбка. «На Золушку высшего света подает в суд преданный ею муж», – гласил заголовок. Гарден опустилась на краешек кровати.

Статья была передана одним из телеграфных агентств. Это, как знала Гарден, означало, что то же самое можно прочитать в любой газете любой страны. В статье рассказывалось, что Скай «потрясен ужасными открытиями», а о нем самом писали как о много и упорно работающем управляющем фермой в маленьком французском городке, который, однако, не был назван. Создавалось впечатление, что Гарден вела бурную жизнь в парижских ночных клубах и казино юга Франции, в то время как ее муж, не имеющий представления о ее времяпрепровождении, трудился в поте лица.

Предполагается, что на процессе будут представлены свидетельства разложения и распутства, неслыханные со времен распада Римской Империи, сообщала газета, и на тихих улочках возле здания суда уже собираются толпы людей. Мистер Харрис находится дома, под присмотром врача. Его интересы будет представлять известный адвокат Атертон Уилс. Местопребывание миссис Харрис неизвестно. Мистер Уилс сделал заявление для прессы, касающееся защиты жены-прелюбодейки. Ее убитый горем супруг нанял для нее адвоката. Даже в таких трагических обстоятельствах мистер Харрис прежде всего думает об интересах жены.

Дебютанточка без гроша из высшего общества Чарлстона оказалась, благодаря юному любящему супругу, окруженной неслыханной роскошью, когда они отправились в свадебное путешествие по Карибскому морю на его огромной яхте.

Он давал этой девочке все, что она хотела, а хотела она все, сказала мать мистера Харриса, принцесса Виктория Монтекатини. Предполагается, что принцесса будет главным свидетелем обвинения на предстоящем процессе.

Гарден смяла газету и бросила на пол. Первым ее побуждением было сражаться, рассказать свою часть этой истории. Измены Ская. Кокаин Вики. Она тоже может представить свидетелей. И тех, кто расскажет правду, будет больше, чем тех, которым Вики заплатит за ложь. Факт. Она все равно проиграет.