Конец главы - Джон Голсуори

"Очень молодой" Роджер поднял нож для бумаги:

- Нам, возможно, удастся свести возмещение ущерба к сравнительно умеренной сумме. Для этого вы должны опротестовать иск и больше в суд не являться. Могу я узнать, каковы ваши денежные обстоятельства, мистер Крум?

- Ни пенса за душой, но это неважно.

- А что, собственно, означает "опротестовать иск"? - осведомилась Клер.

- Вы вдвоем являетесь в суд и отрицаете свою виновность. Вас подвергают перекрестному допросу, а мы подвергаем допросу истца и детективов. Но скажу откровенно: если вы не мотивируете разрыв с мужем достаточно веской причиной, судья почти наверняка будет против вас. И, - добавил он по-человечески просто, - ночь, пусть даже проведенная в машине, всегда остается ночью, особенно в бракоразводном процессе, хотя, повторяю, это не такие улики, каких обычно требует суд.

- Мой дядя считает, - спокойно вставила Динни, - что часть присяжных им все-таки поверит и что размеры возмещения ущерба в любом случае можно уменьшить.

"Очень молодой" Роджер кивнул:

- Посмотрим, что скажет мистер Кингсон. Теперь я хотел бы снова поговорить с вашим отцом и сэром Лоренсом.

Динни подошла к двери и распахнула ее перед сестрой и Крумом. Потом обернулась и взглянула на "очень молодого" Роджера. У него было такое лицо, как будто кто-то уговаривал его не быть реалистом. Он Перехватил взгляд девушки, смешно дернул головой и вытащил табакерку. Динни закрыла дверь и подошла к нему:

- Вы ошибаетесь, если не верите им. Они говорят сущую правду.

- Почему она оставила мужа, мисс Черелл?

- Раз она не сказала этого сама, я тоже не скажу. Но я убеждена, что сестра права.

Он пристально посмотрел на нее все тем же острым взглядом:

- Я все-таки предпочел бы, чтобы на ее месте были вы, - сказал он вдруг, взял понюшку и повернулся к генералу и сэру Лоренсу.

- Итак? - спросил генерал.

Лицо "очень молодого" Роджера неожиданно приобрело еще более песочный оттенок.

- Если у нее и были достаточно веские основания порвать с мужем...

- Были.

- Папа!

- ...она, очевидно, не станет приводить их.

- Я тоже не стала бы, - спокойно вставила Динни.

- Но от этого может зависеть исход дела, - возразил "очень молодой" Роджер.

- А оно грозит юному Круму чем-нибудь серьезным? - осведомился сэр Лоренс.

- Безусловно, сэр Лоренс, и независимо от того, будут они защищаться или нет. Я еще поговорю с каждым из них в отдельности, затем выясню точку зрения мистера Кингсона, а завтра сообщу ее вам. Не возражаете, генерал?

- Больше всего в этой истории меня возмущает Корвен! - воскликнул сэр Конуэй.

- Разумеется, - отозвался "очень молодой" Роджер, и Динни подумала: "Впервые слышу, чтобы это слово произносили так неуверенно".

XXIII

Динни сидела в пустой, но тем не менее тесной приемной и листала "Тайме". Тони Крум стоял у окна.

- Динни, - спросил он, оборачиваясь, - не придумаете ли вы, как мне хоть немного помочь ей в этой мерзкой истории? Все ведь произошло в известном смысле по моей вине, несмотря на то что я старался держать себя в руках.

Динни посмотрела на его удрученное лицо:

- Нет, не придумаю. Я знаю только одно, - надо говорить правду.

- Этот адвокат внушает вам доверие?

- Пожалуй, да. Мне нравится, что он нюхает табак.

- Знаете, я не верю, что есть смысл опротестовывать иск. Чего ради выставлять Клер на позорище? Пусть меня объявляют несостоятельным. Какое это имеет значение?

- Мы обязаны это предотвратить.

- Неужели вы думаете, что я допущу...

- Оставим споры, Тони. На сегодня хватит. До чего здесь неуютно, верно? У дантиста и то не так голо: на стенах гравюры, на столе старые журналы; и потом, туда можно приходить с собакой.

- А курить здесь разрешается?

- Несомненно.

- Вот сигареты, только у меня дешевка.

Динни взяла сигарету, и с минуту они помолчали, глубоко затягиваясь дымом.

- Как все мерзко! - внезапно вырвалось у Тони. - А ведь этому субъекту придется приехать на суд, правда? Он, наверно, никогда не любил Клер всерьез.

- Нет, любил. "Souvent homme varie, bien folte est qui s'y fie" [10].

- Ну, пусть он лучше со мной не встречается! - мрачно бросил Крум. Он снова отошел к окну и уставился на улицу. Динни сидела и думала о той отвратительной, как собачья травля, сцене, когда встреча двух мужчин всетаки состоялась и повлекла за собой такие печальные последствия для нее, Динни.

Вошла Клер. Ее обычно бледные щеки багровели румянцем.

- Тони, ваш черед.

Крум отошел от окна, заглянул ей в лицо и направился в кабинет адвоката. Динни стало глубоко жаль его.

- Уф! - перевела дух Клер. - Уйдем поскорей отсюда.

На улице она прибавила:

- Жалею, Динни, что мы с ним не любовники. Даже это было бы лучше, чем наше дурацкое положение, когда нам все равно никто не верит.

- Мы верим.

- Да, ты и отец. Но ни этот тип с табакеркой, ни остальные нам не поверят. Впрочем, я решила пройти через все. Я не брошу Тони в беде и, насколько смогу, ни на шаг не отступлю перед Джерри.

- Давай выпьем чаю, - предложила Динни. - В Сити, наверно, тоже пьют где-нибудь чай.

Вскоре на одной из людных улиц они обнаружили ресторанчик.

- Итак, "очень молодой" Роджер тебе не понравился? - спросила

Динни, усаживаясь за круглым столик.

- Да нет, он вполне приличный и, по-моему, даже славный. Видимо, юристы просто не умеют верить людям. Но помни, Динни, ничто не изменит моего решения - рассказывать о своей семейной жизни я не стану. Не желаю, и конец.

- Я понимаю Форсайта. Ты вступаешь в бой, заранее проиграв его.

- Я не позволю адвокатам касаться этой стороны вопроса. Мы им платим, и пусть они делают то, что нам угодно. Кстати, я прямо отсюда поеду в Темпль, а может, и в палату.

- Прости, что я еще раз вернулась ко всему этому, но как ты намерена вести себя с Тони Крумом до суда?

- Так же, как до сих пор, исключая ночь в автомобиле. Впрочем, я и сейчас не понимаю, какая разница между днем и ночью, машиной или любым другим местом!

- Юристы, видимо, исходят из представления о человеческой натуре вообще, - сказала Динни и откинулась на спинку стула. Сколько вокруг девушек и молодых людей, торопливо поглощающих чай, булочки, сдобу, какао! Взрывы болтовни сменяются тишиной; в спертом воздухе между столиками снуют проворные официанты. Что же такое человеческая натура вообще? Разве не модно сейчас утверждать, что пора изменить представление о ней и покончить с пуританским прошлым? И все-таки этот ресторанчик ничем не отличается от того, куда ее мать заходила с нею перед войной и где Динни было так интересно, потому что хлеб там выпекали не на дрожжах, а на соде. Да ведь и бракоразводный суд, в котором Динни никогда не бывала, тоже остался прежним.

- Ты допила, старушка? - спросила Клер.

- Да. Я провожу тебя до Темпла.

Прощаясь у Мидл-Темпл Лейн, они вдруг услышали высокий приятный голос:

- Вот удача!

Дорнфорд быстро, хотя и легко, сжал руку Динни.

- Если вы идете в палату, я забегу за вещами и сразу вернусь сюда, сказала Клер, удаляясь.

- Очень тактично! - обрадовался Дорнфорд. - Давайте постоим под этим порталом. Динни, я - пропащий человек, когда слишком долго не вижу вас. Иаков служил четырнадцать лет, добиваясь Рахили. Теперь людской век стал короче, поэтому каждый мой месяц можно приравнять к году служения Иакова.

- Им было легче ждать - они странствовали.

- Знаю, но все-таки тоже буду ждать и надеяться. Да, мне остается только ждать.

Динни, прислонясь к желтому порталу, смотрела на Дорнфорда. Лицо его подергивалось. Охваченная жалостью, девушка сказала:

- Может быть, настанет день, когда я вернусь к жизни. Тогда я больше ждать не стану. До свиданья и благодарю.

Этот внезапный безотчетный порыв усугубил тревогу, в которой пребывала Динни. Возвращаясь домой на автобусе, она видела перед собой подергивающееся лицо Дорнфорду, и это вселяло в нее томительное беспокойство. Она не хочет быть причиной его страданий, - он симпатичный человек, внимателен к Клер, у него приятный голос и привлекательное лицо, а в смысле духовных интересов он гораздо ближе к ней, чем был Уилфрид, Но разве она испытывает к нему то неистовое и сладостное влечение, которое приводит к переоценке всех ценностей и заключает весь мир в одном существе, в единственном, долгожданном и любимом человеке? Динни сидела не шевелясь, устремив взгляд поверх головы какой-то женщины на противоположной скамье автобуса, которая судорожно сжимала рукой опущенную на колени сумочку и всем своим видом напоминала охотника, отыскивающего дорогу через незнакомый лес или поле. На Риджент-стрит зажигались огни - наступал холодный бесснежный вечер. Здесь раньше тянулась извилистая линия крыш - красивые невысокие желтые здания Квадранта. Динни вспомнила, как, едучи на крыше автобуса, она спорила с Миллисент Пол о старой Риджент-стрит. Все, все меняется на этом свете! Она закрыла глаза, и перед нею встало лицо Уилфрида с растянутыми в улыбке губами, каким она видела его в последний раз, когда столкнулась с ним в Грин-парке.