Конец главы - Джон Голсуори

- Динни? Вот замечательно!

- Мне рассказали, что вас легче всего поймать, когда вы стоите под окнами королевы.

- Да. Сами видите, до чего я дошел.

- Могло быть хуже.

- Вы теперь совсем поправились? Во всем виноват тот злосчастный день в Сити, - вы тогда, наверно, и прозябли.

- Проводите меня до парка. Мне надо поговорить с вами насчет Джека Масхема.

- Я боюсь сказать ему.

- Я могу сделать это за вас.

- Как!

Динни взяла его под руку:

- Мы с ним в родстве через дядю Лоренса. Кроме того, мне довелось лично познакомиться с ним. Мистер Дорнфорд совершенно прав: от того, когда и как Масхем обо всем узнает, зависит многое. Позвольте мне рассказать ему.

- Я не знаю... Право, не знаю...

- Словом, я поговорю с ним.

Крум посмотрел на нее:

- Мне просто не верится...

- Честное слово!

- Вы страшно любезны и, конечно, сделаете это лучше меня, но...

- Ну, и довольно.

Они добрались до парка и пошли вдоль решетки в сторону Маунтстрит.

- Часто встречаетесь с адвокатами?

- Да. Они перебрали все наши аргументы, - прямо перекрестный допрос.

- Мне кажется, он не так уж страшен, если говоришь правду.

- Они переворачивают каждое слово на все лады. А тон какой!.. На днях я зашел в бракоразводный суд, послушал одно дело. Дорнфорд говорил Клер, что ни за какие деньги не согласится выступать в таких процессах. Хороший он человек, Динни.

- Да, - согласилась Динни, заглянув в бесхитростное лицо Тони.

- По-моему, наши адвокаты не слишком интересуются этим делом. Оно не по их части. Исключение составляет только "очень молодой" Роджер: он немножко спортсмен и к тому же верит, что мы говорим правду, так как чувствует, насколько я жалею о том, что это правда. Ну, здесь вам сворачивать. А я поброжу по парку, иначе не засну. Луна-то какая!

Динни пожала ему руку.

Подойдя к дому, она оглянулась и увидела Крума на прежнем месте. Он приподнял шляпу - не то прощаясь с девушкой, не то здороваясь с луной...

По словам сэра Лоренса, Джек Масхем собирался в город в концу недели. Сейчас он снимает квартиру на Райдер-стрит. В свое время, когда дело шло об Уилфриде, Динни, не задумываясь, помчалась к Масхему в Ройстон; теперь, когда дело идет о Тони Круме и она явится на Райдер-стрит, придется задуматься Масхему. Поэтому на другой день, во время завтрака, она позвонила в Бэртон-клуб.

Голос Масхема мгновенно напомнил ей тот день, когда она в последний раз слышала его у Йорке кой колонны.

- Говорит Динни Черрел. Вы не могли бы встретиться со мной сегодня?

Голос медленно процедил:

- Э-э... разумеется. Когда?

- В любой час, который вас устроит.

- Вы звоните с Маунт-стрит?

- Да, но я предпочла бы заехать к вам.

- Э-э... прекрасно. Приходите к чаю на Райдер-стрит. Я снимаю ту же квартиру. Номер вам известен?

- Да, благодарю вас. Значит, в пять?

Когда Динни подходила к дому Масхема, ей пришлось собрать все силы. В последний раз она видела его в вихре схватки с Уилфридом. К тому же он олицетворял для нее ту скалу, о которую разбилась ее любовь к Дезерту. Ненавидеть Масхема ей мешало лишь сознание того, что его вражда к Уилфриду проистекала из его своеобразного отношения к ней, Динни. Так, шагая быстро и медленно размышляя, она добралась до его квартиры.

Дверь ей открыл человек, всем своим видом наводивший на мысль, что он обеспечивает свою старость, сдавая комнаты тем, у кого когда-то служил. Он провел девушку на третий этаж.

- Мисс... э-э... Черрел, сэр.

В довольно уютной комнате около открытого окна стоял Джек Масхем, высокий, стройный, томный и, как всегда, изысканно одетый.

- Чаю, пожалуйста. Родни.

Он приблизился к Динни и протянул руку.

"Словно замедленный кинофильм", - подумала она. Он, видимо, был удивлен ее желанием встретиться с ним, но ничем этого не обнаруживал.

- Бывали на скачках с тех пор, как мы виделись на дерби Бленхейма?

- Нет.

- Я помню, вы ставили на него. На моей памяти это самая большая удача новичка.

Он улыбнулся, морщины на его загорелом лице стали особенно явственны, и Динни заметила, что их очень много"

- Прошу садиться. Вот чай. Не откажите разлить сами.

Она подала ему чашку, налила себе и спросила:

- Ваши арабские матки уже прибыли, мистер Масхем?

- Я жду их к концу следующего месяца.

- Вы поручили надзор за ними Тони Круму?

- О! Разве вы знакомы с ним?

- Через сестру.

- Приятный юноша.

- Да, - отозвалась Динни. - Я пришла к вам по поводу него.

- Вот как?

"Он слишком много мне должен, чтобы отказать", - мелькнуло в голове у девушки. Она откинулась назад, положила ногу на ногу и в упор посмотрела на Масхема:

- Я хочу, разумеется конфиденциально, сообщить вам, что Джерри

Корвен вчинил моей сестре бракоразводный иск и привлек Тони Крума в качестве соответчика.

Джек Масхем слегка повел рукой, державшей чашку.

- Он ее любит, они действительно проводили время вместе, но обвинение не соответствует истине.

- Понятно, - уронил Джек Масхем.

- Дело будет слушаться на днях. Я убедила Тони Крума позволить мне рассказать вам обо всем этом. Ему было бы неловко говорить о себе самом.

Масхем по-прежнему смотрел на нее. Лицо его было непроницаемо.

- Я знаком с Джерри Корветом, - сказал он. - Но я не знал, что ваша сестра ушла от него.

- Мы не предаем это огласке.

- Разрыв произошел из-за Крума?

- Нет. Они впервые встретились на пароходе, когда она уже возвращалась в Англию. Клер порвала с Джерри по совсем другим причинам. Конечно, они с Тони Крумом вели себя неосмотрительно, за ними следили и видели их при так называемых компрометирующих обстоятельствах.

- Что вы конкретно имеете в виду?

- Однажды поздно вечером они возвращались из Оксфорда. У них отказали фары, и они провели ночь в машине.

Джек Масхем слегка приподнял плечи. Динни, не спуская с него глаз, наклонилась вперед:

- Я уже сказала, что обвинение не соответствует истине. Это действительно так.

- Но, дорогая мисс Черрел, мужчина никогда не признается, что...

- Вот почему вместо Тони к вам пришла я. Моя сестра не станет мне лгать.

Плечи Масхема снова слегка приподнялись.

- Я, собственно, не понимаю... - начал он.

- Почему это касается вас? Вот почему: я не надеюсь, что им поверят.

- Вы хотите сказать, что, прочитав об этом деле в газетах, я стал бы недоброжелателем Крума?

- Да. Мне кажется, вы решили бы, что он нарушил "правила игры".

Динни не сумела скрыть легкой иронии в голосе.

- А разве это не так? - спросил он.

- По-моему, нет. Он горячо любит Клер и все же сумел держать себя в руках. А что касается любви, то от нее никто не застрахован.

При этих словах воспоминания опять нахлынули на нее, и она потупилась, чтобы не видеть этого бесстрастного лица и насмешливо изогнутых губ. Затем, повинуясь внезапному наитию, объявила:

- Мой зять потребовал денежного возмещения ущерба.

- Вот как? - удивился Джек Масхем. - Я не знал, что так делается и в наши дни.

- Он требует две тысячи, а у Тони Крума ничего нет. Он заявляет, что ему все равно, но если они проиграют, он разорен.

Затем наступило молчание. Джек Масхем опять отошел к окну, сел на подоконник и спросил:

- Что же я могу сделать?

- Не отказывать ему от места - вот и все.

- Муж на Цейлоне, а жена здесь. Знаете, это...

Динни поднялась, шагнула к нему и остановилась:

- Мистер Масхем, вам не кажется, что вы в долгу передо мной? Разве вы забыли, как отняли у меня возлюбленного? Знаете ли вы, что он умер там, куда бежал из-за вас?

- Из-за меня?

- Да. Он отказался от меня из-за вас и того, что вы защищали. А теперь я прошу вас не добивать Тони Крума, как бы ни повернулось дело. До свиданья.

И, прежде чем Масхем успел открыть рот, Динни вышла.

Она почти бежала по направлению к Грин-парку. Все вышло совсем не так, как она предполагала! Может быть, ее вмешательство сыграет роковую роль. Но что поделаешь - слишком уж сильно закипел в ней былой протест против глухой стены внешних форм, против незримых, но беспощадных традиций, о которые разбилась ее любовь. Иначе и быть не могло! Весь вид этого долговязого денди, звук его голоса непреодолимо вернули ее к прошлому. А, будь что будет! Ей все-таки легче: горечь, которую она так долго таила в душе, наконец излилась.

На другой день утром она получила записку:

"Райдер-стрит.

Воскресенье.

Дорогая мисс Черрел,

Можете рассчитывать на меня в известном вам деле.

С искренним уважением

Ваш Джек Масхем".

XXVII

Заручившись этим обещанием" девушка на следующий день уехала в

Кондафорд, где нашла атмосферу крайне напряженной и попыталась хоть немного ее разрядить. Родители Динни вели обычный образ жизни, но были явно подавлены и встревожены. Ее мать, женщина застенчивая и восприимчивая, вся сжималась при одной мысли о том, что Клер может пасть в мнении света. Ее отец, видимо, отдавал себе отчет, что независимо от исхода дела люди сочтут его дочь существом легкомысленным и лживым. Молодого Крума еще извинят, но никто не извинит женщину, которая поставила себя в такое положение. К тому же он испытывал гневное и мстительное чувство к Джерри Корвену, решив, насколько будет в его силах, помешать этому субъекту добиться своей цели. Такая чисто мужская позиция казалась Динни несколько смешной, но страдальческая наивность, с которой отец гонялся за миражем, упуская из виду существенное, не могла не вызывать в девушке известного сочувствия. Поколению ее отца развод до сих пор казался внешним и видимым проявлением внутреннего и духовного бесчестия. Для нее же самой любовь была только любовью: когда она сменяется отвращением, половая близость теряет всякое оправдание. То, что Клер уступила Джерри Корвену здесь, на своей лондонской квартире, шокировало Динни гораздо больше, чем бегство сестры от мужа с Цейлона. Те бракоразводные процессы, с которыми она время от времени знакомилась по газетам, отнюдь не укрепляли ее веру в то, что браки заключаются на небесах. Но она считалась с переживаниями людей, воспитанных в старых понятиях, и старалась не усугублять растерянность и тревогу родителей. Она избрала другую, более практическую линию. Так или иначе, - по-видимому, иначе, - но дело скоро кончится. А люди в наши дни обращают мало внимания на чужие дела.