Танец с драконами - George Martin

– Другие обвиняли Дейенерис, – сказала ткачиха. – Но большинство жителей всё ещё любили вас. «Она идёт, – говорили мы друг другу. – Она идёт во главе великого войска с едой для всех и каждого».

«Я едва могу прокормить мой собственный народ. Поведя армию в Астапор, я бы потеряла Миэрин».

Сапожник рассказал им, как тело Короля-Мясника вытащили из гробницы и одели в медные доспехи, так как Зелёной Милости Астапора явилось видение, что он избавит свой народ от юнкайцев. Невыносимо смердящие останки Клеона Великого привязали на спину истощённой лошади, чтобы он повел на вылазку остатки своих новых Безупречных. Но это войско попало прямо в железные зубы легиона из Нового Гиса и полегло до последнего человека.

– После этого Зелёную Милость посадили на кол на площади Кары и оставили там умирать. Выжившие из пирамиды Ульгоров закатили великое пиршество, длившееся полночи, а последнее блюдо запили отравленным вином, чтобы наутро не проснуться. Потом началось моровое поветрие – кровавый понос убил в городе ещё три четверти жителей, пока толпа умирающих не тронулась рассудком и не перебила стражу на главных воротах.

Старый кирпичник возразил:

– Нет, это была толпа здоровых людей, бегущих от мора.

– Да какая разница? – отмахнулся сапожник. – Стражу разорвали в клочья, а ворота распахнули настежь. Легионы Нового Гиса хлынули в Астапор, а за ними – юнкайцы и конные наёмники. Королева-Шлюха пала в бою с проклятием на устах. Король-Горлорез сдался захватчикам и был брошен в бойцовую яму, где его разорвали голодные псы.

– И даже тогда некоторые продолжали говорить, что вы идете, – вставила ткачиха. – Они клялись, что видели вас на драконе – высоко в небе над лагерями юнкайцев. Каждый день мы высматривали вас.

«Я не могла прийти, – подумала королева. – Я не осмелилась».

– И что случилось, когда город пал? – спросил Скахаз. – Что тогда?

– Началась резня. В Храме Милостей собрались больные, пришедшие просить богов об исцелении. Легионеры заложили двери и подожгли храм факелами. Не прошло и часа, как весь город был охвачен пожарами. Они ширились и сливались друг с другом. Улицы заполнили обезумевшие мечущиеся толпы, пытавшиеся спастись от огня. Но бежать было некуда – на воротах стояли юнкайцы.

– Но вы-то сбежали, – заметил Бритоголовый. – Как вам это удалось?

Ему ответил старик:

– Я кирпичник, как мой отец и отец моего отца. Дед построил наш дом как раз вплотную к городской стене. Так что было несложно каждую ночь вытаскивать из нее несколько кирпичей. Когда я рассказал об этом друзьям, они помогли мне укрепить туннель, чтобы он не обрушился. Мы решили, что нужно иметь свой собственный путь для бегства.

«А ведь я оставила править вами Совет, – думала Дени. – Из лекаря, учёного и жреца».

Она помнила Астапор таким, каким в первый раз его увидела – сухим и пыльным городом за стенами из красного кирпича, видящим дурные сны наяву, но все еще полным жизни. «На Черве были острова, где целовались влюблённые, но в то же самое время на площади Кары с людей сдирали кожу на ремни и оставляли их ободранные тела мухам».

– Хорошо, что вы пришли сюда, – сказала она астапорцам. – В Миэрине вы будете в безопасности.

Сапожник её поблагодарил, старый кирпичник поцеловал ей ноги, но ткачиха лишь кинула на Дени тяжелый взгляд. «Она знает, что я лгу, – подумала королева. – Знает, что я не могу защитить их. Астапор в огне, и Миэрин будет следующим».

– Вскоре беженцев станет гораздо больше, – объявил Бурый Бен, когда астапорцев увели. – У этих троих были лошади. Большинство же идёт пешком.

– И сколько их может быть? – спросил Резнак.

Бурый Бен пожал плечами:

– Сотни. Тысячи. Больные, обожжённые, раненые. Кошки и Гонимые Ветром шастают по холмам с копьями и плетьми, гонят их на север и вырезают тех, кто отстанет.

– Ходячие рты. И, по вашим словам, больные? – Резнак в отчаянии заломил руки. – Ваша милость не должны пускать их в город!

– Я бы тоже не стал этого делать, – согласился Бурый Бен Пламм. – Я, конечно, не мейстер, но знаю, что гнилые яблоки надо держать подальше от свежих.

– Это не яблоки, Бен, – возразила Дени. – Это мужчины и женщины, больные, голодные и напуганные.

«Мои дети».

– Я должна была отправиться в Астапор.

– Ваше величество не смогли бы их спасти, – сказал сир Барристан. – Вы предостерегали короля Клеона от этой войны с Юнкаем. Он был глупцом, обагрившим руки в крови.

«И что, мои руки чище?»

Ей вспомнилось, слова Даарио, что все короли должны быть либо мясниками, либо мясом.

– Клеон был врагом нашего врага. Если бы я присоединилась к нему на Рогах Хаззата, мы вместе разбили бы юнкайцев.

Бритоголовый возразил:

– Если бы вы увели Безупречных на юг к Хаззату, Дети Гарпии...

– Знаю, знаю. Опять Ероих.

Бурый Бен Пламм растерялся:

– Кто это – Ероих?

– Девушка, которую, как мне казалось, я спасла от изнасилования и мучений. Моё доброе дело в конце концов обернулось для неё куда худшей судьбой. Всё, что я сделала в Астапоре, так это породила ещё десять тысяч Ероих.

– Ваше величество не могли предвидеть...

– Я королева. Предвидеть – мой долг.

– Что сделано, то сделано, – произнес Резнак мо Резнак. – Ваша милость, умоляю, поскорее сделайте благородного Хиздара своим королем. Он сможет договориться с мудрыми господами и заключить для нас мир.

– И на каких же условиях?

«Берегись надушенного сенешаля», – сказала ей Куэйта. Женщина в маске уже предсказала ей приход бледной кобылицы – может она была права и в отношении благородного Резнака?

– Может я и юная девушка, не сведущая в войне, но не ягнёнок, который забредёт с блеянием в гнездо к гарпиям. У меня всё ещё есть мои Безупречные. У меня есть Вороны-Буревестники и Младшие Сыновья. У меня есть три полка вольноотпущенников.

– И драконы, – с хищной улыбкой напомнил Бурый Бен Пламм.

– Запертые, в цепях! – воскликнул Резнак мо Резнак. – Какая польза от драконов, которыми никто не может управлять? Даже Безупречным становится не по себе, когда они отворяют двери, чтобы накормить их.

– Неужели они боятся ручных зверушек королевы? – Бурый Бен весело прищурился. Седой капитан Младших Сыновей был плотью от плоти вольных отрядов, в его жилах текла кровь доброй дюжины разных народов, но он всегда любил драконов, а они любили его.

– Зверушек? – взвизгнул Резнак. – Точнее чудовищ! Чудовищ, поедающих детей! Мы не можем...

– Молчать, – отрезала Дейенерис. – Мы не будем об этом говорить.