Книга о Боге - Кодзиро Сэридзава

Госпожа Родительница, облаченная в алое кимоно, уже ждала меня там.

Сразу же заговорив, она продолжила развивать тему взаимоотношений Истинного мира с Миром явлений — основную тему уже трех, если не более, ее бесед. В тот день она коснулась довольно сложного вопроса, а именно — говорила о том, что человек, живя в Мире явлений, одновременно приобретает непосредственный опыт жизни в Истинном мире. Я напряженно следил за ходом ее мыслей, пытаясь понять, что она хочет сказать, и очень быстро устал, но тут услышал, как она ласково зовет меня по имени.

— Ты очень беспокоишься за дочь, которая уехала в Судан, ведь от нее до сих пор нет вестей. Знаешь, Бог свел ее с хорошими людьми, она среди друзей и всем довольна, так что не волнуйся…

Это было так неожиданно, что я буквально остолбенел.

— За дочь я вполне спокоен, ведь я просил за нее и Бога-Родителя, и вас… Спасибо, — ответил я и втайне устыдился, что оказался недостаточно внимательным и потерял нить разговора.

— Скоро ты получишь добрую весть… — сказала Родительница и добавила: — Ты недавно мучительно размышлял о том, что такое природа. Я ведь много раз говорила тебе об этом во время наших бесед, и ты все хорошо понял, так что не надо мучиться сомнениями… Если они все-таки возникли, прослушай запись наших бесед, и тебе все станет ясно… Выходя в сад, ты порой разговариваешь с деревьями и цветами. Растения — это и есть природа, и сам ты часть ее, и одежда, которую ты носишь, и этот дом — тоже часть природы… Потому-то ты и можешь говорить с растениями. Времена года сменяют друг друга, и растения — каждое в свой срок — украшаются цветами, завязывают плоды, оставляют семена другим эпохам и уходят… Они учат нас законам правильного миропорядка… Поэтому я давеча и сказала тебе, что Бог — это и есть природа, первозданная природа… Словом, прослушаешь запись и все поймешь. Успокойся же. Спасибо, что выслушал меня.

С этими словами госпожа Родительница удалилась.

На следующий день от дочери из Судана пришло срочное письмо. Письма из Судана сначала поступали в Министерство иностранных дел, и уже оттуда их доставляли нам, но это письмо пришло по обычной международной почте прямо из Судана. Заволновавшись, я тут же хотел вскрыть его, но поскольку оно было адресовано внучке, пришлось ждать, пока она вернется из школы. Она пришла в половине пятого и, схватив письмо, сразу же поднялась в свою комнату. Не прошло и получаса, как она спустилась вниз с криком:

— Папа приедет в следующем месяце!.. Президент Судана или еще кто-то там из его лидеров прибудет с визитом в Японию, и папа вместе с ним. — Потом, спохватившись, добавила: — Ах да, тут и для тебя, дедушка, есть записка. — И протянула мне листок бумаги.

Записка была адресована мне и Фумико. Сначала ее прочла дочь, потом передала мне. Это было первое письмо от Рэйко. Она более или менее подробно писала о том, какие ужасные в Судане природные и климатические условия, в каком запущенном состоянии резиденция посла, о том, что в Хартуме нет магазинов, что там совершенно негде гулять, но никакого отчаяния в ее письме не ощущалось, мой взгляд тут же выхватил следующие строки: «Когда я нанесла визит вежливости супруге французского посла, та очень обрадовалась, узнав, что я говорю по-французски, задержала меня, мы долго с ней беседовали, за разговором забыли, что это наша первая встреча, и — наверное, нашли друг в друге родственные души — расстались близкими друзьями… Она сказала, что раз в неделю собирает у себя друзей, и просила меня обязательно заходить. Я, конечно же, воспользовалась ее приглашением и получила большое удовольствие. В тот день у нее было четыре гостьи, все француженки, они отнеслись ко мне очень доброжелательно, сказали, что, поскольку жить в большом городе столь нецивилизованной страны нелегко, мы должны по-женски помогать друг другу, дали мне массу полезных советов, мало того, мы договорились, что постараемся радоваться жизни и не обращать внимания на каждодневные трудности. Все это для меня — настоящий оазис в пустыне. Сразу стало легче на душе — ведь теперь я смогу каждую неделю встречаться с ними и, что особенно важно в этих ужасных условиях, рассчитывать на их советы и дружескую поддержку во всех случаях жизни».

— Помнишь, — тут же сказала мне дочь, — вчера госпожа Родительница просила нас не волноваться, мол, она нашла для Рэйко хороших друзей. Наверное, она имела в виду именно жену французского посла… И все же странно…

Я не смог ничего сказать ей в ответ.

Глава одиннадцатая

Однажды утром я проснулся слишком рано, чтобы вставать, да и за окном было еще совсем темно, поэтому, лежа в постели, я стал обдумывать название для книги, которую писал.

Это была третья книга из тех, которые я, вслед за Иоанном Богословом, должен был написать по приказу Бога-Родителя. Иоанн назвал свое третье сочинение «Откровение», и мне хотелось подобрать что-нибудь в том же духе. Первую книгу я назвал «Улыбка Бога», вторую — «Милосердие Бога», название третьей тоже должно было содержать слово «Бог» или «Божественный». Сначала я подумал, не назвать ли мне ее «Божественное откровение».

Я несколько раз повторил про себя: «Божественное откровение», «Божественное откровение»… Нет, не то. Тут я вспомнил, что один из китайских переводчиков Нового Завета слово «откровение» перевел как «наитие». Я об этом где-то читал. Может, назвать книгу «Божественное наитие»? Но ведь я довожу до сведения людей всего лишь часть Божьего замысла, так, может, лучше назвать ее «Замысел Бога»?..

И в этот самый миг над головой раздался голос:

— Кодзиро! Это самое подходящее название. Но ты забыл нечто очень важное.

Я сразу же узнал голос Небесного сёгуна и, не вставая с постели, стал размышлять, о чем же таком важном я мог забыть.

— Разве я не приказал тебе восстановить в памяти наши предрассветные занятия там, в горах? А ты, по недомыслию своему, вспоминаешь только то, что тебе самому приятно, а главное упускаешь из виду. Ведь речь шла об аде, помнишь? Немедленно вспоминай! Можешь пока не вставать. На этом твое обучение закончится. Быстрее же!

И я тут же вспомнил…

Это было в то утро, когда мы беседовали с госпожой Родительницей об Истинном мире.

— В течение многих веков, — поведала мне она, — религия от имени Бога запугивает людей: мол, будьте осмотрительны в своих действиях, ибо в загробной жизни есть Рай и есть Ад, на самом же деле ни Рая, ни Ада не существует, ибо в тот миг, когда человек умирает, Бог-Родитель принимает его в лоно свое.

Пораженный, я накинулся на нее с упреками: ну не жестоко ли это было и со стороны религий, и со стороны Бога?

В ответ она сказала, что и Рай и Ад существуют не в Истинном мире, а здесь, на Земле, в Мире явлений и, добавив: «Сейчас я покажу тебе этот Ад», — велела следовать за ней…

Не знаю каким образом, но я мгновенно пронесся по полям сражений в Иране и Ираке, потом по всем странам Ближнего Востока и во всех подробностях увидел те беды и несчастья, которые приносит людям война. Это действительно был Ад. За все время госпожа Родительница не сказала мне ни слова.

В какой-то момент я оказался в большой мечети. Сотни иранцев сидели на полу и, обратив взоры к Мекке, с нарочитым усердием возносили безмолвные молитвы Аллаху. «Нечто подобное я видел как-то по телевизору», — подумал я и, как ни странно, растрогался. Но госпожа Родительница молча повлекла меня прочь.

«Интересно, куда теперь?» — подумал я, и вдруг мы снова оказались в мечети, совершенно такой же, как и предыдущая. Несметные толпы совершенно таких же мужчин, точно так же обратив взоры к Мекке, возносили молитвы Аллаху.

— Мы в Ираке, — сказала госпожа Родительница.

Некоторое время я недоуменно взирал вокруг, но скоро она опять повлекла меня прочь. За порогом мечети расстилалась пустыня.

— Видишь, иракцы и иранцы очень похожи, их невозможно отличить друг от друга, — сказала она. — Просто они живут в двух разных странах и только на этом основании, как ты видел, ведут между собой кровопролитную братоубийственную войну. При этом и те и другие собираются в своих мечетях и с превеликим усердием молятся одному и тому же Аллаху. Но и те и другие молятся не о мире. И те и другие молят Аллаха об одном — чтобы он помог им доказать свою верность Корану и разделаться с врагами, ибо эти враги повинны в том-то и в том-то и за это должны быть наказаны. Именно это и есть настоящий Ад. Думаю, ты с этим согласишься…

В тот самый миг раздался голос Небесного сёгуна:

— Кодзиро! Обрати-ка внимание вот на что. Помнишь, когда Бог приказал тебе заняться изучением религий Запада и Востока, Он добавил, что как-нибудь при случае ты должен заняться и магометанством. Ты с превеликим трудом отыскал книгу Дерменгема «Жизнь Мухаммада» и погрузился в ее чтение. Не успел ты ее дочитать, как тебе сказали: «Этого довольно». Обрадовавшись, что тебя освободили от весьма нудной книги, ты даже не стал спрашивать почему. Теперь я открою тебе причину. Слушай же меня внимательно. В тот момент ты осознал, что Аллах — это и есть Бог-Родитель. А именно к этой мысли и хотел подвести тебя Бог. Учение же Магомета, зафиксированное в Коране, не является учением Бога-Родителя. И Бог только ждал удобного случая, чтобы это тебе сообщить. И теперь как раз такой случай. Из книги «Жизнь Мухаммада» тебе известно, как тяжело жилось арабам — неблагоприятные природные условия, сложная политическая обстановка… Ты знаешь и о том, что христианство там не привилось… Желая помочь арабам — ведь они тоже Его дети, — Бог вознамерился снизойти на Магомета, человека, который, выйдя из самых низов, стал главой небольшой общины и к тому же интересовался христианством. Для начала он послал к нему Небесного сёгуна. Небесный сёгун снизошел на Магомета и принялся усердно приобщать его к учению Бога. Сначала Магомет принял это учение, но потом в нем пробудились низменные желания, и он решил использовать поведанное ему учение для укрепления собственной власти. Небесный сёгун пришел к выводу, что Магомет не может служить вместилищем Бога, и довел это до сведения Бога-Родителя. И тот отказался от мысли снисходить на Магомета. Коран не содержит учения Бога-Родителя. Эта книга — воплощение воли самого Магомета. Понятно? И последствия ты только что видел собственными глазами…