Том 10. Письма. Дневники - Михаил Афанасьевич Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
147
М. Горький возвратился в Россию 28 мая 1928 года. Булгаков обратился к нему с просьбой, видимо, чуть позже. Во всяком случае, в архиве писателя сохранились два документа, представляющих исключительный интерес. Первый из них — доверенность писателя на получение его дневника в ОГПУ, выданная Е. П. Пешковой.
Доверенность
Рукописи мои — три тетради под заглавием «Мой дневник», писанные от руки, и экземпляр моей повести «Собачье сердце», писанный на машинке, — которые находятся в ОГПУ и которые, по сообщению от А. М. Горького, мне обещали вернуть, доверяю получить Екатерине Павловне Пешковой.
Михаил Булгаков.
Москва, Б. Пироговская 35-б, кв. 6
телеф. 2-03-27
Подпись члена Драмсоюза М. А. Булгакова удостоверяю
Член Правления Драмсоюза: (подпись)
6/VII-28.
Второй документ — записка Е. П. Пешковой Булгакову.
14/VIII-28
Михаил Афанасьевич!
Совсем не «совестно» беспокоить меня. О рукописях Ваших я не забыла и 2 раза в неделю беспокою запросами о них кого следует.
Но лица, давшего распоряжение, нет в Москве. Видимо, потому вопрос так затянулся. Как только получу их, извещу Вас.
Жму руку.
Ек. Пешкова.
И на этот раз Булгаков не смог выручить свои рукописи из ОГПУ. Его письма к М. Горькому и Е. Пешковой, которые могли бы внести какую-то ясность в этот вопрос, пока не обнаружены. По неподтвержденным сведениям, Булгакову возвратили его рукописи из ОГПУ в промежутке между декабрем 1929 и мартом 1930 гг. после обращения писателя с письмом к А. И. Рыкову.
Любопытно свидетельство о Е. П. Пешковой Ромена Роллана, хотя оно и относится к 1935 году. Пребывая в СССР, на одном из ужинов, где присутствовали такие личности, как Ягода, Радек и прочие «звезды» режима, разговаривал и с Пешковой. «Во время ужина и после него, — записал он в своем дневнике, — я разговаривал со своей соседкой госпожой Екатериной П. Пешковой. Она находится (но скрывает это) в оппозиции ко всему этому окружению. В Красном кресте, которым руководит, она не может, по ее словам, больше ничего делать. Она отчаялась. Она очень враждебно относится к Ягоде и сурово осуждает его» (Вопросы литературы. 1989. № 4. С. 247).
148
Очевидно, домработница Земских, находившаяся вместе с ними на отдыхе под Каширой. Речь идет о профсоюзе домработниц, защищавших их права.
149
Эти письма [26.06, 18.08, 18.08, 19.08, 13.10.1928], извлеченные из рукописных воспоминаний Л. Е. Белозерской (ОР РГБ), были прокомментированы ею самой: «У меня сохранилось много разных записок, открыток, посланных М. А. из различных мест. Вот 1928 год. Он едет на юг». Топсон — «это одно из моих многочисленных прозвищ». «Поясню, что такое «тиш, тиш, тиш». Это когда кто-нибудь из нас бушевал, другой так его успокаивал».
И еще приведем здесь одно важное свидетельство Л. Е. Белозерской: «Есть и рисунки. Существовал у нас семейный домовой Рогаш. Он появлялся всегда неожиданно и показывал свои рожки: зря нападал, ворчал, сердился по пустому поводу.
Иногда Рогаш раскаивался и спешил загладить свою вину. На рисунке М. А. он несет мне, Любанге, или сокращенно Банге, кольцо с брильянтом в 5 каратов. Кольцо это, конечно, чисто символическое... Из дорогих вещей М. А. подарил мне хорошие жемчужные серьги, которые в минуту жизни трудную я продала. А вот имя Банга перешло в роман «Мастер и Маргарита». Так зовут любимую собаку Пилата!..»
В это время М. А. Булгаков скорее всего дорабатывал пьесу «Бег», законченную весной 1928 г. и обсужденную в театре. Пьеса была снята с репертуара, но у Булгакова были еще надежды на осень, когда предстояло ее широкое обсуждение с приглашением А. М. Горького. И действительно, обсуждение состоялось. Алексей Максимович Горький говорил 9 октября 1928 г., что он не видит «никакого раскрашивания белых генералов». «Это — превосходнейшая комедия, я ее читал три раза и читал и другим товарищам. Это — пьеса с глубоким, умело скрытым сатирическим содержанием. Хотелось бы, чтобы такая вещь была поставлена на сцене Художественного театра... «Бег» — великолепная вещь, которая будет иметь анафемский успех, уверяю вас». В том же духе выступил и В. И. Немирович-Данченко: «Главрепертком ошибся в своей оценке пьесы, по всей вероятности, потому, что в пьесе очень много комедийного, которое пропадает, когда пьеса читается не на публике»...
11 октября 1928 г. «Правда» сообщила о разрешении постановки «Бега» только в Художественном театре, как и «Дней Турбиных». Но это М. А. Булгаков посчитал победой. Отсюда и такой «бравурный» тон письма от 13 октября 1928 г., написанного «за Харьковом».
Л. Е. Белозерская оборвала цитирование этого письма от 13 октября, дав его завершение в пересказе: «Далее М. А. пишет о декларации, которую надо подавать в фининспекцию. (И приписка: «Не хочу, чтобы выкинули вагон!») Это выражение имеет свою историю. Мой племянник, когда был маленький, необыкновенно капризничал, особенно за едой. “Не хочу”, только и было слышно. Тогда ему сказали: “Ну что ты капризничаешь? Ты уже все съел!” — Тогда он заорал: “Не хочу, чтобы съел!”»
150
Это одно из моих многочисленных прозвищ. — Прим. Л. Е. Б.
151
К. Марил — доктор Конрад Марил, директор издательства С. Фишер.
152
В письме к М. А. Булгакову от 15 сентября 1928 г. Е. И. Замятин напоминал Михаилу Афанасьевичу об обещании дать для альманаха Драмсоюза статью под названием «Премьера». Следует отметить, что эта статья была заказана Булгакову в начале года, а ее сдача предусматривалась в апреле месяце.
153
Разрешение на постановку пьесы «Багровый остров» в Камерном театре в конце сентября 1928 г. было несколько неожиданным для Булгакова, поскольку в Репертком эта пьеса была сдана на рассмотрение в марте 1927 г.
154
М. А. Булгаков полагал, что пьеса «Бег», над которой он работал несколько лет, имеет больше шансов на разрешение к постановке, нежели памфлет «Багровый остров».
155
Речь идет о Марике Чимишкян — тифлисской знакомой Булгаковых. Однажды она стала участницей очередного розыгрыша Михаила
