До встречи в феврале - Эллисон Майклс

Я написал Сид и попросил встретиться сегодня после работы на её территории, ведь я обещал Эмме не водить девушек в квартиру, и по сей день держал слово.

В семь у меня! Не могу дождаться. Я скучала.

Сердце обливалось сожалениями за то, что я сделал, и что собирался сделать. Сид думала, я признаюсь ей в любви, но я собирался потоптаться по ней ботинками и расплющить все чувства каблуками. Она меня возненавидит, но ненависть Сид меня не сильно волновала.

Меня ненавидела Эмма. А ненависть любимой женщины – болезнь, от которой не придумали лекарства.

Эмма

Имя Джейсона преследовало меня повсюду.

После расставания с кем-то, пусть вы были вместе так мало и вообще разбежались так глупо, что в пору только смеяться, хочется закинуть воспоминания в корзину с грязным бельём. Ты вроде бы их уже не носишь, но все запахи и свидетельства, что ты их надевал, всё ещё пропитывают их. Достаточно просто выудить со дна и принюхаться, приглядеться, припомнить. А когда приходит время, ты закидываешь воспоминания вместе с пропахшей красками футболкой и простыни с ароматом Джейсона в стиральную машину, наполняешь барабан под завязку и включаешь бережный режим стирки. Ведь ты не хочешь порвать их или оставить затяжки. Просто отстирать и больше не помнить.

Но сложно не помнить того, о ком тебе напоминают каждую минуту твоего существования.

Когда с утра пораньше заходит мистер Леблан с Мейси под одной мышкой и своим кукурузным хлебом – под другой, и смущённо говорит:

– Джейсон просил проведать вас и проверить, чтобы вы ели хоть что-то более съедобное и питательное, чем крекеры и кофе.

Или когда ты заезжаешь к Бетти в больницу, чтобы помочь ей собраться и выписаться из бездушных стен, а в ответ слышишь одни лишь нравоучения:

– Все мы заслуживаем прощения, дорогая. И даже такие тюфяки, как Джейсон. Глупо из-за обид и ошибок упускать настоящую любовь.

Или когда звонит Люк и со смесью любви и издёвки, которую постоянно замешивают братья, посмеивается:

– Джейсон идиот. Не знаю, что он там натворил, но знаю о своём братишке одно: он может сделать что-то не подумав и потом расплачивается за последствия. Не усугубляй эти последствия для него, если можешь. Уверен, ему сейчас тоже несладко.

И никуда было от него не спрятаться. Джейсон просочился в мою жизнь отравой, раковыми клетками, что отвоёвывали всё большие территории себе. И лечение не помогало, потому что чувства к нему не прошли, а лишь усилились, перемножились на злость и обиду. Говорят, от любви до ненависти всего один шаг. Но можно ли любить и ненавидеть кого-то одновременно? Любить в человеке всё, но ненавидеть один лишь поступок.

Так как Бетти получила чёткие инструкции соблюдать если не постельный режим, то хотя бы покой, то в ближайшее время можно было не рассчитывать на угощения от неё. Не то чтобы я могла поискать в себе хоть какие-то кулинарные навыки или повторить вкуснейшие блюда Бетти на кухне Джейсона, но нужно было хотя бы подумать о том, чтобы прокормить себя чем-то более съедобным и питательным, чем крекеры. Вот блин, даже тут Джейсон лезет в мои мысли.

В «Маркет Баскет» я взяла тележку на колёсиках, которая оказалась неуправляема и неподвластна моим командам. Возможно, она знала, что мне нужно, лучше меня самой, потому что её постоянно тянуло в отдел шоколада и вина. Там бы я точно нашла что-то съедобное, неимоверно вкусное и подходящее для зализывания ран, но вряд ли оно сошло бы за питательное. Пришлось подобрать слюни с пола и пройти мимо, к отделу овощей и фруктов.

Через полчаса тележка начала не только убегать от меня, но и уныло поскрипывать от всего, что ей пришлось тащить на своих женственных плечах. Затолкав внутрь бананы, ананас и пакет яблок «Голден», которые я так любила, я собрала целый овощной коктейль, чтобы одним махом восполнить все запасы витаминов, которые истощились после вынужденной диеты на омлете и остатках запеканки во время бурана. Лучше было бы заехать за ними на рынок, но к такому позднему часу все фермеры уже разбежались по домам.

Мистер Оливер уже убрал все баночки с мёдом всех сортов в багажник хлипенького фургончика и отвёз через мост в Уинуски, откуда был родом. К ужину его ждала семья из жены, тёщи и трёх детишек, да кокер-спаниеля с ушами-метёлками, что вечно таскались по земле.

Боб Карпентер, самый рыжий и самый краснощёкий из всех, с кем мне довелось повидаться за всю жизнь, закончил свою сырную распродажу, которую устраивал в последний час и поспешил домой к жене, о которой столько рассказывал, что мне казалось, я знаю эту женщину лучше самой себя.

Аделаида Бишоп, почти единственная женщина-торговка на рынке Берлингтона, просила называть её Эдди с той же самой улыбкой, с какой могла втюхать баночку корнишонов даже тем, кто не любил соления. Я не поклонница этих закусок из банки, но каждый раз покупалась на её маркетинговые уловки и природное обаяние, так что в подвале Джейсона уже стоял рядок закатанных томатов, маленьких огурчиков и кукурузных початков в соке чего-то там.

Я перезнакомилась с большей половиной фермеров и уже получала скидку в несколько процентов в придачу к приятной беседе. Вот только рынок – проходной двор слухов и сплетен, и вчера я уже выслушала мудрые советы об отношениях и мужчинах от всех, кому не лень. Пытаясь забыть Джейсона Кларка, я натыкалась на него повсюду. В этом прелесть и ужас маленького города. Тебе не спрятаться ни от людей, ни от воспоминаний, ни от самого себя.

Так, что дальше по плану? Пара замороженных стейков, филе индейки, тунец в банке, хлеб, йогурт, яйца, маргарин и ещё с десяток продуктов, которые я не съем и через две недели.

Но у меня были добрые намерения – отплатить добром за добро. Мистер Леблан подкармливал меня своим кукурузным хлебом и сэндвичами с ветчиной, а Бетти и вовсе возила свои домашние угощения весь предыдущий месяц, хотя у неё и так было забот невпроворот. Теперь другие должны были позаботиться о ней, так что я собиралась устроить кулинарные курсы прямо у себя на кухне. С первого раза филе миньон или крокембуш мои руки, конечно, не осилят, но что-то более простое, вроде запеканки или кексов с шоколадом вполне могут попробовать.

Под конец своих плаваний меж стеллажей на неповоротливом