Том 10. Письма, Мой дневник - Михаил Булгаков

696

Творчество Михаила Булгакова, кн.1, Л., 1991, с. 235―236. Печатается и датируется по первому изданию.

697

Новый мир, 1987, № 2. Письма. Публикуется и датируется по автографу.

698

Прекрасные отношения, существовавшие между Булгаковым и Станиславским в течение ряда лет, в период репетиции пьесы «Мольер» стали осложняться. Станиславский по-прежнему с чистым сердцем и любовью относился к Булгакову. Об этом, например, свидетельствует следующая запись в дневнике Е.С. Булгаковой (25 августа 1934 г.): «М. А. все еще боится ходить один. Проводила его до театра, потом зашла за ним. Он мне рассказал, как произошла встреча К[онстантина] С[ергеевич]а [...] Речь К[онстантина] С[ергеевич]а в нижнем фойе [...] Когда кончил, пошел к выходу, увидел М. А. — поцеловались. К. С. обнял М. А. за плечо, и так пошли.

— Что пишете сейчас?

— Ничего, Константин Сергеевич, устал.

— Вам нужно писать... Вот тема, например: некогда все исполнить... и быть порядочным человеком.

Потом вдруг испугался и говорит:

— Впрочем, вы не туда повернете!

— Вот... все боятся меня...

— Нет, я не боюсь. Я бы сам тоже не туда повернул».

Но вторжение Станиславского в процесс работы над пьесой после длительнейших репетиций Булгаков воспринимал резко отрицательно. Об этом остром восприятии пишет и Е.С. Булгакова в дневнике. Запись 5 марта 1935 г.: «Тяжелая репетиция у Миши. Пришел разбитый и взбешенный. Станиславский, вместо того, чтобы разбирать игру актеров, стал при актерах разбирать пьесу». 10 марта: «Опять у Станиславского. [...] (Станиславский) начал с того, что погладил Мишу по рукаву и сказал: „Вас надо оглаживать“. Очевидно, ему уже сообщили о том, что Миша обозлился на его разговор при актерах. Часа три торговались. Мысль Станиславского в том, чтобы показать повсюду, что Мольер создатель гениального театра. Поэтому надо вписывать те вещи, которые Миша считает тривиальными или ненужными. Яростный спор со Станицыным и Ливановым. Но Миша пришел более живой, потому что успокоился. Говорил, что Станиславский очень хорошо сострил про одного маленького актера, который играет монаха при кардинале — что это поп от ранней обедни, а не от поздней». 20 марта: «Все это время — то и дело у Станиславского разбор „Мольера“. Миша измучен... (Станиславский) пытается исключить лучшие места — стихотворение, сцену дуэли и т. д. Всего не упишешь. Доходило до того, что мы решали с Мишей вопрос — написать письмо Станиславскому с отказом от поправок, взять пьесу и уйти. Миша все время говорит так: „Я не доказываю, что пьеса хорошая, может быть, она плохая. Но зачем же ее брали?.. Чтобы потом калечить по-своему?“ Но во мне нет сомнений относительно пьесы, и Станиславский вызывает во мне одно бешенство».

699

Горчаков Николай Михайлович (1898—1958) — режиссер, работал над постановкой «Мольера».

700

Имеется в виду пьеса М. Горького «Враги», премьера которой состоялась в МХАТе в октябре 1935 г.

701

Имеется в виду пьеса Корнейчука «Платон Кречет» в постановке И.Я. Судакова. Премьера пьесы состоялась в июне 1935 г.

702

Речь идет о переписке А.П. Чехова и О.Л. Книппер (издана в трех томах в 1934—1936 гг.). В письме П.С. Попова, в частности, говорилось: «Я как-то с боязнью брался за книгу, опасался, что еще больше разочаруюсь в Книппер. Но письма говорят в ее пользу...»

703

Очевидно, Булгаков имеет в виду актрису Лидию Михаиловну Кореневу (1885—1982), игравшую Мадлену.

704

Творчество Михаила Булгакова, кн.1, Л., 1991. Печатается и датируется по первому изданию.

705

Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 16, л. 2).

706

Незадолго перед этим Н.А. Булгаков писал брату: «Недели через три в СССР уезжает мои шеф — чудесный бактериолог проф. Феликс д’Эрель, открывший бактериофаг. Он приглашен сделать несколько сообщении. Если он будет в Москве (и встретится с тобой. Его маршрута и программы я не знаю), я прошу тебя оказать ему при случае всякую поддержку по мере сил, средств и возможностей. Это очень порядочный и милейший человек, высококультурный [...] Познакомь его с театральным делом, устрой, если, конечно, можешь, посещение театра, представлений. Он ко мне великолепно относится и сделал много добра». Булгаков, естественно, собирался достойно выполнить просьбу брата, тем более что Николай Афанасьевич крайне редко затруднял Булгакова просьбами.

707

«В Северную Америку, — сообщал Николай Афанасьевич, — поехала группа драматических артистов под руководством арт. Леонидова, который тебя знает. Они дают там и твою „Белую гвардию“. Перед отъездом я с ним виделся, и он обещал мне лично позаботиться о защите твоих авторских прав по этим спектаклям».

708

В деталях описывая предварительную работу к постановке «Зойкиной квартиры», Николай Афанасьевич убедительно просил выслать авторские комментарии к тексту пьесы.

Лаконичная запись в дневнике Е.С. Булгаковой по этому поводу: «Письмо от Николая, Мишиного брата, из Парижа. „Зойкину квартиру“ все-таки хотят ставить в Парижском театре [...] Масса запросов, в том числе запрос о спектаклях группы актеров (б. художественников) в Сев. Америке. Ставят „Дни Турбиных“. Кто будет охранять Мишины права?»

709

Письма. Печатается и датируется по первому изданию (автограф в музее МХАТ).

710

В дневнике Е.С. Булгаковой от 22 апреля 1935 г. имеется следующая запись: «Сегодня мы с Мишей прочли протокол репетиции „Мольера“ [...] Из него видно, что Станиславский всю пьесу собирается ломать и сочинять наново. В сцене „Кабалы“, например [...] Чаша терпения переполнилась, и Миша тут же продиктовал мне письма Станиславскому и Горчакову с категорическим отказом от переделок».

Станиславский спокойно отнесся к письму Булгакова. Не изменяя текста пьесы, он стремился актерскими и режиссерскими средствами доказать свою правоту.

Биографы К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко подробно описали ход репетиций «Мольера», использовали стенографические записи бесед режиссеров с актерами и другие документы времени.

Перескажем здесь наиболее существенные факты постановки пьесы.

Много лет уже тянулась история с постановкой «Мольера», то ярко вспыхивала, то угасала вновь. 5 марта 1935 г. Н.М. Горчаков показал Станиславскому всю пьесу, кроме картины «Смерть Мольера». По воспоминаниям Н.М. Горчакова, старый мастер смотрел репетицию с живейшим интересом, сочувствовал героям, улыбался во время комедийных сцен. Потом в присутствии артистов, Горчакова и Булгакова он высказал свои замечания. Эти замечания Станиславского записал помощник режиссера В.В. Глебов: «Считает, что спектакль и пьеса требуют доработки. Главный недостаток С. видит в односторонней обрисовке характера Мольера, в принижении образа гениального художника, беспощадного обличителя буржуа, духовенства и всех видов шарлатанов».

«Когда я смотрел, я все время чего-то ждал... Внешне все сильно, действенно... много кипучести, и все же чего-то нет. В одном месте как будто что-то наметилось и пропало. Что-то недосказано. Игра хорошая и очень сценичная пьеса, много хороших моментов, и все-таки какое-то неудовлетворение. Не вижу в Мольере человека огромной мощи и таланта. Я от него большего жду... Важно, чтобы я почувствовал этого гения, не понятого людьми, затоптанного и умирающего. Я не говорю, что нужны трескучие монологи, но если будет содержательный монолог, — я буду его слушать... Человеческая жизнь есть, а вот артистической жизни нет. Может быть, слишком ярка сценическая форма и местами убивает собой содержание».

В спектакле «много интимности, мещанской жизни, а взмахов гения нет».

С. вступает в спор с М.А. Булгаковым, который утверждает, что Мольер «не сознавал своего большого значения», своей гениальности. И Булгаков в своей пьесе «стремился, собственно, дать жизнь простого человека».

«Это мне совершенно неинтересно, что кто-то женился на своей дочери, — возражает С. — ...Если это просто интим, он меня не интересует. Если же это интим на подкладке гения мирового значения, тогда другое дело». Мольер «может быть наивным, но это не значит, что нельзя показать, в чем он гениален».

С. предлагает «расставить нужные акценты („крантики, оазисы“), которые придадут всей пьесе и спектаклю иное звучание» {70}.

Булгаков описал свои впечатления от встреч со Станиславским, читатели уже знают, что им «овладела ярость». Но он смирился на первых порах и попытался «вписывать что-то о значении Мольера для театра», попытался «показать как-то, что он гениальный Мольер и прочее». Сидел над экземпляром, и «рука не поднимается».