Куявия - Юрий Никитин

– Говори, если есть что сказать.

Аснерд широко усмехнулся.

– Ты прав, надо говорить только тогда, когда есть что сказать. Но к старости мы все становимся болтливыми, нам просто хочется поговорить. Не с дураком, конечно. Иггельд, ты не опьянел ли от счастья, разбив отряд Ральсвика? Но это был лишь ветерок! Сейчас пришла буря.

– Буря, – ответил Иггельд, – заставляет дубы глубже пускать корни.

Аснерд подумал, покачал головой.

– Знаешь, Иггельд, – сказал он с искренностью в голосе, которой Иггельд поверил, – я предпочел бы иметь тебя другом, чем врагом.

Слова простые, затертые, но Аснерд смотрел вверх в ожидании ответа, Иггельд произнес такое же затертое:

– Каждый хочет иметь друга, но никто не хочет быть другом.

Аснерд развел руками.

– Иггельд, Иггельд… Ты и так уже стяжал славу! Но мне хотелось бы, чтобы венок победителя получил ты, а не твоя вдова. Мудрецы говорят: будь благоразумно отважным.

Иггельд покачал головой.

– Разве не ваши же мудрецы говорят: добро потеряешь – не много потеряешь, честь потеряешь – много потеряешь, мужество потеряешь – все потеряешь.

Щецин за спиной Аснерда посматривал обеспокоено то наверх, где рядом с Иггельдом в готовности застыли дюжие лучники, то на Аснерда, что выехал поговорить вроде бы бесцельно, но Аснерд слишком опытен, чтобы говорить бесцельно. Да и вообще, чем больше говоришь с человеком, тем труднее ему поднять на тебя оружие, так что Аснерд очень непрост.

Аснерд красиво и грохочуще расхохотался.

– Иггельд, ну какие в Артании мудрецы? У нас хороши только топоры в руках. Мудрецы у вас, в Куявии. А они говорят: мужество больше проявляется не в том, чтобы затеять драку, а в том, чтобы уметь избежать ее. Так будь мудр, избегни этого кровопролития! Меня уже, если честно, пугает эта война. Слишком много погибло, слишком много крови, слишком много сожженных городов…

В голосе старого воеводы неподдельная искренность. Он поднял на Иггельда глаза, у того пробежали мурашки по коже: Аснерд говорит веселым и беспечным голосом, но сам страдает, война получилась страшнее, чем рассчитывали вторгнувшиеся артане.

– Погибли многие? – переспросил Иггельд. – Аснерд, ты ужаснулся лишь потому, что начали погибать и артане! Пока погибали куявы, ты шел с песней. Аснерд, теперь артане погибнут все!.. У вас есть только одна возможность – как можно быстрее уйти. Спуститься с гор, вернуться в Артанию, избегая драк. Мы за вами не последуем. Но здесь останетесь все. До последнего человека!

Аснерд сказал насмешливо:

– Неужто обещаешь похоронить здесь всю артанскую армию?

– Нет, – ответил Иггельд серьезно. – Хоронить не будем. Просто сбросим трупы в пропасть. Ты видел, что у нас за пропасти?

Аснерд проговорил медленно:

– Когда мы встретились первый раз, ты был совсем другим.

– Тогда я знал только драконов, – ответил Иггельд. – А драконы не предают, не лгут, не хитрят. Теперь я опустился до уровня людей. Ныне я всего лишь человек, Аснерд. Всего лишь.

Артанские всадники все чаще, на скаку стреляя из лука, вихрем проносились возле стены. Оттуда, часто сменяя друг друга, стреляли из луков, лили кипящую смолу, но когда артане перешли к обстрелу издали из катапульт, на воротах и на скалах остались одни часовые. Иггельд просчитался: катапульты бросали намного дальше, чем он полагал. Горящие факелы, тяжелые камни и жгуты с пылающей паклей летели на крайние дома, расцвечивали огнями крыши.

Народ высыпал на улицы, все карабкались наверх, сбрасывали факелы, горящие поленья, камни, внизу их тут же заливали водой. Полные ведра начали подавать на крыши. Кое-где уже поднимался дым, вспыхнул огонь, слышались испуганные крики. Из одного дома начали спешно выносить вещи. Уже и на дальних домах на крышах появились люди, половина из них – женщины и дети. Опираясь на багры или размахивая ими, указывали на летящие через стену камни, горящие обломки дерева.

Воздух наполнился запахом гари, дым то поднимался ввысь, то, прибитый ветром, стелился по самой земле, слепил глаза и вызывал сильный кашель. Один дом сгорел, как стог сухого сена, остальные удалось спасти, заливая пламя водой, накрывая мокрыми одеялами. Но тяжелые камни повреждали крышу, а в одном доме обрушилась не только крыша, но и часть стены. Лекари с помощниками спешно оттаскивали в безопасное место раненых и обожженных.

Аснерд, судя по всему, попытался взять защитников измором. Используя численное преимущество артан, он приказал постоянно атаковать, держать куявов в напряжении, так что, помимо стрельбы из катапульт, мелкие отряды конников то и дело на полном скаку устремлялись к стене. Их встречали градом стрел, хотя, собственно, они ничего не могли бы сделать, лестниц ни у кого в руках не видно. Но стреляли по ним постоянно, пусть не думают, что позволят лезть на стену, а драться будут только там, наверху.

Женщины наперебой таскали к стене горшки с горячим супом, ковриги хлеба, головы сыра. Мужчины кричали им, чтобы близко не подходили, артане швыряют камни не переставая, лучше они подойдут… когда возникнет какая-то передышка.

Передышки не было, катапульты скрипели, трещали, бросали камень за камнем, бой шел на узком участке, так что не только артане могли отдыхать, долинники тоже часто сменяли друг друга на воротах и стенах. К тому же именно сейчас пригодились беженцы, охотно бросали в артан камни, лили смолу, метали дротики и стрелы.

Иггельд с изумлением увидел, что уже привыкает к этому новому миру, где через стену и ворота летят раскаленные камни, горящие поленья и даже бревна, когда кто-то падает, раздавленный в лепешку или ушибленный, на ком-то загорается одежда и он начинает с криками кататься по земле. Привыкли и другие, даже женщины подходили к той зримой черте, куда долетали камни, ставили столы и разливали по мискам суп, уже не обращая внимания на грохот, треск, на падающие в трех шагах камни.

Люди, в первые дни притихшие и подавленные, теперь часто шутили, смеялись. Все рассказывали, что артан погибает каждый день в десятки, если не в сотни раз больше, их удальцы время от времени выезжают к воротам и начинают стрельбу из луков. Они настолько уверились, что лучшие стрелки – артане, что все еще гибнут десятками, но упорно пытаются выбить долинников со стены и с навеса.

Иггельд подозвал Добронега, тот примчался весь в мыле, теплая вязаная рубашка промокла, лоб мокрый в поту.

– Слушаю, князь!

Иггельд поморщился, еще не привык к такому титулу, все время кажется, что насмешничают, велел строго:

– Остаешься за меня. Следи строго!

– Да я их, – сказал Добронег и показал кулак. Поинтересовался: – Решили, ваша светлость, все-таки отдохнуть?