Короли Вероны - Дэвид Бликст

Добравшись до ручья, Антония принялась приводить себя в порядок, а покончив с этим, разбудила задремавшего Роландо и направилась к замку. Она не торопилась. Если она вернется одна, в замке поднимется тревога, Гаргано же не должен узнавать о возвращении сына от худосочной девицы, которую он чуть ли не в первый раз видит. Пусть Марьотто и Джаноцца сами с ним разбираются.

«Паоло и Франческа», — кривилась Антония.

Она смеялась, когда отец окрестил молодого Капуллетто Менелаем, Джаноццу Еленой, а Марьотто — Парисом. За этой шуткой последовали сравнения с другим треугольником, состоящим из Артура, Джиневры и Ланцелота. Но Паоло и Франческа? Впрочем, Джаноцца всегда говорила, что их с Марьотто сблизила поэзия Данте.

«Они просто ничего не поняли в этой истории».

Антония с Роландо на поводке брела вдоль ручья, любовалась зеленым мхом и слушала пение птиц. Когда пес чуял добычу, девушка спускала его с поводка и, усевшись на камень в тенечке, ждала. Она, по словам Джаноццы, находилась на границе земель Монтекки и Бонавентуры. Возможно, она увидит Фердинандо. Со времени их последней стычки Антония придумала несколько очень язвительных замечаний.

Девушку беспокоили собственные чувства, столь очевидные, что Джаноцца над ней подтрунивала. Антония самой себе не признавалась, что ей нравится неуклюжий кузен Петруччо Бонавентуры. Да, они при встрече обмениваются колкостями, но это их способ защиты, это молчаливый договор между ними — так они никому не позволяют вмешиваться в свои отношения.

Антония заставляла себя думать о работе отца, твердо решив выкинуть из головы этого типа. Но тут возвращался великий охотник, тыкался носом ей в ладонь, желая дать понять, что готов продолжить путь, Антония поднималась, и они шли дальше.

День уже клонился к вечеру, когда девушка повернула к замку. Через час солнце начнет садиться.

«Что если они до сих пор…»

Антония боялась закончить мысль.

Замок Монтекки стоял на холме примерно в пяти милях к юго-западу от Виченцы. Построенный на руинах крепости, насчитывавшей несколько веков, новый замок был отлично укреплен. Конюшни — предмет особой гордости Монтекки — находились не при замке, но соединялись с ним особым крытым переходом, забиравшим к северу.

Чем ближе Антония подходила к замку, тем больше недоумевала. На крепостном валу расположилось куда больше солдат, чем было утром. Вид копий и шлемов взволновал девушку. Прищурившись, она разглядела, что все солдаты с крепостных стен смотрят во внутренний двор.

Антонии удалось сдержать Роландо, когда она проходила через главные ворота. Двор заняли не меньше сотни конных со своими оруженосцами и запасными лошадьми. Тут же сновали пажи — одни поправляли упряжь, другие меняли подковы. Солдаты не спешивались — ждали приказаний. Некоторые, правда, попрыгали на землю размять ноги.

И вдруг Антония увидела знакомое лицо. Правда, не то, которое искала.

«Боже, что он здесь делает? Почему именно сегодня?»

Приблизившись, девушка произнесла:

— Сир Капуллетто?

Антонио резко обернулся в надежде увидеть далеко не сестру Пьетро. Увидев именно ее, он все же улыбнулся и поздоровался. Антония спросила, как он здесь оказался.

— Нам только что сообщили, что Падуя нарушила мирный договор. Думаю, мы здесь, чтобы палицами вколотить условия договора в их пустые головы. Нас ведет Угуччоне. Он сказал, мы должны ждать в замке, пока не понадобимся. — Антонио оглядел девушку с головы до ног. — Синьорина, вы что, полдня в грязи валялись?

— Мы с Джаноццей пошли на прогулку…

— Вот-вот, с Джаноццей. И где же она? — Антонио очень постарался, чтобы вопрос прозвучал буднично.

Антония ответила уклончиво:

— Я вернулась без нее.

— Вы хотите сказать, что Джаноцца осталась в лесу одна? Антония, тут кругом падуанцы, шпионы да наемники, не говоря уже о диких зверях!

— Джаноцца не одна, — поспешно произнесла Антония. — Она… она встретила кое-кого из старых знакомых, и они… разговорились.

— Я поеду за ней. — Антонио обернулся к своему груму. — Андриоло, коня!

«Боже, сейчас случится страшное!»

Антония открыла рот, чтобы что-то — хоть что-нибудь! — сказать. Но тут голос куда более громкий рявкнул:

— Капуллетто! Куда ты запропастился?

Антонио чуть не огрызнулся, что занят, однако взял себя в руки и пошел к Угуччоне делла Фаджоула, поджидавшему его в обществе синьора Монтекки и еще нескольких благороднейших синьоров Вероны. Антония шла следом, протискиваясь сквозь толпу солдат и слуг. Она узнала Нико да Лоццо и сира Петруччо Бонавентуру — последний, по своему обыкновению, ухмылялся в бороду.

— Господь услышал меня, — произнес Бонавентура. — Наконец мне дали отряд. То-то Кэт обрадуется.

— Пожалуй, эта новость заслонит для нее на время мысли о будущем ребенке, — предположил Нико.

— Ей беременность нипочем. Кажется, она вовсе не помнит о своем животе.

— Это сколько вы уже женаты? — спросил Нико.

— Два с половиной года, — отвечал счастливый супруг.

— Надо же, за два с половиной года четверо детей, — усмехнулся Нико, прищелкнув языком. — Сам Господь ваш брак благословил. Девочка, затем мальчики-близнецы…

— А теперь снова будет девочка, если только опыт повитух что-нибудь значит.

— Ну ты силен! А может, ты доступ к телу получил раньше, чем полагалось?

Петруччо загоготал.

— Какое там! Спроси хоть кузена Фердинандо или кого из слуг! Кэт у меня буйная. Я не то что к телу — к руке едва пробился. Пришлось применить особые методы обольщения.

Услышав свое имя, кузен Петруччо обернулся. Взгляд его остановился на Антонии. Девушка дерзко смотрела ему в глаза, рассчитывая, что он пройдется по поводу ее платья. Однако Фердинандо, паче чаяния, поддержал разговор кузена с Нико да Лоцца.

— Они дрались, как две кошки в одном мешке. Наверно, страстная любовь была бы слишком приторной без толики яда.

Несколько человек проследили за взглядом Фердинандо и заржали. Антония сгруппировалась и произнесла:

— Я всегда подозревала, синьор, что у вас есть жало, но думала, оно несколько длиннее.

Фердинандо открыл рот, снова закрыл и отвесил поклон.

— Не стану тратить свой пыл на перепалку с вами, синьорина, а то для падуанцев ничего не останется.

Ясно было, что на сей раз верх взяла Антония.

— Насколько я знаю, вы симпатизируете падуанцам, — вспомнила девушка.

— Опять вы об этом! — Фердинандо склонил голову набок. — По-моему, каждый предпочтет Падую Флоренции или Венеции. Вы же, к моему прискорбию, родом из Флоренции.