Исповедь соперницы - Симона Вилар

Гита повиновалась моему решению с охотой, и я понял, что она не солгала. Похоже, и Бэртрада это осознала, так как бросилась ко мне со словами:

— Вы должны обвенчать их во что бы то ни стало! Казна аббатства получит двести пятьдесят фунтов серебра, если все пройдет удачно!

— Я не сказал «нет». Но сейчас нам лучше удалиться от сюда.

Всю полуночную службу нам пришлось таиться в моей монастырской опочивальне. Вскоре вернулась Маго, взглянула на графиню и утвердительно кивнула. Леди Бэртрада лишь повела плечом, и на ее лице появилась брезгливая гримаса.

— Так или иначе, но ты сделаешь это, Ансельм!

Но я медлил, и только брат Дэннис понимал причину моей медлительности. Этот брак мог быть с легкостью признан недействительным. Во-первых, невеста не исповедовалась перед венчанием, во-вторых — само ее состояние, и, наконец, в-третьих — сейчас время Великого Поста, когда ни в одном христианском храме Европы не совершается таинство брака.

Остается единственный довод — венчание в нарушение всех правил было необходимо ради возвращения к достойной жизни нераскаянной блудницы.

Этими соображениями я и поделился с леди Бэртрадой. Чувства чувствами, но графиня разбиралась в законах достаточно, чтобы понять — в спорном случае Эдгар как опекун сможет забрать у нас свою подопечную вплоть до разрешения конфликта, а там, глядишь, и доказать недействительность совершенного таинства.

Выслушав меня, графиня заколебалась. Недолго поразмыслив, она предложила спрятать Гиту в одном из подземелий аббатства и дождаться, пока у нее не прекратятся женские немочи. За это время она присмиреет, исповедуется, а там, глядишь, и примет мужем Хорсу. Что касается поста — бывали случаи, когда ввиду исключительных обстоятельств совершенный в это время обряд венчания признавался законным

Пока мы судили да рядили приблизилось время хвалин[82], и мы были вынуждены переждать и эту службу. Но едва монахи удалились, Хорса накинулся на нас с расспросами. И то, что он услышал, привело его в ярость.

— Тысяча демонов! Вы сами втянули меня в это дело, а теперь на попятный? Решили затаиться, выждать, оттянуть время, но одно вам невдомек: по нашему следу пустят ищеек, и рано или поздно станет известно, куда я поскакал с похищенной женщиной. Думаете, много надобно труда, чтобы это вызнать? Да вы просто спятили — я не поручусь, что люди из Гронвуда не появятся здесь с минуты на минуту. И ты, Ансельм, бритая башка, сделаешь свое дело немедленно. Ибо если все откроется до того, как мы с Гитой станем мужем и женой, и меня схватят — клянусь всеми духами фэнленда, я не буду скрывать, кто толкнул меня на похищение.

Каков мерзавец! Однако в одном он прав — всякая задержка может погубить дело. Если же дойдет до разбирательства и епископы соберутся, чтобы вынести вердикт о законности совершенного мною обряда, графиня наверняка сумеет заставить короля повлиять на из решение. Видит Бог, впервые я был доволен тем, что нами правит король, который держит под пятой даже святую церковь.

И вновь под своды храма ввели Гиту Вейк. Я заметил, что она едва держится на ногах — все происшедшее с нею сегодня окончательно лишило женщину сил.

Я снова встал у алтаря, а один из стражей держал заранее приготовленные кольца.

— Ты, Хорса, сын Освина и Гунхильд, берешь ли эту женщину, Гиту из рода Вейк, в жены?

— Да!

— Ты, Гита из рода Вейк, берешь ли Хорсу, сына Освина и Гунхильд из Фелинга в мужья?

Никто и не ждал от нее ответа. Гита молча стояла, поддерживаемая двумя слугами Хорсы. Лицо ее было отрешенным, взгляд застыл.

Я продолжал:

— Повинуйтесь друг другу в страхе Божьем. Муж, почитай и оберегай свою супругу перед Богом и людьми. Жена, повинуйся своему мужу, так как отныне он господин твой и глава семьи, как Христос глава Церкви…

При этих словах Гита внезапно осела на руках слуг, голова ее запрокинулась. Сознание оставило ее.

Хорса кинулся было к невесте, но леди Бэртрада велела ему не суетиться.

— Заканчивай, Ансельм!

Я повиновался, кое как промямлил положенное и велел подать кольца, приказав Хорсе одно надеть на себя, другое — на палец невесты. Сакс торопился, нервничал, и разумеется выронил кольцо, которое покатилось по плитам куда-то во мрак под арками. Пока слуги ползали, отыскивая его, Хорса вернулся к бесчувственной Гите, лежавшей на ступенях перед алтарем…

И тут с грохотом распахнулись тяжелые, окованные полосовым железом врата собора.

— Не шевелиться! Всем оставаться, где стоите!

Какой недоумок не задвинул засовы после хвалин! Из сереющего между распахнутыми створками проема к нам приближался грозный воин в доспехе, держа перед собой взведенный арбалет

— Если кто надумает двинуться — узнает, каково это — получить дыру в животе размером с гусиное яйцо.

Воин остановился в нескольких шагах от нас. Неподалеку на колонне догорал факел, и я смог рассмотреть незнакомца. Это был рослый рыцарь с длинными черными волосами — тот самый загадочный крестоносец из фэнленда, изрубивший людей Гуго Бигода, враг короля, за голову которого назначена награда.

Он только что покинул седло после долгой скачки, и дыхание его было тяжелым, отсветы факела скользили по стальным пластинам на его груди. Но глаза его были внимательны, как у кошки перед прыжком на добычу. И хотя всем было ясно, что он успеет выстрелить только один раз, желающих послужить мишенью для арбалетного болта не находилось.

Однако вскоре я заметил, что крестоносец прибыл в одиночестве . А значит у нас был шанс — рано или поздно сюда явятся монахи или служки, отвлекут внимание рыцаря, а там, глядишь, кликнут стражу. Время шло, мы по-прежнему стояли под прицелом, и наше первоначальное смятение сменилось надеждой.

Я заговорил первым:

— Изыди, воин, пока я не призвал на тебя проклятие Божье. Проникнув в храм с оружием, ты совершил злостное святотатство!

— Лучше бы вам помолчать, святой отец, — последовал ответ. — Мне не впервой отправлять попов к чертям на забаву.

Тускло поблескивающее острие арбалетной стрелы повернулось в мою сторону, и мне нестерпимо захотелось по нужде.

Этого еще не хватало! Я призвал все свое мужество.

— Чем ты похваляешься, негодяй!? Впрочем, от Гая де Шампера, преступника и врага короны, ничего иного и не приходится ожидать.

Рыцарь и глазом не моргнул. Но краем глаза я успел заметить, как взволнованно пошевелилась графиня. Крестоносец вмиг уловил это движение, и арбалет направился в ее сторону. Крестоносец укоризненно покачал головой.

— Держите себя в руках, мадам. Я оказал вам одну услугу ради вашей сестры, но не надейтесь, что и впредь я буду столь же великодушен.