Кто ищет... - Валерий Абрамович Аграновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, что значит «увод в сторону»? Положим, идет разговор, блокнот спрятан, авторучка тоже. Собеседник достаточно откровенен, руки у журналиста чешутся, но, увы, «вето» на запись наложено. Дело происходит, представим себе, на ферме, потенциальный герой — председатель колхоза. Дошли в разговоре и в реальности до станка, где находится корова-рекордистка. Вот тут-то и пришло время «уводить в сторону»:
— Сколько она дает литров? А в прошлом году сколько давала? А сколько даст в будущем? Как ее зовут? Какова жирность молока? Спокойный у нее характер? — Короче говоря, уймища фактологических вопросов. И наконец: — Вы не возражаете, если я запишу?
Собеседник, естественно, «не возражает», какие у него, собственно, основания противиться записи элементарных сведений, и журналист спокойно вынимает блокнот. Время от времени подбрасывая все новые вопросы фактологического характера, он беспрепятственно записывает и то, что несколько минут назад не смог внести в блокнот из-за решительного протеста собеседника. Аналогичным образом можно «уводить в сторону» и начальника цеха («Простите, на каком принципе действует этот станок?»), и тренера по гимнастике («Какова технология сальто назад с доворотом на девяносто градусов?»), и народного судью («Объясните, пожалуйста, что такое дееспособность? А презумпция невиновности?») и т. д.
Скажу в заключение, что, конечно, сколько журналистов, столько и методов работы. Однако я убедился: все начинающие и молодые газетчики работают в основном по-разному, а старые и опытные — одинаково, с небольшими отклонениями. Полагаю, это естественно: жизнь надиктовывает самый рациональный путь, и все мы рано или поздно на него выходим.
Жаль только, если очень поздно.
ОБРАБОТКА МАТЕРИАЛА
Научный подход. Ну вот, кажется, все позади. Концепция, представьте себе, подтвердилась. Запас мыслей не только не уменьшился, но и пополнился. На дне чемодана лежат блокноты с записями бесед. Журналист уже бросил последний взгляд на суетливый перрон, поплывший мимо вагона, и мысленно сказал последнее «прости» людям, с которыми его свела командировочная судьба. Короче: «финита ля комедиа» (или «трагедиа», кому как повезет). Окончен бал.
Тут бы и родиться первому вздоху облегчения, наступить покою, явиться бы удовлетворению от проделанной нелегкой работы. Но, увы, все наоборот: именно сейчас журналист почему-то взволнован, его начинают обуревать сомнения и неуверенность. Он страшно напуган обилием материала и его хаосным состоянием — при всех его стройных, заранее выверенных и вроде бы подтвердившихся предположениях! Он ощущает сумбур в голове и, как человек, меняющий вовсе не груз, а только руку, его несущую, тяжко вздыхает.
Прошу простить излишнюю беллетризацию элементарного соображения о том, что сбор материала не начинает нашу работу и не венчает ее. Это всего лишь один из этапов журналистской деятельности, за которым следует очередной, и отнюдь не механический, а тоже творческий, этап о б р а б о т к и м а т е р и а л а, что, к сожалению, далеко не все хорошо понимают.
Итак, нам нет передышки. В номер мы пишем или не в номер, но, вернувшись домой, не сваливаем привезенный материал в ящик стола или в угол комнаты в надежде на то, что он отлежится там, «успокоится» и только тогда пойдет в дело, — нет, без малейшего промедления мы топаем дальше, до самой газетной полосы, взвалив на плечи бесформенную массу. Вся последующая работа связана с необходимостью осмыслить и обработать материал. Что это значит? Это значит — отобрать и систематизировать факты, цифры, собственные впечатления. Это значит — подумать о композиции, сюжете, монтаже.
Не могу представить себе современного публициста, способного перешагнуть этот наиважнейший этап, умеющего сразу приступить к письму, да еще с желанием создать не «шедевр с поземкой». «Словам надлежит подчиняться и идти следом за мыслями, а не наоборот», — еще в XVI веке писал М. Монтень. Если мы действительно хотим воздействовать на читателя, то должны вести его путем наших размышлений (никогда не устану это повторять), для чего как минимум выстраивать факты в логической последовательности, отражающей ход наших мыслей. Иными словами, думать надо, и думать н а у ч н о! В противном случае мы рискуем просто запутать читателя в бесформенной, бессюжетной жиже фактов, мыслей и цифр. «В литературе, — говорил М. Горький, — идет та же самая работа, что и в науке». Освобождение от этой работы я совершенно серьезно ассоциирую с освобождением от журналистики.
Для нас, мне кажется, так же важен монтаж, как он важен в кино и на телевидении. Для нас так же важна композиция, как она важна для художников и сочинителей музыки. Для нас так же важен сюжет, как он важен для беллетристов. Потому что сюжет, в частности, это не просто совокупность событий, как ошибочно полагают некоторые, но и средство познания действительности, способ раскрытия проблемы, раскрытия через действие, через сопоставление фактов и цифр, авторских впечатлений и ощущений, через противоречия между фактами, через анализ поступков героев, — примерно так писал В. Шкловский в «Заметках о прозе русских классиков». Мы вполне можем принять эти положения «на себя», поскольку современная художественная документалистика живет по одним законам с поэзией, изобразительным искусством, кинематографией, беллетристикой, драматургией.
Л. Гинзбург, говоря о достоинствах нынешней документальной прозы, вспомнил «Третий рейх» К. Гейслера — книгу, как он сказал, целиком составленную из одних цитат, но выстроенных в соответствии с идейной концепцией автора, а потому воздействующей на читателя именно так, а не эдак. Кто-нибудь сомневается еще в том, что сам отбор фактов уже есть позиция автора, что с помощью сюжета выражается мысль, суть проблемы, авторская направленность? Сомневается ли кто-нибудь в том, что авторская концепция, словно каркас здания, должна заполняться фактами-квартирами, внутренняя планировка которых чрезвычайно важна?
«Искусство и гений (одаренность) заключается в том, чтобы найти в с ё в самом своем сюжете и ничего не искать вне своего сюжета» — этими словами Вольтера я закончу доказательство того, что отбор и систематизация материала, приводящие к выстраиванию сюжета, внутри которого и следует искать в с ё, и нам, журналистам, необходимы.
С и с т е м а. Ну, а практически как это делать? Я бы сказал: как угодно, лишь бы делать! Одни журналисты, доверяя своей «кибернетической машине», отбирают и систематизируют факты в уме, так же мысленно строят сюжеты, монтируют события, рисуют композицию. Так или иначе, а тратят на это время, отнюдь не считая его потерянным. Во-первых, потому, что это не месяцы и не недели, а чаще всего часы. Во-вторых, потому, что отбор и систематизация материала органически переливаются в процесс написания, являясь по сути его началом, ничего не крадут у этого процесса, только дарят ему, и
