Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Характерно, что президент, пригласивший премьера, был неадекватен и раздражен. Почему? Потому что только что премьер вернулся из Америки, где участвовал в заседании комиссии «Гор-Черномырдин». Наивные американцы устроили ему прием по высшему разряду, дав понять, что они свои ставки уже сделали. Нехорошо, понимаешь… Президент еще не определился, а они уже! Не лишенные здравого прагматизма американцы ни о чем подобном и не думали, но так получилось — за них додумали другие и нашептали в глуховатое ухо президента: «Черномырдин зарвался! Много себе позволяет. Пора!» И измученный президент…

Аппарат во имя сохранения причины истинной будет сбрасывать дезинформацию из так называемых «достоверных источников», что решение президента по отставке Черномырдина далось ему непросто и шел он к нему давно. И тут возникает вопрос: эффективна или не эффективна тактика внезапных президентских решений по ключевым вопросам? Я полагаю — нет. И неразумна, и малоэффективна. Непредсказуемый политик, скорее, явление зрелищное и лишь до поры сенсационное. Череда непредсказуемостей — уже стиль, а значит, явление прогнозируемое. И с этой минуты причина внезапных шагов и решений очевидна. Политик не может перестроиться. У него нет других комбинаций, кроме наигранных и привычных для него. У него форма берет верх над содержанием.

Три главных и сущностных вопроса. Почему президент принял свое решение именно сейчас? Почему в столь категорической форме? Только ли сам президент стоит за этим решением или…

Есть очевидные ответы на эти вопросы, вытекающие из элементарной политической логики. На 10 апреля назначен отчет правительства, а 9 апреля день рождения Черномырдина и массовая акция протеста, приуроченная оппозицией к этим дням. Повод все тот же: невыплата зарплаты. Долг федеральной власти растет как снежный ком. Есть все основания считать, что после отчета правительства по исполнению бюджета Дума большинством голосов отправит правительство в отставку. Президент как бы избегает этой процедуры, тем более что он дважды своим вмешательством уже спасал правительство и перехватывал инициативу. Правительство уходит не по требованию депутатов, а потому, что его работой недоволен президент. Теряет смысл и предполагающийся отчет правительства в Думе. Другой премьер, другой состав. Теряет смысл и апрельская всероссийская забастовка и другие акции протеста, адресованные именно этому правительству.

Тезис второй. Перед февральским публичным отчетом правительства президент был настроен изрядно тряхнуть кабинет. Этого не случилось. Более того, президент по маловнятным причинам покинул заседание правительства, оставив и зал и само правительство в недоумении: зачем тогда понадобился этот спектакль? Два министра, убранных на скорую руку, никак не соответствовали президентскому замаху. И вот теперь, а президент человек памятливый, свершилось. Карфаген должен быть разрушен. Достаточно ли этих тактических причин, чтобы не только сменить правительство, но и сменить премьера?

Формально — достаточно. По существу — вряд ли. Для того чтобы правительство перешло думский Рубикон, его мог покинуть Анатолий Чубайс. И при определенных переговорных усилиях правительство бы устояло. А если бы и не устояло, то премьер удержался бы точно. Черномырдин, и президент это знает, по думским котировкам, проходной вариант. Что же касается акции протеста, то продуктивные переговоры с профсоюзами могли бы умерить страсти. Но президент отверг этот вариант и сыграл на обострение. Можно, конечно, интерпретировать ситуацию по Явлинскому: что президенту надоело спасать правительство, заниматься пенсиями, зарплатами бюджетников, экономическими рейтингами. Ему нужно деятельное правительство, которое, по крайней мере, будет продуктивно решать проблемы повседневности.

Слова Явлинского благочестиво-декларативны, но не убедительны. Президент, определив для себя по Конституции громадное поле полномочий, практически должен заниматься всем и вмешиваться в самые острые и конфликтные ситуации. Такая у нас Конституция. Президент может уставать или не уставать. Болеть, выздоравливать — это его проблемы. Он сам максимально персонифицировал власть, превратив практически любую критику исполнительной власти в критику президента. Парадоксально — президент отправляет правительство в отставку и при этом оценивает его деятельность в целом положительно. Тем самым он исключает какие-либо серьезные претензии к членам кабинета. Главная цель указа, его смысл — отставка премьера. И орден «За заслуги перед Отечеством» не превратит жирную черту в черту пунктирную. И две категорические отставки Чубайса и Куликова не могут заслонить истины. Президент убрал премьера. Зачем?

Бывший премьер даже в подраненном состоянии держится молодцом. Чего стоит фраза, оброненная на пресс-конференции, что, мол, он, Черномырдин, сосредоточится на политических делах и предвыборной кампании. И будет заниматься этим вместе с президентом. И убийственное, просительное окончание этой фразы: «Мы так договорились!»

Президент пообещал, оставил надежду. Странно. Даже верность, которую Черномырдин демонстрировал едва ли не ежечасно, не остановила президента. Что-то разглядел, почувствовал, кто-то нашептал, возбудил ревность? И вообще, чьей предвыборной кампанией собирается заниматься Черномырдин? Своей? Или, может быть, Ельцина? Интересна расшифровка — избирательной кампанией партии власти, партии чиновников. Черномырдин первостатейный хозяйственник, магнат. Он политик по принуждению, пост обязывал. И во главе партии власти может быть только власть, с возможностями власти. Ибо преданность чиновников, а больше в составе НДР никого нет, определяется не убеждениями, а выгодностью. Не может быть такой партии, партии президентов, если она не единственная и не называется КПСС. Полагать, что у НДР такие же перспективы или в прямом, или в переносном смысле, нелепо.

Разумеется, при прощальной беседе президент произнес свою ритуальную фразу: «Вы остаетесь в моей команде». Он многим ее говорит. А если и не говорит, ее самовнушительно шепчут изгнанные. После своей отставки, так же мгновенно случившейся, Олег Сосковец оказался в больнице. Нет, не заболел. Решил отлежаться, пережить отставочный шок. Так вот, все эти больничные дни Олег Николаевич не верил в реальность случившегося и все ждал, что если не сегодня, так завтра, в крайнем случае послезавтра позвонит президент и скажет свою прощающую фразу: «Олег Николаевич, куда же вы пропали?» Более реалистичный и лучше знающей патрона А.Коржаков старался убедить друга в напрасности ожиданий. «Не позвонит», — говорил Коржаков, хитро улыбаясь, то ли подшучивая над другом, то ли распаляя себя и добавляя самому себе злой уверенности, что президент их предал и они имеют право на мщение.