Наваждение - Пола Вольски

– Но, мастер Лишай, мне-то что остается? Я уж как ни искала, но работы нигде нету. Раз уж нельзя побираться, как же мне быть?

– От голода умереть – чем плохо?

«Ну и дрянь!» Но на лице, на лице – все та же мольба:

– Ой, господин, неужто вы позволите мне с голоду помереть? Неужто у вас сердце из камня? Ни в жизнь не поверю! А я-то думала – такой кавалер – из приличных…

– Вот как?

«Да никакой ты не кавалер».

– Истинное слово, господин мой. Вся надежда у меня, что вы поймете мое положение и сжалитесь. Помогите мне, мастер Лишай! Ну, так прошу, так прошу!

Как бы сейчас пустить слезу? Ой, как нужно… Она вспомнила бабушку в забрызганном кровью подвале у тела кавалера во Мерея, и слезы сами полились обильным потоком.

– Гениально, дитя мое. Просто, естественно, берет за сердце. Слезы всегда срабатывают. Дивно. – Лишай снова выжал губку на язвы, и Красноватые ручейки потекли по его груди. – Очаровательные твои мольбы тронули мое сердце. Кто бы мог устоять перед этими обильными слезами? Я уж никак, а потому готов прийти тебе на помощь.

– Значит, вы скажете своим, чтоб они от меня отстали? – спросила Элистэ, радуясь появившейся надежде.

– Ну-ну, не совсем. Попрошайничество в Шеррине остается исключительным правом Нищего братства, таков закон Если хочешь доить на улицах, ты должна вступить в Братство, а это не так-то просто. Братство не может принимать лишних людей, иначе остальным меньше достанется. И все же тебе мы, пожалуй, местечко выкроить сможем.

– Как? Вы примете меня в Нищее братство?

– Может быть. Но не обольщайся Если это и произойдет, то лишь в порядке исключения. В твоем случае, как мне кажется, это оправдано. За тобой, милочка, следили не один день, и все наблюдавшие единодушно отметили, что ты умеешь потрясающе себя подавать. Молящий взор красавицы в беде, безмолвный намек на лучшие времена, что знала бедняжка, – все это действует безотказно. А прием с окровавленным платочком – это вообще восхитительно, тут чувствуется настоящая профессионалка. В прирожденных талантах тебе нельзя отказать. Такие способности заслуживают дальнейшего развития, поэтому мы готовы принять тебя в наше Братство.

– Ой, как же это?

Мысли теснили одна другую. Она, Возвышенная Элистэ во Дерриваль, – и вдруг законная попрошайка? Унизительно, нестерпимо. Однако, с точки зрения здравого смысла, предложение не так уж и плохо. Она все равно побирается, по крайней мере в настоящее время, и если занятие это будет признано за нею, ей нечего опасаться. Противостоять Братству она никоим образом не может, поэтому лучше вступить в него. Шерринские нищие бывали повсюду, все видели и знали. В столице для них не было никаких тайн. Нищее братство могло знать о другом тайном ходе, или ином пути через кордоны, или о способе обмануть Чувствительницу Буметту. Вдруг Элистэ удастся выбраться из Шеррина и присоединиться к другим Возвышенным в Стрелле или возвратиться в Дерриваль, где чары дядюшки Кинца надежно защитят ее от крайностей революционного энтузиазма? Нет, в общем и целом совсем неплохая мысль.

– И что от меня потребуется, господин?

– Поклясться, что будешь соблюдать наши законы, подчиняться им и хранить в тайне. Считаться с привилегиями и правами на участок коллег по Братству. В свою очередь, тебе тоже выделят участок, и в его границах ты станешь полной хозяйкой. Раз в неделю ты будешь передавать пятую часть всего полученного моему личному представителю…

– Не много ли – целую пятую часть?

– Административные расходы, милочка, они ведь немалые. Впрочем, процент отчисления установлен раз и навсегда, тут не о чем спорить. И не советовал бы тебе пытаться утаить что-либо от заработанного, это сразу станет известно. Если что неясно, попроси объяснить Безносую Флаут или Косомордого Брионна. Они дадут тебе добрый совет.

– Слушаюсь, господин.

– Вот и умница. И раз уж мы пришли к взаимопониманию, остается лишь уточнить некоторые мелочи и подобрать участок. Я полагаю – в каком-нибудь состоятельном квартале, где ты, болезненный увядший цветочек, сумеешь собрать наилучшую жатву. Там твой образ Чахоточной Гризетки тронет не одно сострадательное сердце. Впрочем, однако, – протянул Лишай, словно эта мысль только что пришла ему в голову, – боюсь, как бы мы с тобой не продешевили Вот я приглядываюсь к тебе – и за грязью, тряпьем и сероватой бледностью недоедания различаю куда большие возможности. Если тебя отмыть, прилично одеть и с неделю покормить – интересно, что предстанет нашим взорам? Мы, пожалуй, найдем для тебя промысел повыгодней, чем дойка. Да, я просто в этом уверен.

– Что вы хотите сказать?

– В Крысином квартале мадам Доу потакает вкусам безбедных студентов, которые любят разнообразие – по части женского пола. И мадам, увы, постоянно требуются новые девушки. С другой стороны, в «Медовых сотах», что по Кривому проулку, клиенты, понятно, немолоды, зато посолидней, люди степенные и при деньгах. Если там есть вакансия, то ты заработаешь много больше.

Элистэ насторожилась: и этот из тех же сводников. Сколько же их на свете! Не меньше, чем клопов, – и такие же мерзкие, ненавистные. Ох, как ей хотелось бросить в лицо этой горе передержанного теста все, что она о нем думает, – как раньше бросила в физиономию Прилька. Но на сей раз она не могла себе такого позволить, поэтому ограничилась простым:

– Нет, господин, это мне как-то не по душе.

– Привыкнешь, куда тебе деться?

– Мне бы сподручней доить, коли вы, господин, не против.

– Ну, малышка Кэрт, это не тебе решать.

– Значит, моего слова тут никто и не спросит, мастер Лишай?

– Если ты принесешь клятву Братству, то примешь наше решение без всяких споров, оговорок и возражений.

– А если ваши решения мне не по нутру?

– Придется смириться, милочка. А поскольку другого выхода у тебя нет, то ты смиришься.

И он уставился на нее своими красными глазами. Элистэ даже удивилась – сколько холода может излучать взгляд таких накаленных глаз, и внезапно до нее, словно впервые, дошло, что кроется за насмешливой учтивостью Лишая. Вот тут она по-настоящему испугалась и сказала уверенно, но тихо и как бы с мольбой:

– Мастер Лишай, прошу, назначьте мне участок для дойки, а больше мне ничего не надо.

– Что тебе надо или не надо, дитя мое, – несущественно. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Довольно пререканий! Соглашайся – и делу конец.

Согласиться? Исключено! А выбор? Выбора нет. Отказаться сразу – нельзя. По выражению его глаз Элистэ поняла, что с ним лучше не спорить. Нужно оттянуть решение. На время. На сутки. На час. В надежде на чудо.

– Вы уж дайте мне поразмыслить, господин мой! – попросила она.