За гранью снов (СИ) - Екатерина Владимирова

- Штефан, ты не можешь просто так игнорировать меня! – с ходу начала я и кинулась к нему.

Он вскинул брови, уголки губ дернулись, затянулся в последний раз и затушил сигарету.

- Я тебя игнорирую? - кажется, он действительно, удивлен, даже в глазах блестит голубой огонек. - Каким образом? Объяснись.

- Ты запрещаешь мне позвонить отцу, - выдохнула я, медленно приближаясь к нему. Думала, что могу его напугать? Наивная! – Чего ты добиваешься этим? Думаешь, за это я тебя по головке поглажу?!

- Я мог бы и сострить, - иронично отозвался он, а я вспыхнула от хода его мыслей. Извращенец чертов!

- Считаешь, что твое нежелание дать мне возможность поговорить с отцом улучшит наши... отношения?

- О, - его брови взметнулись ко лбу, - так ты уже признаешь, что у нас отношения?

- Ты ловишь меня на словах, Штефан, - прошипела я, сверкнув глазами. – Никаких отношений у нас нет.

- Но ты не исключаешь вероятность их зарождения, так? - сощурившись, спросил он. - Твое подсознание уже выдало тебя с головой, моя милая, - рассмеялся он, но не злым, а радушным смехом, - поэтому сейчас можешь даже солгать мне, а всё равно уже услышал правду.

- Ненавижу тебя!

- О, еще одно откровение, - отметил он. - Только вот для меня оно уже не откровение. Еще что-нибудь?

- Я не понимаю, чего ты добиваешься? – вскинулась я на него, заводясь. – Ты держишь меня тут уже почти неделю, всё высиживаешь что-то, пытаешься вызвать меня на откровенность, сказать тебе ту правду, которую сам желаешь услышать. Но я не стану тебе ее говорить, потому что для меня это - ложь! - в потоке яростных слов и выплеснувшихся из меня эмоций, я даже не заметила, как помрачнело его лицо. - А что, если я и так пытаюсь донести до тебя истину, Штефан? – продолжала я кричать, яростно сверкая глазами. – Ты обманываешь самого себя! Я больше не твоя, понимаешь ты это или нет! Не твоя! Я дочка аристократа, а ты... Князь, - отчаянно выдохнула я, - но ты не имеешь права меня удерживать здесь против воли! Кому и что ты пытаешься доказать? И что значат эти доказательства для кого-то из нас?!

Штефан был мрачен, мрачнел он с каждым мгновением, с каждым сказанным мною словом.

- Ты сказала всё, что хотела? – сдержанно поинтересовался он, глядя на меня из-под сведенных бровей.

- А ты меня хоть услышал? – фыркнула я. – Очень сомневаюсь, что ты слышишь кого-то, кроме себя!

- Тебя я готов слушать.

- Спасибо за одолжение, - прошипела я, разъярившись окончательно. - Только мне они не нужны! Эти твои подачки! - презрительно выплюнула я. - Я не девочка на побегушках, Штефан, не твоя рабыня и не твоя игрушка, ясно?! Я понимаю, что ты не можешь отпустить меня, наверное, потому что... не привык проигрывать, но я... не вернусь к тебе. Не обманывайся! Я не твоя, не принадлежу тебе больше!

Как легко в гневе ложь может сорваться с нашего языка. И какой отравляющей она может быть, гораздо опаснее, чем она была бы, произнеси мы ее в здравой памяти.

- Ты говоришь много лишнего, Кара, - пытаясь сдержаться, выговорил Штефан.

- Хочешь сказать, много того, что ты слушать не желаешь? – горько усмехнулась я.

- Я хочу сказать, много из того, что не является истиной, - сквозь зубы выдавил он. – И ты моя. Точка!

- Я не твоя девка на одну ночь! – взорвалась я.

- А кто тебя принуждает быть ею?! – рыкнул он мне в ответ.

- Я была когда-то твоей рабыней, но теперь я – дочь Димитрия Мартэ, и ты обязан обращаться со мной, как положено обращаться с аристократкой!..

- Тебе не нравится мое обращение? - зашипел он. - Было бы лучше, если бы я запер тебя в подвал, а сам приходил, чтобы удовлетворить свою похоть!?

Я чуть не задохнулась от ярости и обиды. Так вот что это такое... всего лишь похоть!

- Я никогда не позволю тебе коснуться меня и пальцем, понял?!

- Если бы я обращался с тобой как с рабыней, мне бы не потребовалось твое дозволение! – рявкнул он. – Неужели неясно, что я бы уже давно получил то, что хотел?! Если бы мне только это было от тебя надо! - яростно выкрикнул он, метнувшись в угол, как раненный зверь. – Но вместо этого тебе предоставлены все условия. Всё, что ты хочешь!..

- Кроме свободы, - горько напомнила я, сверля его взглядом. – Ты забыл, что она у меня тоже есть!?

- Она у тебя есть. Но только рядом со мной! – рыкнул он, метнувшись ко мне.

- Что равносильно тому, что у меня ее нет! – вскинула я подбородок, встретив его мечущий молнии взор.

Он продолжал приближаться ко мне.

- Когда ты признаешь, что находишься здесь лишь потому, что сама этого хочешь? – спросил он тихо и жарко. – Когда сознаешься, что всё, что тебе нужно, вновь оказаться в моей власти? Как сейчас!

- Ты сошел с ума!

- Разве? – сощурившись, он продолжал надвигаться на меня, а я стала отступать к стене. – И тебе было уютно на благотворительном вечере, без меня? Комфортно? Улыбаться всем этим хлыщам, позволять им целовать тебя в ручку, безнаказанно? Нравилось? Не хотелось ли тебе знать, что я рядом, и смогу в любой момент защитить тебя от них? Не хотела ли ты присутствовать там со мной? В ином качестве? Неужели и сейчас ты солжешь, сказав, что совсем обо мне не думала тогда? И все те три месяца, что мы не виделись? Ты сможешь солгать мне сейчас, Кара?

Он решительно подступил ко мне, а я отчаянно мотала головой в разные стороны, желая скрыться от его слов, защититься от них. Потому что они... вынуждали меня признавать не пригодную мне истину. Он прав.

- Я бы не пошел на этот шаг, - продолжал атаковать меня Штефан, - если бы ты не дала мне повода. Если бы в твоих глазах не было того жара, что обжигает изнутри. Ты его чувствуешь, не смей лгать мне снова! Если бы ты не просила меня... сделать это. Мысленно, конечно, милая моя, не пугайся, но, видит Бог, я услышал твой немой зов. И пришел на него.

- Ты сам себя обманул, Штефан, - выговорила я, тяжело дыша, и понимаю, что сама сейчас лгу себе.

Штефан покачал головой.

- Я терпелив, Кара, - сказал он, - но не стоит испытывать мое терпение, оно далеко не ангельское и вовсе не безгранично. Я буду ждать столько, сколько сочту нужным, а потом, - его хриплый голос обжег меня, - я начну действовать иначе.

Я поняла, что разозлила его, я видела это по сдержанно поджатым губам и стальному блеску глаз, но и сама я была разозлена. Той правдой, что он кричал мне в лицо.