Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы» - Эмиль Золя

Перехожу к третьему роману гг. Гонкуров, к «Рене Мопрен». Это их произведение больше всего походит на роман; я хочу сказать, что здесь мы имеем дело с довольно сложным сюжетом и с характерами, которые изучены с большим знанием среды и эпохи. Для многих людей — для тех, кого отчасти пугает своеобразие художников и кто предпочитает чистый анализ, «Рене Мопрен» — шедевр Гонкуров. Авторы намеревались обрисовать один уголок жизни современной буржуазии. Героиня их, Рене — наиболее выпуклая фигура романа — это странная девушка, мальчишески резвая, девственница, воспитанная в целомудренном неведении, но разгадавшая жизнь; обожаемое отцом балованное дитя, артистическая натура, обладающая нервным и утонченным темпераментом и выросшая на гноище высокоцивилизованного общества; это самая очаровательная девчонка, какую можно себе представить: она говорит на уличном жаргоне, рисует, играет на сцене, относится ко всему с жадным любопытством, и притом в ней есть мужская гордость, и честность, и верность. Рядом с ней — фигура ее брата, тоже чудо жизненной правды; это серьезный молодой человек, тип целеустремленного честолюбца, каких порождают парламентские нравы; очень ловкий малый, который спит с мамашами, чтобы жениться на их дочерях. Затем следует целая галерея портретов мужчин и женщин из буржуазной среды, нарисованных необычайно тонкими штрихами, не впадающих в карикатуру, сделанных одним росчерком пера: это детища 1830 года, некогда причастные к революции, а ныне разбогатевшие, самодовольные, ставшие консервативными; от всей былой ненависти они сохранили только ненависть к иезуитам и священникам. На некоторых страницах мы видим высокий комизм, сатиру без всякой грубости, очень правдивую. Во второй части произведения возникает драма. Брат Рене, чтобы облегчить себе женитьбу, присвоил дворянский титул. Но оказалось, что еще жив один представитель рода, носящего это имя; Рене рассказывает ему обо всем, он вызывает молодого человека на дуэль и убивает его. Рене в ужасе от своего поступка, она медленно умирает от болезни сердца. Эта душераздирающая агония растягивается на целую треть книги; никогда еще приближение смерти не изучалось так внимательно и терпеливо; все искусство романистов, самые сильные их выразительные средства употреблены на то, чтобы запечатлеть болезнь вплоть до мельчайших ее проявлений. Я не знаю ничего более трогательного и ужасного.

Но признаюсь, лично я из всех романов гг. Гонкуров отдаю предпочтение «Жермини Ласерте». Именно тут звучит в их творчестве самая пронзительная и неповторимая нота. Я считаю, что из всего, что сделано каким-либо писателем, всегда следует выбрать и поставить на первое место наиболее сильное его произведение, оставив в стороне вопрос о совершенстве и соразмерности различных элементов. Только в этом произведении выразился весь писатель, только оно достойно долгой жизни. В «Жермини Ласерте» гг. Гонкуры создали такое главное произведение. Это история служанки, служанки в доме некоей старой девы. К сожалению, я не могу углубиться в анализ этой драмы плоти и сердца. Факты здесь принадлежат к сфере чистой физиологии; интересны не события, а анализ темперамента Жермини, ее падения, ее борьбы, ее агонии; мне пришлось бы один за другим рассмотреть все этапы ее существования. Жермини любит молодого человека по имени Жюпийон, почти ребенка, одного из тех парижских рабочих, что родились среди порока. Ради него, желая сохранить его привязанность, купить его, Жермини идет на все и, наконец, обворовывает свою хозяйку. Когда любовник бросает Жермини, постепенная моральная деградация ввергает ее в пучину разврата на парижских заставах. Любовь необходима ей как хлеб. Тут следуют смелые и жестокие страницы. Потом, однажды ночью, Жермини остается на улице, под зимним дождем, чтобы увидеть Жюпийона, который засиделся в кабачке; и она умирает на этой последней остановке по пути к своей Голгофе.

Появление этой книги вызвало неслыханный скандал. Ее объявили грязной, критика переворачивала страницы, вооружившись пинцетом. Впрочем, никто не произнес верного слова. А ведь «Жермини Ласерте» — важная веха в современной литературе. В этой книге впервые в роман введен народ; впервые герой в фуражке и героиня в полотняном чепце стали предметом изучения писателей, обладающих наблюдательностью и изящным стилем. Кроме того, повторяю, здесь дело идет не о более или менее занятной истории; читатель получает настоящий урок душевной и физической анатомии. Авторы бросают на каменный стол хирургического амфитеатра женщину — первую встречную женщину, служанку, которая перебегала улицу, не успев снять фартук; они терпеливо ее препарируют, показывают каждый мускул, заставляют вибрировать нервы, ищут причины, рассказывают о результатах; и этого достаточно, чтобы перед нами открылась целая область человеческой жизни, полная страдания. Читатель чувствует, как рыдания подступают у него к горлу. Оказывается, такое препарирование может стать хватающим за душу высоконравственным зрелищем. Порядочные люди, обливавшие Жермини помоями, ничего не поняли из этого урока. Дайте Жермини в мужья славного малого, который любит ее, пусть у нее будут дети, вытащите ее из порочной среды, против которой восстает ее прирожденная деликатность, удовлетворите ее законные потребности — и Жермини останется честной женщиной, не будет рыскать волчицей по внешним бульварам и бросаться на шею прохожим мужчинам.

Одна из тенденций романистов-натуралистов состоит в том, что они ломают и расширяют рамки романа. Они хотят выйти за пределы сюжета, вечной фабулы, вечной интриги, в ходе которых персонажи переживают все те же превратности судьбы и умирают или женятся в развязке. Гонкуры из тяги к оригинальности отказываются от сюжета ради сюжета, — он уже у всех навяз в зубах. На искусство такого рода они смотрят как на забаву для женщин и детей. Сами Гонкуры стремятся совсем к другому: к целым страницам исследований, протоколов, наблюдений над человеком, то есть к чему-то более высокому и значительному; главный интерес для них представляет точность изображения и новизна документов.

Ни один писатель не сделал больше, чем гг. Гонкуры для того, чтобы освободить роман от пут общих мест и пустой развлекательности. В особенности в последних двух своих книгах, «Манетта Саломон» и «Госпожа Жервезе», они нимало не заботятся о соблюдении общепринятых правил, касающихся формы и развития литературного произведения. Они подчиняются только своей собственной поэтике и все больше пренебрегают одобрением читателей; кажется, что они даже не хотят обернуться и поглядеть, следует ли за ними публика.