Избавление - Василий Соколов

Но сестра была неумолима:

- Мне приказано доставить вас в медсанбат. Ложитесь, потому как вы неходячий больной. Поглядите на свою коленку!..

- Ну и что с ней? - Костров ощущал ноющую боль в ноге, но, стараясь показать, что ничего страшного не произошло, начал было закатывать штанину и посмеиваться. Сестра проворно надрезала штанину.

Только сейчас Костров увидел коленку и поморщился, глядя на опухоль. Сжав зубы, перемогал боль и смотрел на сестру, выдавливая из себя веселое настроение:

- Сестричка... Простите, как вас зовут?.. О, Аришка! Вы умница и знаете, что это такое для фронтовика: увидеть штурм рейхстага. А с ногою у меня в сорок первом случилось... Старая болячка. Подвернулась нога...

- Кончайте, товарищ... - она, видимо, хотела сказать "подполковник", но вовремя поправилась, - товарищ раненый, не заговаривайте мне зубы. Будете упрямиться - позову командующего, они мне все знакомы, и хозяин враз уложит вас в повозку!

- Милая, ну не надо быть такой строгой, - продолжал упрашивать Костров. - Вам это не идет. В конце концов, должны и вы присутствовать при таком историческом акте, как взятие рейхстага. Приедете домой, спросят, как наши брали рейхстаг, а вы будете моргать глазами? Кивать на соседа, видевшего взятие рейхстага по картинкам: дескать, он подробнее расскажет. А сейчас вы же рядом, и не взглянуть...

Это последнее веское соображение подействовало на сестру завораживающе. Она поглядела в сторону рейхстага и сказала вполне серьезно:

- Сумели все-таки уговорить.

- Сестра, как можно? - продолжал наступать Костров. - Вернетесь с войны, у вас пойдут дети, все - вылитая мама... Будут спрашивать: "Мамка, расскажи, как вы брали рейхстаг". А что вы могли бы сказать, если бы не уговорил, - ума не приложу! А вот теперь... Да ты, Нефед, не слушай, а правь лошадь поближе к рейхстагу, сама просит отпустить удила! расхрабрился Костров и, приподымаясь на локте, придвинулся к передку, освободив место для сестры: - А вы, сестричка, тоже присаживайтесь рядом. Наблюдательный пункт, скажу вам, очень современный. На колесах, передвижной, таких еще ни у одного командующего не бывало, даже у самого Жукова! Садитесь-садитесь, вот так...

Сестра села возле него, поглядев при этом на Горюнова и заметив извиняющимся тоном, что за больным нужен присмотр; добавила, уже обращаясь к Кострову:

- Вы старайтесь без этих эмоций... Не приподыматься. Вам это вредно.

- Конечно, сестра. Зачем волноваться, ведь не наших же колотят. Берем рейхстаг! Металла-то сколько валят на него. Прямо гибель Помпеи!

Повозка продвинулась в сквер с обшарпанными деревьями, поближе к месту сражения. Остановились у развалин дома, под высоким, распустившим листву каштаном. Старшина Горюнов задал лошади корм, повесив ей на морду мешок с овсом.

Костров и Аришка тем временем наблюдали за полем сражения. Отсюда было хорошо видно напоминающее громадную клетку зверинца здание рейхстага - один из главных объектов, за который велось сейчас сражение. Кострову было удивительно радостно (точно на время заглушил в себе боль), и он все больше воодушевлялся, глядя, как наша пехота метр за метром приближалась к рейхстагу.

- Смотри, Аришка, и запоминай, что соседям, детям после рассказать, как наши их... навернули! - внушал Костров. - Они, окаянные, пол-Европы заарканили и двинулись на Советскую Россию, чтоб, значит, жизненное пространство себе обеспечить. Ишь чего захотели! Нахрапом, клиньями танков да живыми фигурками в касках пройти в наш огород. И забрели... Огородик наш, сама знаешь, Аришка, большой, изобильный. Все в нем есть, да только для званых гостей... а чумным, да еще балующим огоньком даем заворот. Такой, что и костей не соберут! - разохотился Костров.

- И то верно, - невольно поддакивала Аришка. - Пирогами с изюмом угощаем, когда к нам-то подобру жалуют.

- Пироги небось немецкая военщина попробовала, - не удержался старшина Горюнов, который все еще стоял у лошади, опасаясь, что она может рвануть с испугу. Встряв в разговор, Нефед охотливо продолжал: - Тошно им стало, застряли наши съедобья у них в горле. Потому что та закусочка была начинена свинцом, нашим крепким уральским металлом... Ох и сытно же накормили, прямо до отвала и под Москвой, и в Сталинграде, опосля на Курской дуге... Уж тут, за границей, добавочку вволю давали!

- Ах, мерзавец, куда забрался, - перебил Костров. - Вон на третьем ярусе, с площадки миномет палит... Наши-то вблизи не видят. Эй, ребята! крикнул Костров, но его не услышали. - Нефед, давай быстрее к артиллеристам, укажи цель... Ведь ненароком побьет.

- Страх какой! До нас не достанет? - посомневалась Аришка, вверяясь, однако, пониманию Кострова.

- Мы для них теперь не объект, - отвечал Костров. - Это раньше они, бывало, на смоленских дорогах, за каждым беженцем, за каждой старухой и дитем на самолетах гонялись. Спасу не было. Ну, а потом мы их проучили... Сперва в землю вгоняли из-за их чрезмерного нахальства, а затем заставили держаться на солидной высоте и оттуда кидать наугад бомбы... И по земле клиньями бронированными они ходили, от одного гула и вида страх прошибал... Выдержали мы, кровью умывались, а выдержали...

Арина глядела на него и дивилась: "Совсем еще молодой, а рассуждает ну ровно полководец!" Ей и вправду захотелось слушать; меж тем Костров, сознавая происходящее, не унимался:

- Отчаянно немец сопротивляется. Ну, да утопающий и соломинке рад... Одним словом, их третий рейх накрылся... Сколько лет-то прошло с тридцать третьего года, когда Гитлер пришел к власти? Погоди, кажется, и цифра получается роковая. На тринадцатый перевалило... Во, в самую точку начали метить! - поглядев на площадку, где стоял миномет, перебил самого себя Костров. - Сейчас сделают доворот и перейдут на поражение цели. Проще говоря, врежут по первое число!

Завзято разгорелось, полыхало сражение за рейхстаг. Арина сосредоточенно смотрела наверх, на издалека видимого железного орла на колоннаде, который держал в когтях что-то перевитое и скрюченное. Но вдруг ей показалось, что видимая ею гигантская птица на ее глазах вспорхнула, два криво поставленных крыла прочертили воздух, и она, как подранок, завертелась, падая, пока наконец не шмякнулась на мостовую.

- Смотрите, того орла сдернули! - вскрикнула Арина.

- Кого? - в свою очередь насторожился Костров.

- Вон ту чертову птицу... видели?

- Видел, - насмешливо и желчно ответил Костров. - Этой птичке давно пора свернуть голову!

Все трое примолкли и словно завороженные смотрели, как следом за орлом со свастикой в лапах падали в каком-то замедленном темпе верхние колонны, будто нарочито показывая, что вот они падают, знаменуя этим падением крушение Берлина.