Черный Ферзь - Михаил Савеличев

— Дырка в тарелке… — задумчиво повторил Ферц, словно что-то смутно припоминая. — Из одной пустоты в другую…

— Тебе необходимо отыскать свой туннель, — почти с мольбой сказал Сердолик. — Единственное, что могу сказать, он где-то рядом с тобой. Совсем рядом.

И тут к своему ужасу Ферц обнаружил где-то глубоко в себе если не само сомнение, то вполне определенную тень его. Будто мерзкий слизень шевельнулся в дотоле невидимой червоточине, отвратным шуршанием обнаруживая свое существование.

«А вдруг?!» — хлюпнуло гадкое откормленное создание. «А если?!» — сдвинулось с насиженного места. «Разве плохо оказаться одним из них?!» — слизь сгустилась в первую нить — зародыш будущего кокона грядущего метаморфоза. «Они омерзительны, отвратны и гадки, но они сильнее всех, разве не так?!» — пучок нитей стянул набитый запасами пищи мешочек с крошечной, еле заметной головкой. «Кто запретит ему оставаться самим собой?! Их возможности и твоя сила — перед этим не устоит ни один легион материковых выродков! Нужно только согласиться. Ты ведь согласен?!» — пеленали нити личинку.

«Нужно только согласиться», — сказал самому себе Ферц. Ведь так просто — сказать «да» и перестать существовать. Остаться лишь постыдным воспоминанием.

Он сунул руку в карман и нащупывал что-то знакомое. Стиснул рифлёную рукоять и достал пистолет. С некоторым недоумением осмотрел его. Странно, разве оружие уже не было у него в руке? Откуда-то всплыло название: «Херцог».

— Это оно? — показал Ферц. — Проделыватель дырок в тарелках?

— Вы затеяли опасную игру Сердолик… — сказал Вандерер.

— Замолчи! — в ярости крикнул ему Корнеол. — Или как там на вашем арго?! Заткнись! Ты все испортишь!

— Испугались за свою жалкую душенку, Вандерер? — ядовито спросила бывшая жена Сердолика, на что Вандерер почти наставительно ответил:

— У человека нет души. А сердце — мускулистый и малочувствительный орган. Кстати, и после смерти ничего нет, ни путешествия, ни приключения.

— Итак, стоит мне кого-то из вас застрелить и все закончится? — снял с предохранителя «Херцог» Ферц. Пистолет вздохнул, досылая патрон в патронник. Рукоять перешла в боевое состояние — продавилась под пальцами и ощетинилась крошечными чешуйками упоров.

— Да уж, для вас точно все закончится, — проворчал Вандерер. — Поэтому, сынок, лучше выкинь подальше эту чертову пукалку.

— Решать тебе, — сказал Сердолик. — Это твоя иллюзия. Только ты можешь ее разрушить. И не обращай внимания на тех двоих — они лишь проекции твоих скрытых воспоминаний. Самые сильные переживания твоего настоящего Я.

— И каких же? — с неожиданным интересом спросил Ферц.

— Могу только догадываться… Любви и ненависти, надо полагать… — пожал плечами Корнеол.

— Что самое паршивое, — признался Ферц, — так это то, что я не верю ни единому твоему слову.

По виску Сердолика медленно стекала капелька пота, и Ферц больше не стал медлить.

Он поднял пистолет и выстрелил.

Отдача острой иглой пронзила запястье, Ферц чуть не разжал пальцы, но удержал «Херцог», лишь зарычав от превозмогаемой боли.

Корнеол остановил пулю плечом, куда она впилась с невыносимо отвратительным хрустом, точно узкое лезвие в промороженный кусок мяса, и взорвалась кровавым цветком, проковыряв в плоти огромную дыру.

По всем законам физики Сердолика должно было отбросить к стене, где он, если бы не потерял сознание от болевого шока, уже не мог помешать Ферцу довершить начатое. Но невероятным образом Корнеол удержался на месте.

Ферц сместился, поймал в открытом створе цель, выстрелил, но пуля вновь вонзилась в Сердолика — теперь уже в грудь. Удар должен был быть страшен, но Корнеол зверски осклабился и позволил себе лишь качнуться назад. В свитере образовалась огромная прожженная дыра, обнажив нечто черное, тягучее, словно патока. Оно вздулось пузырем, который, хлюпнув, прорвался потоками ярко-алой крови.

Огненное кольцо стиснуло руку Ферца, жгучей змеей обвило ее до предплечья и впилось в шею. Ноги будто погрузились в вязкий бетон, Ферц дернулся, но не смог двинуться с места.

Сердолик шагнул к нему, протянул вперед уцелевшую руку (вторая свисала окровавленной плетью на тонких ниточках жил и лохмотьях кожи), прикушенная нижняя губа, налившись чудовищной синевой, выскользнула из-под зубов, мерзостно отвисла, похожая на выковыренный из раковины перегнивший моллюск, и сквозь зубы, как из отверстой раны, хлынула кровь, заливая подбородок и шею.

Это было страшно.

Это было так страшно, что Ферц, наверное, заорал бы во все горло, если бы огненная змея хоть на мгновение ослабила смертельную хватку вокруг шеи. Словно пытаясь превозмочь невыносимый ужас еще более невыносимой мукой, Ферц жал и жал на курок, пока полностью не разрядил «Херцог», и тот лишь с сухим недовольством отщелкивал пустую обойму.

Когда-то живое тело окровавленным обрубком откатилось под ноги бывшей жены Сердолика, и она начала кричать.

Глава шестнадцатая. ЛУГОМОРЬЕ

— В чем-то вы безусловно правы, юный друг, — сказал Охотник, пнув образину ботинком. Та еще шевелила лапками и выблевывала потоки черной слизи.

Поддернув короткие штаны, Охотник присел, ткнул разрядником в маску. Проскочил разряд, образина дернулась и выбросила вперед челюсть. От неожиданности Сворден отскочил назад.

— Почему-то феномен охоты всегда ускользал от внимания наших компетентных служб, — Охотник закатал рукав рубахи, встал на колени, запустил руку глубоко внутрь образины. — Хотя, если рассматривать не предвзято, есть здесь нечто, что не укладывается в рамки Высокой Теории Прививания…

Сворден пошевелили носом. Воняло премерзко.

— Я уж не говорю об общеизвестном факте высокой смертности среди охотников. Здесь наша гильдия далеко обставит такие уважаемые службы, как ГСП и десантников, — рука Охотника залезла внутрь по самое плечо, слизь потекла еще обильнее. — Черт, не могу дотянуться. Крупный экземпляр! Молодец, мальчик. Только в следующий раз используй парализующие иглы, а не пали свинцом.

— Оно так неожиданно выскочило, — попытался оправдаться Сворден.

— Выскочило! — передразнил Охотник. — Сколько тебя учить… Кажется, есть! Himmel och pannkaka! Почему так глубоко… Помоги!

Сворден положил карабин, ухватил Охотника за протянутую руку, что есть силы дернул. Плечо Охотника ощутимо хрустнуло, тот взвыл:

— Ты что делаешь?! Костолом!

— Извини.

Зрелище получилось презабавным — отставив одну руку, испачканную слизью, которая шмякалась на землю с сочным и каким-то сытым звуком, Охотник усиленно двигал другой, подбородком упершись в плечо и совершая им круговые движения. Если честно, то Свордена разбирал смех.