"Фантастика 2023-128". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Малицкий Сергей Вацлавович

Надо же, как мелкобритты могут очаровательно улыбаться, когда что-то греет их превосходство над всеми остальными живущими на Земле.

— Позвольте помочь вам, сэр?

— Вы меня обяжете, сэр.

— Сэр?

— Сэр.

И этот детина легким движением руки раскрыл тяжелую ресторанную дверь и что-то защебетал внутрь по-испански неожиданно с несколько просящей интонацией.

На его призыв в дверях показался метрдотель. Эту фигуру ни с чем не спутать нигде и никогда. Порой мне казалось, что их по всему миру отбирают по строго раз и навсегда определенным критериям.

— Чем могу быть вам полезен, сеньор? — спросил он меня по-английски.

— Доктор Балестерос заказывала столик здесь на двадцать часов.

— Да, сеньор, она уже здесь, и ее гости тоже.

— Я ее гость.

— А я подумал, что пациент, — осклабился англоязычный верзила, имея в виду мой филадельфийский воротник.

И тут же скукожился под строгим взглядом «метра».

Когда мы с «метром» появились в зале, то магистр Купер тут же призывно замаячил рукой в нашу сторону.

— Похоже, вас ждут, сеньор, — констатировал метрдотель.

— А вы сомневались?

— Обычно в таком наряде по ресторанам не ходят, — кивнул он на мой филадельфийский воротник, будь тот неладен.

— Не подскажете, а кто это стоит у вас в дверях с сигаретой? — Я все-таки решил ублажить свое любопытство.

— Это наш вышибала, сеньор. Могучий человек. Но не всегда тактичный.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 4 число 6 месяца, вторник, 23:55.

Ужин удался, еда и напитки были выше всяческих похвал, компания также была хорошей. Так что вроде деньги я потратил не зря.

Местные врачи заранее распределились со своими сексуальными предпочтениями. Веронику де Охеда Лопес «окучивал» Купер, Балестерос была конкретно настроена на мою тушку.

Вспыхнувшая было между мной и Вероникой неожиданная симпатия была моментально замечена, и местные нас старательно разводили «по разным углам ринга». Чувствовалось, что в данном варианте заемная от Мастроянни внешность Лусиано не очень-то помогает, а вот на мои староземельные байки о нравах на выборах в России Вероника, наверное, даже билет бы купила. И это раздражало не только Купера, который давно отвык от женских отказов, но и «Просто Марию», которая и подавно считала меня своим призом. Тот еще клубок целующихся змей образовался.

Впрочем, я быстро взял себя в руки, потому что данное «нужное» мероприятие собиралось не для моего удовольствия, а всего лишь как средство стимуляции госпитальных врачей улучшить содержание и лечение моей Наташки. И это с жабой не обсуждалось. Но дай мне свободный выбор между Балестерос и де Охедой, победила бы в этом конкурсе Вероника. С большим отрывом.

Купер попробовал последнее средство и предложил вслух устроить всей компанией групповую оргию, как «продолжение банкета». На что моментально женской частью компании был покрыт позором и нехорошими словами. И советом устроить оргию между госпитальными санитарками. Те просто счастливы будут. Но госпитальные карги не вызвали у Лусиано никакого энтузиазма.

Мы даже танцевать не стали по умолчанию, чтобы не накалять страсти. Хотя оркестр тут был замечательный. Чувствовалось, что это не профессиональные ресторанные лабухи, а мастера.

— Надеюсь, что мы еще встретимся, — сказала Вероника, вставая из-за стола и пристально глядя мне в глаза. — Спасибо за такой приятный вечер.

Потом повернула свою очаровательную головку к магистру и попросила с интонациями приказа:

— Вызови мне такси. Завтра очень рано утром у меня конвой в Америку.

А когда Купер поднялся, чтобы выполнить просьбу девушки, подала голос доктор Балестерос:

— И НАМ тоже машину вызови, — выделив интонацией слово «нам».

Не для него, а для нее и меня. «Просто Мария» решила напоследок показать всем, кто тут «царь горы».

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 5 число 6 месяца, среда, 06:05.

Разбудил звонок городского телефона, чересчур резкий — как школьный, на перемену. Аппарат стоял в прихожей, и «тюкнуть» его не представлялось возможным.

Пришлось просыпаться и расталкивать глубоко запахнувшуюся в объятия Морфея «Просто Марию».

Та спросонья никак не могла понять: что тут от нее все хотят?

Потом конкретно, что именно я от нее хочу. Она все, что могла, уже дала.

Осознав телефонный звонок, она сонно вылезла из кровати… нет, не из кровати, и не вылезла, а сошла с алтаря чувственной любви. Так будет точнее.

И вскоре что-то быстро залопотала в трубку на испанском, переминаясь голыми ступнями на холодном полу.

Я ничего не понял, откровенно говоря, хотя из прихожей было все отлично слышно. Ясно было: что-то случилось. Но ведь на то она и больничка, чтобы иногда в ней что-то случалось. Обязательно надо вынимать при этом из-под мужика главного врача? Дежурным обойтись не смогли?

Потом доктор Балестерос оделась со скоростью электровеника, даже не дав мне насладиться созерцанием своих выдающихся форм. И с удивлением посмотрела на меня, сидящего развалясь на койке в костюме Адама.

— Ты еще не готов, несносный мальчишка, — с укоризной выговорила она мне и посмотрела на часы. — Нет, я тебя ждать не могу. Бананы, яйца — в холодильнике, обслужи себя сам. Будешь уходить, входную дверь просто захлопни. Буду нужна — я в госпитале. Только мне, милый, будет сегодня не до тебя. Салуд. Посуду можешь не мыть.

Воздушный поцелуй на прощание — и вот я один в этой роскошной спальне.

Спать больше не хотелось.

Стало скучно.

С нечего делать пошел к холодильнику докторицы — «чесать» яйца с бананом. Кофе заваривать. И домой убираться из этого богатого дома; не желаю я тут задерживаться, тем более навеки поселяться. Даже завтракать.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 5 число 6 месяца, четверг, 19:44.

Три сухих залпа из задранных в небо наганов разорвали сонную тишину вечернего кладбища, когда коренастые кладбищенские служители на толстых веревках медленно опускали оббитый червонным бархатом гроб в выдолбленную в скале аккуратную могилу. Последние воинские почести от нас — той, которая нас спасла от участи, что хуже смерти.

Греческий попик в смешной цилиндрической шапке, похожей на гвоздь, что-то еще бормотал на языке древних эллинов, раскидывая серебряным кадилом густые клубы ладана на окружающих, когда я, засунув в кобуру наган, первым взял полной горстью сухую землю пополам с мелкими камешками и бросил ее сверху на бархатную крышку гроба. И звук этот, глухой и равнодушный, разорвал мое сердце.

Генерал-капитан, подхватил меня за локоть своей единственной рукой и оттащил от Наташкиной могилы в сторону соседнего склепа, где усадил на каменную скамейку, шипя вполголоса:

— Нельзя так вглядываться в бездну, потому что тогда бездна начнет вглядываться в тебя, и она поглотит тебя, Хорхе. Бездна всегда будет сильнее.

Сглотнув комок в горле, ответил этому тертому жизнью мудрому мужчине:

— Я жить не хочу, Паша. Это все из-за меня. Это все потому, что я такой мудак, который уверен в том, что он умнее всех. Господи, почему я так неправильно расшифровал видения?

— Жизнь, Хорхе, всегда продолжается, и тем жизнь сильнее смерти. Смотри, сколько у тебя девочек на руках, за которых ты несешь ответственность! Не все замыкается только на твою боль. — Паулино присел рядом и стал набивать свою трубку.

— Ага… — горько хмыкнул я в ответ. — «Отряд не заметил потери бойца». Да что бы ты понимал, ментяра тупой…

Это все я высказал на русском, чтобы Паулино не понял того, что я сказал, потому что мне очень хотелось его обозвать нехорошими словами за его тривиальные нотации и одновременно не обидеть ненароком этого хорошего человека.