Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ) - Константин Башкатов

Хотя король и не спал, а на дворе уже давно властвовала ночь, огни в тронном зале были почти полностью погашены — лишь огонёк посоха тускло освещал всё вокруг ледяного трона, сверкая в зеркальных поверхностях холодных колонн. Ашамаэль же в своей мрачности завершал эту картину. В худой, слегка дрожащей, руке был бокал с вином, а где-то в темноте смиренно стоял слуга, готовый по приказу короля принести ещё бутылку. Вновь чернокнижник отпил из бокала пьянящего напитка, который уже начинал медленно брать власть над измученным разумом. Тяжёлые мысли вновь вернулись к магу. С одной стороны он всей чёрной душой скорбел по Маэлин. Но её смерть… Она сняла груз с его души. Теперь кроме страны у падшего эльфа нет более ничего. Но и свет погас. Маэлин была для Ашамаэля всем, а после её смерти где-то в душе колдуна образовалась болезненная пустота, которую постепенно заполнял холодный гнев.

— Вы любили её? — Шейлин явилась, как и всегда, неожиданно. Потерявший бдительность тёмный маг вздрогнул, и пальцы выпустили бокал, который тут же вдребезги разбился об холодный пол. Алая жидкость потекла по ступеням. Лицо Ашамаэль скривилось в вялом негодовании, но тут же взгляд устремился на советницу. Пальцы зло сжались в кулаки — короля раздражало то, что даже эльфийская советница сумела застать его врасплох. Всё это из-за проклятых чувств. Слабость, боль…

— Я е… Нет. Не понимаю, о ком ты, — король замялся, но тут же голос его зазвенел холодной властностью, в котором, впрочем, проглядывался весь поглощённый алкоголь. — Верная подданная Сиралиона героически пала…

— Вы можете обманывать кого угодно, мой король, но только не себя. Ваши отношения… Они были воистину удивительны, — Шейлин медленно вышла из-за трона и встала по левую руку короля.

— Ничего удивительного в этом нет. Чтобы это ни было, всё в прошлом. Давно пора порвать с этим, — пальцы Ашамаэля судорожно сжались, взгляд устремлялся куда-то в пустоту.

— Я уверена, она погибла, не потеряв веру ни в вас, ни в Свет.

— Мне плевать, — хрипло хохотнул эльф. Впрочем, в глазах его, смотрящих в никуда, читались другие эмоции. Губы скривились в язвительной усмешке. — Я лишился балласта.

— Вы упорны. Но Маэлин могла привести вас к Свету, признайте это. Сила любви, знаете ли, часто недооценивается, но именно она способна вывести заблудшие души из самой непроглядной тьмы.

— Нет. Ни за что. Я был слаб. Я не любил её! Это всего лишь… Всего лишь… — пальцы с силой сжали подлокотники.

— Игра? — хмыкнула эльфийка. — Не думаю.

— Прислуга, — гаркнул куда-то в темноту Ашамаэль, окончательно потеряв интерес к словам советницы. — Ну, где ты ходишь, ничтожество?! Ещё вина мне!

— Мой король, даже эльф…

— Молчать! — рявкнул Ашамаэль, резко повернувшись к Шейлин. Но этот раз каменное спокойствие эльфийки дрогнуло, и та испуганно попятилась, видя непроглядную тьму в глазах правителя. — Довольно твоих жалких поучений! Мне не нужен твой жалкий свет!

— Вы можете сохранить эту любовь, она…

— Жалкие чувства — ничто! Я не буду искать подачек! Это лишь западня! Западня для слабых ничтожеств, таких как ты.

Вот слуга испуганно подошёл к Ашмаэлю, поднося поднос. Чародей взял в руки новый бокал, но стоило губам коснуться его края, маг ощутил яд. Магическую отраву.

«Сакфир… Мерзкая тварь!» — сомнений и быть не могло. Глаза падшего эльфа испуганно расширились. Он резко вскочил на ноги, и взмахом руки выбил поднос из рук слуги. По залу раскатился звон и плеск отравленного вина, которое прожгло кладку пола. Чернокнижник вовремя учуял яд. Уж слишком явная попытка…

— Мне не нужен никто, знай это Шейлин! Мне не нужен никто… Я хочу быть один, оставьте меня!

Перепуганный до смерти слуга попятился от трона и поскользнулся на токсичной луже. С глухим ударом он упал на ступени и разбил лицо, добавив на белый камень пару кровавых пятен. Послышались приглушённый стон и звуки возни. Какую-то часть пути бедолага спешно отползал на карачках, а потом вскочил и вовсе кинулся наутёк. И лишь минотавры, стоящие у дверей, были невозмутимы, словно вовсе ничего и не происходило.

Той же ночью Ашамаэль явился в темницу, которую стерегла пара свирепых минотавров. Опьянение быстро развеялось, и маг вновь был холоден и трезв. Практически все камеры были пусты, а самую большую занимал сам Кайириан Сиралионский с супругой. Хотя они и были пленниками чёрного мага и стерегли их могучие чары, отношение к ним было, как королям. Но с каждым днём падшему эльфу становилось всё страшнее, что свергнутый владыка каким-то образом вырвется. А этого допустить нельзя. Но прежде чем принять новые меры, Ашамаэль хотел поговорить с гордым эльфом.

Все круги защиты раскрылись перед колдуном, тяжёлые ставни стальной двери с громким скрипом отворились, впуская в полутёмную камеру свет мрачных огней. Таймириэль и Кайириан подняли глаза на силуэт Ашамаэля, появившийся в дверном проходе. Тёмный король явился с чёрным терновым венцом на голове, в руках его был посох и белые одежды окутывал чёрный, словно ночь, плащ. Король-чародей вошёл в камеру, и стальная дверь с грохотом захлопнулась.

— Зачем ты пришёл сюда? — сурово произнёс гордый эльф, с вызовом поднимаясь на ноги. Камера была обеспечена практически всем необходимым для комфортной жизни, хотя мебель и не шла ни в какое сравнение с королевской. — Мало того, что ты отобрал мой трон, так ещё и сохранил мне жизнь. А теперь заявляешься сюда!

— О да, тебе, должно быть, интересно, почему ты ещё жив? — криво ухмыльнулся маг. Голос его слегка надрывался, но звучал не менее холодно и зло. — Стоит отдать должное, многие верны тебе. Или же меня они боятся сильнее, следовательно, и ненавидят — к этому я склоняюсь больше. Но скоро я изменю это.

— Что ты имеешь ввиду? — в голосе Кайириана зазвучал страх. Даже смутные предположения, что мог сотворить Ашамаэль с Сиралионом, приводили свергнутого владыку в ужас.

— Завтра утром ты всё увидишь сам. Я искореню неверность, что не посмел сделать ты, — с язвительной самодовольностью чародей заметил, как оба супруга смотрят на чёрный венец. Они узнали его. — Я уже победил в войне с дроу. Почти победил. А завтра я одержу победу в войне с твоей страной. Скоро ты станешь лишь призрачным воспоминанием, Кайириан Сиралионский! Высшие эльдар забудут о тебе, ибо вознесутся к величию. А народ тёмных эльфов будет уничтожен, чего и достоин. Благодаря мне, — большим пальцем эльф указал на себя, подаваясь вперёд. — А не тебе!

— Чудовище… И ты посмел осквернить венец! — испуганно прошептала Таймириэль, впервые подав голос. Тут же она в ужасе съежилась под взором тёмного короля. — Никогда в истории Сиралиона он не становился настолько… Испорченным! Тебе никогда не искупить этот грех, падший.