Страсть - Федор Раззаков

Произошедшее серьезно отразилось на здоровье актера: у него начались сердечные спазмы, бессонница… Поэтому руководство Малого театра, где он работал, летом 1949 года отправило его в санаторий на Истре. А там актеру суждено было встретить свою третью, и последнюю, супругу.

Это была 18-летняя дочь знаменитого врача-кардиолога Майя Гельштейн, которая отдыхала в санатории вместе с родителями. Волею судьбы Жаров оказался в столовой за одним столом с Гельштейнами, что и послужило завязкой будущего романа.

Рассказывает племянница актера Светлана Жарова: «Майя в то лето готовилась к экзаменам: собиралась поступать в техникум учиться на художественного редактора.

Когда в санатории Майин папа и дядя Миша познакомились и разговорились, Элизар Маркович сказал, что у него есть бутылка старого вина – чей-то давний подарок – и что он откроет ее в тот день, когда дочь выйдет замуж. Никто тогда не придал этим словам особого значения…

На Майю невозможно было не обратить внимания, и уже через несколько дней дядя Миша стал предводителем молодежной компании: лес, костры, лодки, походы. Знаете, есть люди, которые с возрастом становятся красивее. Кому-то для этого приходится ждать старости, а дядя Миша был великолепен в свои 50. (Жаров отметил юбилей в октябре 1949 года. – Ф. Р.)

Через неделю Майя уехала в Москву, сдавать экзамен. Накупила в киоске фотооткрыток Жарова, расставила их по всей квартире, распустила свои роскошные – ниже колен – волосы, зажгла свечи и со слезами на глазах долго ходила из комнаты в комнату. В тот день она записала в своем дневнике: «Что мне делать? Я влюбилась в старого, некрасивого артиста Жарова!..» Она была уверена, что мой дядя не обратил на нее никакого внимания. Несколько суток прорыдала, а потом вернулась в санаторий, плюнув на свои переэкзаменовки… Катание на лодках и пикники возобновились. Во время одной из прогулок «старый артист» рухнул перед ней на колени и заплакал: «Я знаю, что не должен вам это говорить, но я вас безумно люблю…» Следом заплакала и Майя. А через месяц Михаил Иванович сделал ей предложение…»

Когда Жаров пришел к родителям Майи просить руки их дочери, те, естественно, были в шоке. Во-первых, из-за тридцатилетней разницы в возрасте, а во-вторых, как и подавляющее большинство зрителей, они считали Жарова человеком пьющим и ненадежным. Но актеру удалось убедить отца девушки в том, что он сумеет обеспечить его дочери достойную жизнь. Мужчины проговорили шесть (!) часов, после чего отец Майи все-таки сдался. И уже скоро убедился в правильности своего решения. Когда в феврале 1953 года его арестовали по ложному обвинению (в стране тогда была развязана антиеврейская кампания), Жаров немедленно бросился спасать своего тестя. Делом это было опасным (каждый день неизвестные звонили актеру по телефону и спрашивали: «Мойша, ты еще жив?», а в Малом театре его за это даже сняли с должности партийного секретаря), однако он не только не испугался, но даже взял к себе в дом родных Элизара Марковича.

В последнем браке у Жарова родились две дочери: Анна (1951) и Елизавета (1953).

Вспоминает Анна Жарова: «Папа очень много работал – снимался, играл в Малом театре, даже депутатом побывал. Поэтому ему редко удавалось побыть с семьей. Но каждое лето мы жили с отцом на даче целых два месяца! Это были незабываемые дни. Он постоянно что-то строил для нас: качели, лестницы, даже домик маленький соорудил из досок. В детстве мы и не подозревали, что наш папка – известный артист. Поняли это, только когда подросли, когда увидели его в фильмах, спектаклях. Но почему-то стеснялись этого. Боялись с сестрой, что кто-то скажет про нас в школе: «Вон, дочки Жарова пошли!»

Близких друзей у отца не было. Помню только одного – директора ВТО Александра Эскина. Вот с ним отец и проводил дружеские чаепития. Иногда в гости заходил Юрий Никулин. Они с папой запирались в комнате, рассказывали анекдоты, пели под гитару песни. Мы же с сестрой стояли тихонечко за дверью и подслушивали. Приятелем у папы был и Михаил Царев. А вообще он не любил большие компании и гостей в доме. Когда к маме приходили подруги, папа всегда уходил.

Папа легко воспламенялся. Иногда за наши с сестрой поздние гулянья мог дать нам и затрещину. Но все это без лишней злости и раздражения. Мы его, конечно, боялись, но никогда не обижались.

Вместе с отцом мы снимались в сериале об Анискине. Я играла пионервожатую…»

Жаров и Гельштейн прожили вместе 32 года. В декабре 1981 года Михаил Жаров скончался.

Янина ЖЕЙМО

Исполнительница роли Золушки в одноименном фильме 1947 года была замужем несколько раз. В первый раз Жеймо связала себя узами брака рано – ей еще не было и двадцати. Ее мужем стал ее однокурсник по ФЭКСу Андрей Костричкин, который был ее старше на несколько лет. В конце 20-х у них родилась дочь, которую в честь мамы назвали Яниной. Однако этот брак длился меньше пяти лет. Виной всему была пагубная страсть Костричкина к картам. У него было семь разных картежных компаний, в которых он пропадал, что называется, сутками напролет. Домой приходил только чтобы переночевать, а иной раз и вовсе не появлялся. Как ни старалась Жеймо его образумить, он ее не слушал – считал, что его старшинство позволяет ему вести себя подобным образом. В итоге Жеймо завела себе роман на стороне.

В 1933 году, когда она снималась в фильме «Моя Родина», она увлеклась режиссером Иосифом Хейфицем. Да так серьезно, что это послужило поводом к разрыву с Костричкиным и переезду к Хейфицу – в его роскошную семикомнатную квартиру на Кировском проспекте. Свою полуторагодовалую дочь Жеймо взяла с собой. Супруги относились друг к другу нежно: он называл ее Рурочкой (по-польски «трубочка»), она – Ио (сокращенно от Иосиф). В этом браке у них в самом конце 30-х родился ребенок – сын Юлий.

Война застала Жеймо в Ленинграде. Когда вокруг города начало сжиматься вражеское кольцо, многие жители покинули Северную столицу. Однако Жеймо решила остаться, хотя ее муж уехал на съемки в Монголию. Как и многие работники «Ленфильма», Жеймо по ночам дежурила на крыше студии и гасила фашистские «зажигалки» – зажигательные бомбы. Так продолжалось несколько месяцев. А потом руководство студии все-таки направило Жеймо в Алма-Ату, куда перебрались почти все советские кинематографисты. Но по дороге на поезд, в котором ехала актриса, напали фашистские бомбардировщики и разбомбили состав. Жеймо чудом спаслась, но правду о ее спасении узнали значительно позднее. А пока в Алма-Ату пришло сообщение, что актриса Жеймо погибла. И в течение двух месяцев она числилась среди погибших. За это время многие успели смириться с этой утратой, в том числе и Хейфиц, который вскоре завел роман с одной из актрис. Поэтому, когда Жеймо наконец добралась до Алма-Аты, у всех киношников случился второй шок – на этот раз от радости. Больше всего были счастливы дети актрисы – Янина и Юлий, которых за эти два месяца уже успели прозвать «сиротками».