Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2) - Венедикт Ли

Ив рассеянно кивнул. Первый репортаж о крушении был Михаила Сонгера. С этой удачи началась его карьера.

– Спутнице Лоры стал плохо, ее держали под руки. А она твердила: «Это – неправда. Скажите: это неправда…». Вот фото ее личной карточки. Нойс Винер. А это – факсимиле списка погибших. Отсортирован по номерам вагонов и купе. Роберта и Тея Винер, шести с половиной лет; Глория Ган, она же Антония Аркато, восьмидесяти одного года – их няня; и двое сопровождающих…

Дрожащей рукой Ив потянулся к сифону с содовой, налил, залпом осушил стакан. Бессильно откинулся на спинку кресла.

– Ты… мог… убить своего шефа… обрушив на него внезапно… горы галиматьи. Вот взял бы я тут… и помер?..

– Меня бы это не обрадовало.

– Да, ну…

– Я молод, мне неинтересно протирать штаны в кабинете. Даже в таком шикарном. Ваша реакция, шеф, доказывает, что вы давно в курсе. Нойс Винер – это Хозяйка Острова сегодня. Женщина, трижды потерявшая всё. Обронила любимую игрушку – непомерную власть над половиной Мира. Лишилась вновь обретенного сына, которого давно считала погибшим (не перебивайте меня, шеф!), Ар Солтиг – это Кир Маут – ее сын. Попыталась начать жизнь заново, с чистого листа – опять с катастрофическим итогом. Поневоле поверишь в божественное воздаяние, но я не верю. А вот то, что человек, прошедший через подобное, не может быть нормальным – очень даже допускаю!

Ив потер ладонями мясистое лицо.

– А… пусть. Чего я переживаю… публикуй, на здоровье. Но я бы не лез в чужое горе, да с пустыми домыслами… не показывал бы его праздной публике…

– Шеф… я вас не узнаю!

– У всех бывают минуты слабости. А ты, дорогой мой, давай, вперед! Оповести Мир, что молодая, много пережившая женщина – это, по твоему просвещенному мнению, девяностолетняя старушка. На этом феерическая карьера Мишеля Сонгера закончится. Погребенная под раскатами хохота.

– Восемьдесят девять, шеф. Я подсчитал. Не делайте ее старше, чем она есть. И не твердите, что это невозможно. Каких-нибудь пятнадцать лет назад и в новтеран никто бы не поверил. Ан, вот они!

– Ну, навертел… ну, навертел… На вертел его! Как говорит один мой знакомый.

– Шеф! Новая раса зародилась давно! Намного раньше, чем полагают наши новоявленные «учителя» новтеране. Они – лишь отколовшаяся позднее ветвь… Возможно – не самая здоровая и цветущая.

– Опять фантазии?..

– А вот нет! Прямых доказательств не имею. А косвенных, сколько хотите. На Терре… прародине человечества, дай бог памяти, в городе Лос-Анджелесе… жил в 20-м веке один человек. Адвокат по уголовным делам. Он поражал окружающих сверхъестественной проницательностью, как будто читал мысли. Так хорошо разбирался в людях, что сразу определял: лжет человек или говорит правду. Его воле подчинялись не только люди, но и животные. Свирепые, натасканные псы, при звуке его голоса виляли хвостами и терлись об его ноги. Дела в суде с его участием проходили, как красочные спектакли с ошеломительной развязкой – всегда в пользу его клиентов.

– Хм… Бывает. Уникальная личность… И что?

– Он практиковал в течение тридцати лет. Был частым персонажем газетных репортажей и судебных очерков. Его узнавали на улице и в общественных местах. А рядом с ним по жизни шла его верная помощница и возлюбленная.

– Прекрасный сюжет…

– Еще бы. Это – не главное. На протяжении трех десятилетий их обоих описывали одинаково: высокий, атлетически сложенный молодой мужчина, с волевым, будто высеченным из гранита, лицом; и стройная, очаровательная девушка.

– Предлагаю тебе, мальчик мой, издавать журнал. «Невероятные истории и приключения». Вот там ты развернешься.

– Ваш совет хорош, когда-нибудь я им воспользуюсь. Извините, шеф, что отнял у вас время; и разрешите откланяться. Напоследок скажу… Никакого супер-микроба на вооружении партизан нет. Армия наша, общеизвестно, набирается не из самых благополучных и грамотных слоев населения. А привычка жрать пойло, настоянное на грибах одного интересного сорта… свойственна бедноте с давних пор. Да вот на югах сии грибочки – очень уж ядовиты. Срачка – еще не самый страшный побочный эффект.

Сонгер был дверях, когда Ив, с горестным вздохом, сказал:

– Ладно тебе… армию хаять. Великую страну с бандитской шайкой сравнивать… Пацифист грёбаный. Впрочем, имеешь право на собственное мнение. А вот сырой материал я бы на публику не выносил… Подумай. Хорошенько подумай.

– Да не собираюсь я с этой лажей никуда соваться! Реакция ваша заинтересовала. По ней выходит, что всё – чистая правда.

– Вон!! – заревел Ив. – Работай иди! Взял тут манеру, лясы точить!! И без приличного репортажа – не возвращайся!..

На улице не стало теплее, но Сонгер не чувствовал холода.

– Уволили? Или обычная головомойка? – послышался веселый голос. – От вас пар идет…

– Ты меня ждал?! – Сонгер узнал давешнего хозяина двухколесной лошадки…

– Я ж хочу еще заработать. Домой?

– Сперва домой, сумку возьму; потом в аэропорт. На четвертую полосу, где частники.

И они покатили. Дома Сонгер пробыл не дольше пяти минут, схватил заранее собранный багаж и бегом, к ожидавшему его мальчишке. И снова в путь…

– Оо-о! – восхитился паренек, увидав самолет. – Шикарная птичка!

– Конфискат. У жуликов отобрали. – пояснил Сонгер.

– А! «Союз делового сотрудничества» накрылся! Хорошо их подставили. Это – разборки среди паразитов. Теперь вы покатаетесь. Ни пуха ни пера!

– К черту! – крикнул вслед Сонгер. – Эй! Как зовут тебя, политический гений?

– Елена! – и юный извозчик отправился восвояси.

– Так я и знал, – проворчал Сонгер. – Девчонка!

Опустили трап, Сонгер поспешно поднялся в салон. Небольшой реактивный самолет предназначался для путешествий узкого круга лиц. Два двигателя позволяли свободно развивать скорость до девятисот километров в час. Очень кстати. Время Сонгера поджимало.

Сегодня он был единственным пассажиром. Весьма уважаемым, заранее щедро оплатившим полет. Маленькими золотыми слитками в виде затейливой завитушки. «Золотая какашка». Ив обратил-таки в твердую валюту свой драгоценный унитаз.

«…триста двадцать восемь депутатов! Адмирал Гелла с его диктаторскими замашками не считал нужным советоваться с Народным конгрессом. На первом за два месяца заседании предстоит избрать нового координатора Эйкумены. Которому достанется тяжелое наследство!..»

Задремавший было Сонгер очнулся. Вчерашний перелет, а потом езда «автостопом» его слегка утомили. Зато цель близка.

– Чего стоим? – спросил у водителя. – Радио и на ходу слушать можно. Неужели хоть кого-то здесь еще интересует положение дел в Эгваль?

– Дальше не поеду…

Местный житель, согласившийся подвести Сонгера, выглядел испуганным. И не принял намека подискутировать о новых политических реалиях. Ладно, не очень-то и хотелось. Но что он такой мрачный? Плохая дорога?

Грунтовка, немного раскисшая от дневной оттепели, выглядела вполне надежной. Тогда в чем дело? Навстречу им шли группы людей, мужчины, женщины, многие с детьми. Кто-то при виде джипа закричал, замахал руками. Сонгер вышел из машины.

– Приветствую. Я – Михаил Сонгер из Майи. Что стряслось?

– Скорее обратно! Возьмите детей, сколько сможете и газуйте!

Сонгер пожал плечами. Обернулся к водителю.

– Ну, подвези их. А я смотаюсь на бережок пешком. Тут уже недалеко.

– Вы сумасшедший?! – крикнули ему вслед.

– Я – репортер! – ответил Сонгер.

На первый взгляд он выглядел солдатом-рейнджером. Портативная видеокамера на плече с длиннофокусным объективом похожа издали на ручной реактивный гранатомет. На груди перекрещиваются вроде как патронные ленты – но в них не обоймы к автомату, а запасные батареи к камере и передатчику. За спиной висит не автомат, а раскладная антенна дальней связи. Михаил Сонгер готов к главному походу в своей жизни.

Не теряя времени зашагал на запад. В хорошем темпе прошел через рощицу, деревья стояли лишенные листвы, побитой ночными морозами. Мертвые, но еще зеленые листья печально шуршали под армейскими ботинками Сонгера. Иногда под каблуками чавкала грязь. Но там, где на землю ложились тени древесных стволов, грунт был твердым. По пути встретилась покинутая деревушка, это ее беглых жителей журналист видел недавно.

Висящий низко над горизонтом бледный овал становился все больше, по мере того, как Сонгер продолжал путь. Через час он вырос до небес, стал четким и красочным, как наклоненное под сильным углом исполинское расписное блюдо. Его верхний край терялся в туманной выси.

Сонгер вышел на берег моря. Пролив. Его самая узкая часть – Рубикон. Там за горизонтом, в сорока километрах, невидимый отсюда, лежит Остров. Против ожидания, не обнаружилось никаких следов чудесного плавучего моста, о котором твердила людская молва. Впрочем, Сонгеру показалось, что идущий вдалеке катер тащит за собой вереницу из десятка понтонных секций. Метрах в двухстах слева сиротливо торчала ажурная вышка гелиографа.