Социализм. «Золотой век» теории - Александр Шубин

Хранителем политического центра стала ПСР, менее скованная догматическими социальными схемами и опирающаяся на стремление крестьянства получить землю. Эсеры, потеряв часть влияния в городах, сумели сохранить и нарастить членскую базу и электорат на селе. Но опасность подстерегала ее с другой стороны — левое крыло грозило расколом. Его лидеры считали неприемлемой не только коалицию с “буржуазией”, но и любые отступления от социалистической программы ПСР: “наша программа не должна изменяться и не может приспособляться к условиям места и времени, наоборот, до нее должна быть поднята всякая действительность”[1310], – писала в программной статье “О задачах революции” М. Спиридонова. Спиридонова также бросает вызов «месту и времени» как Ленин. Но в 1917 г. «место и время» быстро менялись. Народнический идеализм левых отрывался от крестьянского прагматизма, и в условиях радикализации городских слоев руководству ПСР все труднее было удерживать под своим влиянием разношерстный актив партии.

Катализатором усиления левого радикализма стало корниловское выступление. Но оно как раз создало условие для достижения компромисса между левыми силами.

26 августа начался открытый конфликт между Л. Корниловым и А. Керенским. Корнилов отказался выполнить указание Керенского о сложении полномочий командующего. Верные Корнилову части двинулись на Петроград. «Партия порядка», группировавшаяся вокруг Корнилова, надеялась разогнать советы и левые партии, а по мере возможности – и правительство. Выступление военных привело к немедленной самомобилизации левой части общества. Советы, профсоюзы, войсковые комитеты, социалистические партии и движения (в том числе большевики и анархисты) немедленно подняли десятки тысяч солдат, матросов и рабочих на борьбу с Корниловым. Правительство и советский Комитет народной борьбы с контрреволюцией действовали слаженно, объединив агитационный потенциал всего левого спектра, включая большевиков (на сотрудничестве с социалистами в этих условиях настояли лидеры правого крыла РСДРП(б), прежде всего Л. Каменев). Войска, двигавшиеся на столицу, были окружены "целым роем агитаторов"[1311], которые разъясняли солдатам "контрреволюционность" их действий. Солдаты не сочувствовали намерениям Корнилова «закрутить гайки» дисциплины и развернуть на фронте новые сражения. Так что левая агитация имела успех, и корниловское выступление провалилось.

Фактическое одобрение выступления Корнилова кадетами стало последней каплей для социалистов. 27 августа лидеры эсеров и меньшевиков заявили о недопустимости коалиции с кадетами. 31 августа это решение подтвердили ЦК двух партий. Узнав об этом, Керенский был вынужден на время прекратить переговоры о создании новой коалиции и сформировать техническое правительство из пяти членов – Директорию.

Лозунгом дня стало сплочение всех левых сил, включая большевиков. Церетели говорил на заседании Петросовета: «как ни были велики наши разногласия, Корнилов был встречен сплошной стеной демократии… Принципы единения должны быть сохранены»[1312]. Для этого необходимо создать «единый революционный фронт». Этот призыв был услышан большевиками, но тогда выяснилось, что дальше призывов лидеры умеренных социалистов идти не готовы…

По мнению Г.И. Злоказова, “после корниловщины первоначальные усилия ВЦИК по созданию широкопредставительного революционно-демократического правительства, а также режима парламентской демократической республики имели большие шансы на успех, ибо зиждились на народной поддержке, и не только со стороны советов, но и других массовых демократических организаций”[1313]. Стремительно приближались выборы в Учредительное собрание, которые могли бы разрядить напряженную социальную обстановку. В то же время острейший экономический кризис и продолжающаяся война приводили к накоплению социальных элементов, готовых поддержать экстремистские призывы и действия. Очень многое зависело в этих условиях от позиции политических лидеров.

Правительство снова распалось, ЦК эсеров заявил о невозможности сохранения коалиции с кадетами, замешанными в заговоре. 2 сентября ВЦИК и ИК СКД высказались против участия в правительстве “контрреволюционных” буржуазных (цензовых) элементов. По мнению Чернова, поддержанного ЦК ПСР, важна была готовность представленных в правительстве сил работать “на общей платформе”[1314], что исключало участие в нем кадетов. Платформа демократических сил была уже озвучена Чхеидзе.

Под давлением левых эсеров 31 августа фракция ПСР в Петросовете приняла резолюцию с требованием создать власть из представителей ЦИКов советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов без кадетов. Одновременно фракция поддержала предложение центристов ПСР о временном революционном парламенте на платформе Чхеидзе[1315]. В это время идеи левых и центристов в ПСР были вполне совместимы, то есть партия была предельно близка к правому крылу большевиков и левому крылу меньшевиков. Чернов заострял свои выступления против буржуазии: «надо отделять интересы промышленников от интересов промышленности»[1316]. Золотые слова. Только понимание этого пришло поздно.

Отсюда оставался только один шаг до «однородного социалистического» или «однородного демократического» правительства, где будут доминировать левые социалисты.

События корниловского мятежа вновь нарушили равновесие в системе власти и привели к существенным изменениям в ее структуре. Поскольку наиболее радикальной из крупных организаций, участвовавших в борьбе против Корнилова, были большевики, корниловское выступление свело на нет ослабление их позиций после июльского поражения. Более того, дальнейшее ухудшение экономической ситуации и неубедительность антибольшевистской агитации привели к значительному росту влияния большевиков в крупных индустриальных центрах.

Уже 31 августа начался процесс, который затем был расценен Лениным как «большевизация советов». Петросовет принял предложенную большевиками резолюцию «О власти». Она была составлена в умеренных тонах, характерных для правых большевиков, и рассчитана на компромисс с радикализировавшимися эсерами и меньшевиками. Резолюция требовала отстранения от власти цензовых элементов (а не только кадетов) и создания ее на новой основе. «Нетерпимы далее ни исключительные полномочия Временного правительства, ни его безответственность. Единственный выход – в создании из представителей революционного пролетариата и крестьянства власти», которая провозгласит демократическую республику, отменит частную собственность на землю и передаст ее в распоряжение крестьянских комитетов, введет в общегосударственном масштабе рабочий контроль, национализирует важнейшие отрасли, введет налоги на сверхдоходы, отменит тайные договоры и др.[1317] Практически все эти требования уже высказывались лидерами меньшевиков и эсеров. Такие предложения большевиков были явным шагом к компромиссу с социалистами.

Это не была инициатива только Каменева и его сторонников. В первых числах сентября Ленин выступил с серией статей, открывавшихся работой с откровенным названием «О компромиссах». Ленин писал: «Союз большевиков с эсерами и меньшевиками против кадетов, против буржуазии… испытан только по одному фронту, только в течение пяти дней, 26-31 августа, во время корниловщины, и такой союз дал за это время полнейшую, с невиданной еще ни в одной революции легкостью достигнутую победу над контрреволюцией, он дал такое сокрушающее подавление буржуазной, помещичьей и капиталистической, союзно-империалистической и кадетской контрреволюции, что гражданская война с этой стороны развалилась в прах, превратилась в ничто в самом начале, распалась до какого бы то ни было «боя»…

Если есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок революции, то только тот, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, исключительно немедленный переход всей власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной»[1318]. Таким образом будет «возможно и вероятно» мирное развитие революции.

Но умеренные социалисты оттолкнули протянутую руку. 8-10 сентября «Рабочая газета» и «Дело народа» выступили с критикой ленинской инициативы.

Уже при обсуждении большевистской резолюции лидеры социалистов стали демонстративно искажать ее содержание, подчеркивая свои разногласия с большевиками. Так, Церетели, опровергая ее, стал доказывать, что нельзя передавать власть одному пролетариату, хотя большевики выступили за власть рабочего класса и крестьянства. Представитель эсеров Болдырев стал спорить с аграрным пунктом резолюции, который практически повторял предложения Чернова. Это выглядело как ревность[1319].