Великие Цезари - Александр Петряков

Одной из самых обременительных и больных для правителей Рима как в республиканский, так и в имперский период была проблема столичного пролетариата, который кормился за счет бесплатных раздач хлеба. Гай Юлий Цезарь частично ее решил, уменьшив число получателей бесплатного пропитания вдвое, с трехсот двадцати тысяч до ста пятидесяти. Число это стало постоянным, и туда могли войти только неработоспособные и многодетные, а остальные вынуждены были отправиться в провинции или трудиться на столичных стройках.

Во время гражданских войн проблема эта, понятное дело, обострилась, и мы уже говорили о волнениях римской черни, когда из-за пиратских действий Секста Помпея в столицу был затруднен подвоз хлеба из Сицилии и Египта. В мирное время число получавших бесплатно хлеб составляло двести тысяч, и оно сохранялось таким до третьего века после Р.Х. Август упорядочил эту систему, создал ответственное за это ведомство, называвшееся «анноной», и его возглавлял префект, в обязанности которого входило следить за поставкой, приемкой и хранением зерна. Раздачей привезенного хлеба руководили уже другие префекты. В правление Клавдия весь этот процесс возглавлял уже один префект, и система была усовершенствована. Каждый имеющий право на бесплатный хлеб получал деревянный «хлебный тессер», где был указан день, час и место (этим местом был Минуциев портик на Марсовом поле), где получатель мог взять положенную ему ежемесячную норму. В этом ведомстве работали весовщики, писцы, счетоводы и так далее. К слову сказать, Клавдий создал отличный бюрократический аппарат, исправно действовавший во всех сферах жизнедеятельности государства.

Чрезвычайно важными в жизни римского общества стали законы Августа, регулирующие отпуск раба на волю. Эта проблема во все времена была животрепещущей, коль скоро во всем практически тогдашнем мире существовал рабовладельческий строй. О положении рабов написано много, начиная со школьных учебников и кончая полными ссылок на древние источники учеными монографиями, откуда почерпнуть ясное и доступное представление об этом явлении непосвященному очень непросто. Впрочем, мы не будем сейчас вдаваться в дебри ученых объяснений по поводу причин возникновения рабства, долговременного его существования и прочего. Нас в данный момент интересуют те взаимоотношения раба и господина, какие были в описываемое нами время правления императора Августа.

Положение рабов, конечно, было тяжелым и незавидным, и если обратиться к сочинениям Катона Старшего, Колумеллы или Варрона, можно составить достаточно ясное представление о тяжкой участи раба, занятого в сельском хозяйстве. Скудное питание, многочасовой труд в поле, ужасные бытовые условия, телесные наказания и так далее. Совершенно другой образ жизни ведут рабы в столице. Если это большой богатый дом, то челядь имеет достаточно досуга. Парикмахер, к примеру, побрил с утра своего господина, уложил волосы хозяйке (если это не делала специальная служанка), а затем мог сам распоряжаться своим временем. То же можно сказать и о рабах других профессий: чтецах, врачах и т. д. Если это небогатый дом или квартира в инсуле, то у двух или трех рабов, которые являются прислугой и отвечают за быт господина, досуга поменьше, да и живут они в скотских условиях, где-нибудь в углу прихожей или кухни на подстилке. Еще Гомер сказал, что «раб нерадив», и это в очень большой степени можно отнести к столичному невольнику, который целыми днями мог шляться по харчевням и публичным зрелищам и путаться с дешевыми проститутками, благо обязанностей у него было не так и много. Гораций своего раба Дава грозил отправить в деревню, и это для городских рабов была сильная угроза. Они прекрасно знали, как живется их собратьям в латифундиях. Конечно, разные люди относились к своим рабам по-разному, были чрезмерно жестокие хозяева, были и добрые, но раб оставался вещью, и никто не считал для себя зазорным отвесить ему оплеуху.

Сметливых рабов господин использовал не только как обслуживающий персонал. Он давал им возможность подрабатывать на стороне, и наиболее оборотистым даже давал деньги в рост. Таким образом, скапливалась сумма (рабу не возбранялось иметь свое кое-какое имущество и деньги), необходимая для выкупа. Господин охотно отпускал раба на волю, если получал от него хорошие деньги. Стоимость рабов, кстати, была разной. Марциал сообщает, что рабыню можно было купить за шестьсот сестерций, и это считалось недорого. Тогда в Риме, как и среди дворян в России в восемнадцатом веке, была мода на карликов, уродов и слабоумных, и они стоили дорого. У того же Марциала мы читаем шутку, что он купил дурачка за двадцать тысяч сестерций, а тот оказался умным парнем. Красивая рабыня могла стоить и сто тысяч, равно как и красивый раб. Некоторые покупали рабов, обучали их каким-либо редким и востребованным профессиям, архитектора, например, врача или ювелира, а потом продавали по более высокой цене. Процветал и такой бизнес, им, кстати, помимо всего прочего, занимался богач и адресат Цицерона Аттик.

Выкупившийся раб становился вольноотпущенником. Хозяин мог отпустить раба на волю и без выкупа, за его заслуги или просто по доброте душевной. Была практика и отпуска рабов по завещанию. В этом случае, во исполнение воли покойного, наследник вынужден был расставаться иной раз с большим количеством невольников и при этом платить пятипроцентный от их стоимости налог. Но и после того, как раб обретал свободу, он не расставался со своим прежним хозяином, который теперь становился его патроном. Он обязан был заботиться о своем прежнем рабе, помогал ему устроиться в новой жизни, представлял его интересы в суде и так далее.

Август не был сторонником такого массового отпуска рабов по завещанию, продиктованного чаще всего просто тщеславием или желанием насолить после своей смерти наследнику, по многим причинам. Кроме того, что при этом страдали интересы наследников, отпущенными на волю могли оказаться социально опасные элементы, а это уже грозило безопасности государства. Поэтому он законодательно (законы, принятые во втором году до Р.Х. и в четвертом после Р.Х.) упорядочил этот вариант отпуска рабов. Если у рабовладельца было от двух до десяти невольников, он мог отпустить на свободу половину, если от десяти до тридцати – одну треть, если от тридцати до ста – четверть, если рабов у хозяина было от ста до пятисот, он мог отпустить только пятую часть. А если и больше, то в любом случае больше сотни рабов отпускать на волю по завещанию не разрешалось. Кроме того, отпускались только те, кто этого был наиболее достоин. Тот, кто отличался дурным нравом и склонен к преступлениям, свободу получить не мог.