Румбы фантастики. 1989 год - Иван Ефремов

— Это Земля? — спросил он меня, вытирая левой рукой запотевший лоб.

— Она самая, — подтвердил я.

— Надо же, — удивленно сообщил он, — добрался все-таки. Ну, и как вы тут живете, ничего?

— Живем… — неопределенно ответил я. — У вас вон железка отвалилась.

Он подошел к торчащему из песка стабилизатору и пнул его ногой.

— Бензинчику у вас не найдется? Мне бы литров двадцать…

— Семьдесят второй годится?

— Сойдет! Да вы не беспокойтесь, я заплач…

Он был явно чем-то озабочен, но, судя по всему, состояние ракеты его мало беспокоило.

— Атомного резака вы, конечно, еще не изобрели? Опять придется боком взлетать. Ну да ничего, как-нибудь…

Видно было, что ему хочется поговорить. Я попросил немного подождать. Он кивнул и принялся править кувалдой перекошенную дверь.

От места, где он приземлился, до моей дачи три минуты ходу. Налив из большого жестяного бака пару канистр синеватого от масла бензина, я отнес их к ракете.

Дверь теперь была вся во вмятинах, но зато открывалась и закрывалась вполне сносно. Он заправил двигатель, и мы начали торговаться.

— Значит, так, — сказал он. — Я работник умственного труда, моя профессия — собиратель идейных древностей. На такой планете, как ваша, — он небрежно окинул взглядом захламленный строителями и дачниками придорожный пустырь, — должно быть немало старых, но еще годных на что-нибудь идей. Давайте меняться: я — вам, вы — мне.

Я со значением посмотрел на его бензиновую ракету.

— А-а, это… — вздохнул он. — Не удивляйтесь, у меня есть модерновый антиграв, обменял на Ригеле. Они там сами все придумывают, пользы своей не понимают. Старенький, правда, но… Да вот коклюшки к нему кончились. Пришлось купить эту колымагу… Ах да, — спохватился он, — в обмен на бензин могу предложить какую-нибудь старую техническую идею. Колесо у вас есть?

— Старье! — фыркнул я. — Берите выше.

— А что, колесо — тоже хорошая идея. Крутится… Вон на Сатурне до сих пор не знали… Впрочем, если у вас уже есть, то конечно… Может, — он доверительно понизил голос, — танк? По случаю достал, запрещено, сами понимаете.

— Да есть у нас танки! Что-нибудь из новинок имеется?

— Из новинок? Из новинок… Радио, телевидение?.. Дизель, вечный двигатель?.. Ар…

— Погодите! Вы сказали, вечный двигатель?

— Да, а что? Превосходная идея! Крутится себе вечно, ни хлопот, ни забот, ни топлива, ни смазки.

— И вы в самом деле можете за двадцать литров бензина уступить мне работающий вечный двигатель?

— Почему работающий? Вы что, не знаете, что вечный двигатель невозможен? Ну и планетка! Я торгую только идеями, вы же слышали. Сама идея вечного двигателя — пожалуйста! А вот построить его… Хотел бы я видеть дурака, который возьмется за это дело, ха-ха-ха!

Он явно развеселился. Потом перестал смеяться, нахмурился и сказал озабоченно:

— Может, у вас электричества нет? Есть? Вот черт… Говорил же мне друг, что у вас своего старья хоть завались.

— Кажется, я знаю, как вам помочь, — перебил я его. — Вы тут про антиграв упоминали? Отлично! Продайте мне идею — и бензин ваш!

— Антиграв? За двадцать литров бензина? Вы в своем уме? Да меня за такой обмен Федерация Купли-Продажи так взгреет! Нет-нет, не имею права. Может, что-нибудь социальное? Анархия, монархия, директорат?

Я выразительно посмотрел на него.

— Просвещенная республика? — не сдавался он. — Нет? Хм-м… А из философии?

— Не трудитесь, — ответил я, — сам могу предложить. Монады, субстраты, гегемонизм, либерализм, клерикализм… Попроще что-нибудь есть? Неудобно все-таки за двадцать литров такие громадины. Да и Федерация взгреет.

— Баллада? — вновь попытался он. — Эпитафия? Ротонда? Ордер? Джинсы? Сантехника! Неужели и сантехника есть?

— И не какая-нибудь, а финская! Вот антиграва нет.

— Антиграв — это многовато. Хотя… Если вы доплатите к бензину еще и идеей какой-нибудь — может, и договоримся!

— Ну, если полегче какую… Колесо, скажем, а? Хорошая идея! Вон на Сатурне… Бензин-то высокооктановый!

— Колесо не возьму. И танк не предлагайте!

Вскоре мы оба выдохлись. Во всем обширном перечне Федерации Купли-Продажи не оказалось ничего, что бы меня заинтересовало. И наоборот, все, что мог предложить я, вызывало у него в лучшем случае пренебрежительную усмешку.

— Говорил же мне друг — не связывайся ты с отсталыми планетами, — пробормотал он нервно. — А как не связываться, если с передовых в шею гонят. Купля-продажа их, видите ли, не вдохновляет, — очень похоже передразнил он акцент какого-то высокоцивилизованного гуманоида.

Меня вдруг осенило.

— Слушай, идея! Может, ты мне его просто подаришь — антиграв? Бензин ведь я тебе безо всяких условий налил!

— Подарить? — Он надолго замолчал. — Подарить, подарок, дар… — он долго бормотал себе под нос, склонив голову и прислушиваясь к звучанию слов. — Беру! Хорошая идея! В ассортименте отсутствует, значит, единиц на двадцать потянет. А двадцать идейно-обменных единиц — это даже больше, чем антиграв. Слушай! — загорелся он. — Я тебе даже не идею отдам, а сам антиграв. Подарить не могу, взгреют, а вот в обмен на идею подарков… А она устаревшая?

— Устаревшая, устаревшая, — успокоил я его, — лет двадцать, как не котируется.

— Тогда — по рукам!

Он вскочил с места и полез внутрь своей бензиновой ракеты, долго гремел там чем-то. Наконец грохот прекратился, я он высунул голову из люка:

— Ну, привет землянам! Ты шагов на пять отойди, а то взлетать буду — вдруг еще что-нибудь отвалится. Стукнуть может!

— Эй-эй! А антиграв? Договорились ведь — за подарок!

— За подарок — спасибо! А антиграв — так ты на нем сидишь! Я его как балласт использовал — зачем он мне без коклюшек-то?

Люк захлопнулся, под ракетой неприятно зашипело, она вздрогнула, приподнялась и как-то боком-боком пошла в небо. Долго я еще смотрел на белый инверсионный след, чуть пахнувший бензином…

Нет ли у вас, у кого-нибудь, какой-либо устаревшей идеи, вроде подарка? На тот случай, если из Федерации еще кто прилетит, понимаете? Парочку коклюшек выменять надо, а то без них антиграв не работает.

Вы думаете — не прилетят? Планета отсталая? Прилетят, куда они денутся! С передовых-то их в шею гонят…

ВЕРОЛ КАТОРО

«Звездолет величественно удалялся. В алом пламени дюз таял медленный космос…»

Владимир Николаевич бросил рукопись на стол и впился а нее взглядом. «Вот бы чему растаять. И немедленно», — подумал он. Но рукописи было наплевать на его мысли, она спокойно разлеглась на столе, с достоинством демонстрируя свое заглавие: