Колкая малина. Книга четвёртая - Валерий Горелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что в искупленье от грехов
Для него, Блаженного, Господь её послал.
Она, его увидев на своём пути,
Будто повстречалась с собственной судьбой.
А те, кто взгляда от него не отвели,
Друг другу шептали, что рядом Святой.
Вчера и завтра
Мне крикнули из будущего: сильно не спеши,
И, наоборот, из прошлого торопят.
У меня перед глазами миражи,
И я боюсь, они меня угробят.
Вон он, из прошлого школьный звонок,
Он звенит страдальчески протяжно.
И твои белые банты наискосок,
А мне почему-то тревожно и страшно.
Меня прошлое толкает к выживанью
В каждодневной беспросветной суете.
Оно там откуда-то знает,
Что я не остался верен мечте.
А будущее — тайна без разгадки —
Без предупреждения заглядывает в дверь
И твердит, что если делаешь, то делай без оглядки,
А ему попробуй не поверь.
Оно всегда из сумрака глядит
И каждому свои сигналы посылает.
Оно не суетится и праздно не спешит,
И никого спешить не заставляет.
У каждого свои запасы жития,
Но мы на сцене одного театра,
И уже не помним, что было вчера,
И не представляем, какое будет завтра.
Выбор
Он казался очень перспективным,
Выгодным, широким и красивым,
А ещё по-голливудски эффективным,
И, конечно же, во всём благочестивым.
Она ночи не спала: боялась, уведут,
Завистницы на пятки наступали.
Ей самой хотелось съесть этот грейпфрут,
Но, оказалось, все завистницы давно с ним переспали.
Она была тропической жарой
И одновременно холодом полярным,
А он уже не очень молодой,
Но с золотом, хотя и самоварным.
Он думал, что его накормит красота,
И смотрел на неё, умирая от голода.
Он мечтал быть покорённым навсегда,
Но она уже обслужила полгорода.
Противно сидеть взаперти
И тем, кто ищет выгоду, и тем, кто утешения,
Но прежде, чем решиться куда-нибудь ползти,
Оставьте хоть немного места для сомнения.
Жизнь много разных предложит дорог,
Тысячу соблазнов и Благую Весть,
И ты сам себе напишешь эпилог,
Так как выбор всегда и для каждого есть.
Жертвоприношение
Беленький ягнёночек, как облачко небесное,
Создание прелестное и нежное,
Без единого пятна и прегрешения,
Потому и выбрано для жертвоприношения.
А ты уже своими ножками пошёл
И свой первый узелок ручками расплёл,
А каждый день стараешься ускориться —
Это в тебе уже взрослый хорохорится.
А рядом мама, как добрая фея,
И папина крепкая шея.
И ты не младенец, но ещё ребёнок —
В старый мир пришедший новый ребятёнок.
Ты ещё дитя природы,
Но немного утечёт воды,
И дни перестанут быть добрыми сказками
И окрасятся обеденными красками.
И много будет разных перекрёстков,
Узких тропок и торжественных подмостков,
Но свою дорогу глухой и незрячий найдёт,
Если она к Храму путника ведёт.
И куда бы ни манили, и что б ни обещали,
И какими бы речами уши ни ласкали,
Восстань и не сойди с этого пути,
А значит, в жертву сам себя не принеси.
Знаки и приметы
Кто вдохновенья ждёт среди берёз,
Где бормочут по весне тетерева,
Те воспринимают правдиво и всерьёз
Всё, от ворожбы до волшебства.
Им не нужны ни похвалы́, ни пониманье,
И им ничто не надо согласовывать.
Они священное имеют дарованье
Таинственные знаки истолковывать.
У них веер из перьев жар-птицы
И самые прекрасные пророчества
Для потерявшего себя, и для блудницы,
Во избавление от стыда и одиночества
Где любовь, там рядом полутьма,
Ведь роза не цветёт в полголовы.
Всегда измена — это горе от ума,
Но прозревают даже те, кто в забытьи.
У добра своё предназначение —
Оно укрощает стихийные бедствия,
А зло — это всего лишь изречение,
А точно не причина и не следствие.
За углом — цыганские гадалки и кликуши,
А вы всё лучшее скроите по приметам,
Ведь те остались за углом, а вы всегда снаружи,
И здесь в нежных чувствах доверьтесь поэтам.
Канотье
На гвозде висело канотье,
По легенде — это шляпа Шарля Азнавура,
Она учила быть хозяйкой в собственной судьбе,
А то, что происходит — всего лишь увертюра.
Она любила песню лебединую,
Цветущую сирень и колокольный звон,
Но если впадала в хандру беспричинную,
Под гитару пела старенький шансон.
Про первую весну и первое свидание,
Про последний школьный класс,
И главное в жизни — признание,
Которое бывает один раз.
Это была лирика конца шестидесятых,
Романтика костров и нежность танцплощадок,
Узеньких штанов и причёсок кудлатых —
В том времени был свой миропорядок.
Это был, конечно, городской романс
В исполнении парнишки-шансонье.
Это был из прошлого глубокий реверанс,
Как соломенная шляпа-канотье.
Сегодня целый мир в её репертуаре,
Когда она поёт, бомонд впадает в полусон;
А для себя она на простенькой гитаре
Исполняет старенький шансон.
Крылья
Пролитое шампанское пузырями пенится,
А пошлый анекдот никого не рассмешил,
Что тебе
