Князь Барятинский 5. Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это всё, конечно, весело, да только совершенно непонятно, каким образом мне дальше выстраивать свою жизнь. Продолжать учиться и играть в Игру, как ни в чём не бывало, уже не получится. Соответственно, нужно либо резко менять образ жизни, либо быстро находить этого страшного злодея и менять ему местами голову с задницей.
Второй вариант, само собой, предпочтительней. Благо и лето скоро, каникулы. Три месяца на решение вопроса. Если дурака не валять — этого более чем достаточно. На моей стороне, в конце концов, Тайная Канцелярия, а это чего-нибудь да стоит.
— Да так, шпана уличная привязалась, — отмахнулся я. — Не обращай внимания.
— Костя, не нужно относиться ко мне, как к ребёнку, — обиделся Мишель. — Это ведь как-то связано с тем… с той тайной операцией, да? И вообще, с твоей… службой?
— Угу, — только и сказал я. — Слушай, чем меньше ты знаешь — тем в большей безопасности будет твоя жизнь. Извини, что тебе пришлось во всём этом участвовать. Просто забудь. Больше подобного, я надеюсь, не повторится.
Пару километров в машине было тихо. Потом Мишель сказал:
— А может быть, я хочу, чтобы повторилось.
— Разверни мысль, — попросил я. — За рулём туго обрабатываю абстракции.
— Я не хочу прятаться, — твёрдо заявил Мишель. — Ты — мой друг. И если у тебя неприятности — значит, неприятности и у меня. Пусть я не многим смогу тебе помочь, но…
Я быстро обработал нехитрые вводные данные и понял чуть больше, чем Мишель хотел, чтобы я понял.
— Это из-за Полли?
— Что? Н-нет, — покраснел Мишель. — С чего ты взял⁈
Я вздохнул. Трудно было не догадаться. В больнице Полли была с ним — сама огнедышащая страсть. Но как только флёр подвигов Мишеля начал таять, внимание сделалось дежурным. И теперь Мишель хочет вновь совершить нечто героическое, чтобы разжечь пламя в глазах Аполлинарии Андреевны заново.
— Бесплатный совет, — сказал я. — Не нужно раскрывать всю душу нараспашку. Не нужно показывать девушке, что ты ради неё готов умереть сию секунду, и ничего, ценнее неё, в твоей жизни нет и быть не может. Даже если на самом деле это так и есть. Каким-то девушкам можно это показывать, Полли — ни в коем случае. Всё, чего ты добьёшься — польстишь её самолюбию. На какое-то время. Но довольно скоро твоё самопожертвование ей наскучит.
Возражений не последовало, однако в молчании Мишеля я ощущал нотки нетерпения. Он ждал, что я продолжу говорить. Что не делать — это понятно. Главный вопрос всегда в том, что делать.
А если бы я знал, что… Уж чем-чем, а методами кадрения красавиц никогда не заморачивался. Всю жизнь просто был тем, кто я есть — и каким-то непостижимым образом не испытывал недостатка в любви и ласке. Впрочем, для меня они никогда и не стоили слишком много. Моё нутро выжигала борьба, и кроме неё, у меня ценностей не было. Может быть, в этом и суть?
— Найди себе цель, — сказал Мишелю я.
— Что? — он наклонился ближе ко мне.
— Цель, — повторил я. — Закончить академию и пристроиться на хлебное местечко — это тоже, конечно, цель. Но она ничем не отличается от цели домашней скотины, которая тоже хочет сытно есть и спать в тепле.
— А если моя цель — Полли? — спросил Мишель.
— Ну, вот представь, что ты её заполучил. Дальше что?
Мишель промолчал. Похоже, до меня никто его на такие мысли не наталкивал.
— Человек без цели — застывшая картинка, — продолжил я. — Её рассмотрят — и выкинут. А человек, у которого есть цель, всегда в движении, всегда меняется. Вокруг такого человека сами собой собираются надёжные люди. Друзья. Любимые… Правда, есть и минусы: появляются враги. Те, кому твоя цель — поперёк горла… Но тут уж увы — врагов нет только у того, кто ничего не хочет и ничего не делает.
— А у тебя — какая цель? — спросил Мишель.
— Добиться того, чтобы этим миром и дальше управляли законы чести, — не задумываясь, ответил я. — Чтобы низкие и подлые люди оставались там, где им самое место — в грязи, со свиньями. А наверх поднимались те, кто этого достоин.
— Но ведь… в грязи, со свиньями — не только низкие и подлые люди, — осторожно возразил Мишель. — Там, в основном, те, кому не повезло родиться аристократами.
— А я не говорю, что моя цель — идеальный мир. Честно говоря, я вовсе не представляю себе мира, которым довольны все, без исключения. При любом раскладе кто-то будет недоволен. Да, это плохо, что ребята вроде тебя могут получить достойное место в жизни только благодаря случайному везению. Что с этим делать — я пока не знаю. Но хорошо знаю одно: если появится человек, чья жизненная цель окажется несовместима с моей, я выйду против него. И либо его убью, либо погибну сам.
Больше Мишель вопросов не задавал. Он погрузился в глубокие размышления. Должно быть, сейчас его хрупкий внутренний мир рушился, чтобы потом отстроиться вновь — в изменённом и усовершенствованном виде. Что ж. Бог в помощь, как говорится…
Мишель очнулся только когда я остановился возле знакомой больницы. Он встрепенулся и лишь сейчас задался вопросом:
— Кстати, ты так и не сказал! А что мы вообще должны сделать?
— Поговорить с одним хорошим человеком, — сказал я. — Да не дрейфь, ты его знаешь.
Я вышел первым, и тут же навстречу мне из дверей клиники вышла Клавдия. Если бы я был посторонним человеком и увидел её сейчас со стороны, её улыбка рассказала бы мне о наших отношениях не меньше, чем откровенная постельная сцена. К счастью, Клавдия вовремя заметила выбирающегося из машины Мишеля. Улыбку номер один мгновенно сменила улыбка номер два — более формальная.
— Константин Александрович, господин… Пущин. — Клавдия исполнила какое-то ритуальное полуприседание, название которого я всё никак не мог запомнить.
Мишель был очень смущён и обескуражен тем фактом, что фактически незнакомая девушка запомнила его фамилию.
— Доброго дня, Клавдия Тимофеевна — поприветствовал я Клавдию. — Мы, собственно, по делу. Я хочу пообщаться с Комаровым.
Кивнув, Клавдия тут же приняла исключительно деловой вид.
— С ним уже беседуют прямо сейчас.
— Вот как? — вскинул я брови. — А кто?
— Ну… — Клавдия поёжилась. — Вы понимаете. Люди, которым не принято задавать много вопросов.
— Витман?
Клавдия кивнула.
Я с тоской поглядел на припаркованные у входа чёрные автомобили. Мог бы сразу догадаться… Ну а чего я, собственно, ждал? Ясно, что для моего непосредственного начальника Федот Комаров — тоже свидетель номер один.
— Ладно, разберёмся, — вздохнул я и кивнул Мишелю: — Идём.
* * *
Сейчас подходы к палате Комарова охраняли не в пример лучше. Понадеялись не только на магическую блокировку. Меня, впрочем, узнавали и пропускали всюду. Меня вообще трудно не узнать. На Мишеля поглядывали с подозрением, но, поскольку он был со мной, ему тоже препятствий не чинили.
Возле самой двери в палату, правда, нам всё-таки заступил дорогу рослый плечистый дяденька.
— Нельзя пока, ваше сиятельство, — тихо сказал он. — Допрос идёт. Но скоро уж закончат.
Дверь, впрочем, была приоткрыта. Я прислушался и услышал голос Витмана. Допрос и в самом деле подходил к концу — раз даже дверь приоткрыли и глушилку сняли.
— Не могу понять вашего упрямства, господин Комаров, — устало говорил Витман. — Вы же взрослый человек, обладаете немалым опытом. Вам хорошо известно первое правило жизни на улицах: не переходить дорогу магам.
— Да нешто я вам дорогу перешёл? — ахнул невидимый Федот. Я так и представил, как он прижимает руку к груди и смотрит на главу тайной канцелярии честнейшими глазами. — Что вы, господин Витман, как можно! Я же весь ради вас…
— Прекратите паясничать. Я имею в виду мага, который заставил вас стрелять в господина Барятинского.
— Как есть — ничегошеньки не помню. Вот верите ли — как отрезало…
— Да я-то вам поверю. А вот поверит ли тот, другой маг, что у вас — как отрезало? Или же он предпочтёт устранить свидетеля — как только упомянутый свидетель успеет выйти из-под защиты тайной канцелярии? Зная методы работы этого человека, я готов поставить любые деньги
