Князь Барятинский 5. Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сделал над собой усилие и перестал гордиться. Тем временем Мишель принял решение и кивнул:
— Я согласен!
— На что же вы согласны? — ласково поинтересовался Витман.
— Согласен после допроса служить в Тайной Канцелярии.
Судя по лицу Витмана, он предполагал, что Мишель откажется.
— Молодой человек, — сказал Витман, — вы понимаете, что это — не просто почётная должность? Вы будете находиться в непосредственном подчинении у господина Барятинского, да и у меня тоже. И если завтра вам прикажут упаковать вещи и ехать во Владивосток — вы упакуете их и поедете. И будете там жить столько лет, сколько прикажут, чтобы в назначенный день и час передать за столом соль нужному человеку.
— Я готов! — Взгляд Мишеля только разгорался от увещеваний Витмана.
— О, Боже. Зачем? — простонал Витман.
Мишель посмотрел мне в глаза и сказал:
— Может быть, я пока и не могу придумать себе цель. Но цель — служение Родине — кажется мне одной из наиболее достойных! Я верю в перст судьбы. И если он привёл меня к этой развилке — я выбираю этот путь.
Наверное, Мишель сейчас представлял себе, как стоит на вокзале рядом с поездом «Санкт-Петербург — Владивосток», и его обнимает рыдающая Полли.
Закатывать глаза я не стал. В конце-то концов… Ну ведь правда — его жизнь, его выбор. По большому счёту — какая нахрен разница? На кладбище все надгробия выглядят одинаково уныло, служил человек в Тайной Канцелярии или в земской управе.
Может, Мишель, конечно, и пожалеет о сделанном выборе, и поплачет в подушку из-за того, что пути назад нет. Ну а на каком другом жизненном пути получится обойтись без сожалений?
— Тогда пошли, — хлопнул я его по плечу. — Считай это всё вступительным экзаменом.
* * *
Увидев меня, Федот растянул губы в улыбке, но, заметив Мишеля, тут же посерьёзнел.
— Ваше сиятельство, случилось чего? — спросил он вкрадчиво.
— Случилось, — вздохнул я. — Надо доставать из твоей черепушки те сведения, которые закрыли китайцем. А мой друг Михаил Алексеевич — специалист по гипнозу.
— Гипноз? — Федот хихикнул. — Эх, ваше сиятельство! Да не работает со мною это шарлатанство. Вот раз, помню, случай был — приехал в цирк гипнотизёр один, из Германии. Двух мужиков заморочил, одну бабу. Она, при всей своей фигурной комплекции, посреди арены стойку на руках сделала — так, что панталоны видать было. А потом ребята меня подговорили — иди, мол. Я и вышел. Гипнотизёр бубнит, бубнит себе — а мне хоть бы хны. Он тогда так и заявил — есть, мол, люди, не поддающиеся влияниям.
— Гипнотизёр-то, небось, не магом был? — спросил я.
— Скажете тоже! Чтобы настоящий маг — да в цирке выступал?
— Вот, — кивнул я. — А Мишель — маг, самый настоящий. У него ещё и уровень подрос, в свете последних событий. Если уж он меня в транс погружал — с тобой, думаю, как-нибудь справится.
Впрочем, оглянувшись на Мишеля, я усомнился. Эмоции, написанные на его побледневшей физиономии, были вполне понятны. Одно дело — я, всё-таки однокурсник, к тому же дружелюбно настроенный. И другое дело — Федот, незнакомый взрослый мужик, за которым, по словам Витмана, тянется пусть и не длинный, а всё же кровавый след. Слов Витмана Мишель слышать не мог, но окружение Комарова и самого Федота Ефимовича в действии — видел. Неудивительно, что завис.
— Всё, Мишель, — сказал я. — Давай. Работай.
Это был мой старый приём. Любое безумие исполнить куда легче, если назвать его работой. Рвануть отрядом из пяти человек на прорыв, когда все пути отхода перегорожены танками и бронетранспортёрами, плюс в воздухе снуют дроны? Работаем! Пробежать за ночь расстояние в пятьдесят километров, чтобы с утра обрушиться на врага? Работаем! Загипнотизировать матёрого уголовника и вытянуть из него секретные сведения, а потом на всю жизнь связаться с Тайной Канцелярией? Работай, Мишель!
Помогло. Мишель встрепенулся. Взял стул, уселся напротив Федота и уставился в его скептическую физиономию.
— Делай всё, что говорит Михаил Алексеевич, — строго сказал Федоту я. — Без выпендрёжа. Я ему как себе доверяю — и тебе советую.
Тут я, конечно, приврал. Как себе я в этом мире не доверял никому. Хотя бы потому, что ещё года здесь не провёл. Для того, чтобы доверять человеку как себе, нужно с ним хотя бы лет пять одной ложкой из одного котелка поесть. Морды друг другу побить. Из-за бабы поссориться. А потом из-под пуль друг дружку повытаскивать.
— Да понял я, понял, ваше сиятельство, — буркнул Федот. — Чего делать-то, а?
Скепсиса на его лице поубавилось, и Мишель воспринял это как отмашку.
— Ложитесь на спину, в удобное положение, — сказал он ровным голосом.
Федот подчинился, а я передёрнул плечами. Самому лечь захотелось — всё-таки больше суток не спал. Надо бы на что-то переключиться… Например, на окно. Я осторожно отодвинул занавеску и выглянул наружу. Ничего особенного как будто… Хотя… На столбе ограды сидела трёхцветная кошка и смотрела как будто точно на окна палаты Федота.
Как она туда забралась? Зачем? Чего смотрит? Паранойя у меня разыгралась, или же это интуиция лупит в набат изо всей дури?
Кошка меня отвлекла. Я вернулся сознанием к происходящему в палате в момент, когда Мишель говорил:
—… За этой дверью — тот вечер, когда вы стояли возле заброшенной бани и ждали нас. Как выглядит дверь?
Федот лежал на кровати, чинно сложив руки на животе, с абсолютно безмятежным лицом. Получилось? Или он просто послушно исполняет все предписания и сейчас нафантазирует себе дверь, за которой не будет ничего, кроме китайца?..
— Дубовая, — каким-то чужим голосом ответил Федот. Так, что я сразу понял — не придуривается. — С железными полосами. Железо ржавое. Ручка наполовину отломилась. Верхняя половина на месте, нижней нет.
— Хорошо, — поощрил Мишель, не теряя сосредоточенного выражения лица. — Откройте эту дверь.
Федот нахмурился, стиснул зубы, запыхтел, ёрзая по койке.
— Спокойнее, не волнуйтесь, всё хорошо, — сказал Мишель.
— Не открывается… Даже не шелохнётся. Обломком ручки — ладонь…
Правая рука упала на койку, и я вздрогнул, увидев на ней кровь. Кожа на ладони была разодрана.
Мишель вытаращил глаза. Видимо, такое в его гипнотической практике случилось впервые. Он посмотрел на меня. Я, поколебавшись, кивнул — мол, продолжай.
О том, что воспоминания Федоту заблокировали пусть и походя, но качественно, догадался. Так и что ж теперь — отступать при первых же трудностях? Тут, всё-таки, больница, ссадину уж как-нибудь залечат.
— В двери есть замочная скважина? — спросил Мишель.
— Есть… Заржавленная вся, — отозвался Федот.
— Значит, у вас должен быть ключ. Посмотрите по карманам.
Молодец Мишель, додумался!
Руки Федота мелко задрожали. В реальности он по карманам не шарил, но происходящее во сне всё равно бросало отблески сюда.
— Нет… — пробормотал Федот. — Нету ключа.
— Значит, он лежит где-то рядом. На полу. Смотрите внимательно, ключ точно есть.
Федот тяжело дышал, его лоб покрылся испариной. Чуть слышно скрипнула дверь. Я повернул голову и увидел замершего на пороге Витмана. Он весь обратился в слух. Я сделал жест — мол, молчите, что бы ни случилось, и Витман кивнул. Не дай бог выбьет Федота из транса — второй раз тот может и не согласиться. Впадёт в истерику, скажет — лучше уж в тюрьму сажайте…
— Ключ висит на стене, — пробормотал Федот. — На крючке.
— Опишите ключ, — зачем-то потребовал Мишель.
— Большой… Убить можно. Ржавый. Вензелями весь…
— Снимите его с крючка.
Возникла пауза, в течение которой Федот, видимо, снимал ключ. Потом он добавил к своим впечатлениям:
— Тяжёлый.
— Вставьте его в скважину и поверните.
Федот застонал:
— Не поддаётся!
— Приложите больше усилий.
Прямо у меня на глазах едва сочащаяся кровью царапина на ладони Федота начала буквально брызгать алой жидкостью на простыню.
— По-лу-ча-ет-ся! — проскрежетал Федот, и вдруг всё тело его расслабилось. — Открылась…
— Очень хорошо, — деловито сказал Мишель. При виде кровавых брызг он побледнел, но голос звучал по-прежнему ровно. Молодец. — И где вы теперь?
— Ночь. Двор-колодец. Та заброшенная баня. Дождь моросит… Я стою возле машины, жду его сиятельство. В руке револьвер.
Правая окровавленная ладонь сжалась так, будто стискивала рукоятку.
— Что происходит дальше?
— Мне страшно.
— Почему?
— Не знаю… Не мой страх. Будто снаружи откуда-то накатывает. Будто дышу страхом вместо воздуха! И деваться мне некуда. Грудь… грудь стискивает… Застрелиться?..
Рука Федота потянулась к голове.
— Вы не можете застрелиться, — спокойно сказал Мишель. Держался он отлично, я даже не подозревал
