Заложники обмана - Майкл Уивер

Мэри продолжала идти по Пятой авеню в толпе хорошо одетых и внушающих доверие людей, стараясь чувствовать себя такой же, как они. Порой ей это удавалось. Порой она в состоянии была вообразить себя частицей золотой американской мечты – как и любой из идущих рядом с ней по прекрасной золотой улице.

Но не сегодня. Любые сегодняшние мечты очень быстро начинали казаться всего лишь глупыми взлетами воображения. И она становилась тем, чем сама себя считала: тощим заморышем, руки словно спички, в душе страх перед чуланами, сломанными куклами и голодом. Страх перед тянущимися к ней жадными руками. Она даже боялась дышать – как бы не израсходовать весь воздух.

Я ребенок-банан. Я похожа на неспелый банан. Желтое смешано с зеленым. Спазмы в желудке.

Мэри Янг направилась было к отелю, но переменила намерение и отыскала платный автомат в вестибюле какого-то учреждения. Она нуждалась в информации, которой пока не имела, и позвонила Джимми Ли. Он знал или в крайнем случае мог очень скоро узнать все о чем угодно.

– Твой маленький гиацинт нуждается в очень большом одолжении, – сказала она ему на обычном для них обоих кантонском диалекте.

– Звуки твоего голоса приносят солнце в мою жизнь, – ответил Ли. – Что тебе нужно?

– Мне нужно все, что ты можешь узнать о женщине по имени Айрин Хоппер. – Мэри повторила имя по буквам. – Она погибла в авиационной катастрофе примерно девять лет назад.

– Откуда она родом?

– Из Нью-Йорка.

– Это была большая катастрофа со множеством жертв?

– Не думаю. Если я помню правильно, она летела на собственном самолете.

– Было ли напечатано в газетах сообщение о ее гибели?

– Да. Именно из газет я и узнала.

– Хорошо, моя радость, – сказал Ли. – Я все сделаю.

– Ты никогда не обманывал мои ожидания. Благословляю тебя.

– Я предпочел бы, чтобы ты меня любила.

– Ах, Джимми! Я всего-навсего пустая оболочка. Я только разочаровала бы тебя.

– Пожалуйста, – шепнул он. – Разочаруй меня.

– Когда мне позвонить тебе?

– В любой день и час.

Вечером они поужинали у себя в номере. Джьянни попросил, чтобы Мэри сделала заказ, и она превратила трапезу в целое событие – с шампанским, хорошим французским вином, а цыпленка “контадина” Джьянни нашел просто восхитительным.

– Жизнь в бегах ты, кажется, собираешься превратить в весьма приятное времяпрепровождение, – сказал он Мэри.

– Стараюсь делать все как можно лучше.

Она взглянула на счет, оставленный официантом.

– Дорого. Какие у нас отношения с министерством финансов? Мы же не можем пользоваться кредитными карточками.

– Никаких проблем. У меня куча наличных и пара чистых кредитных карточек на фальшивые имена.

– Прекрасно. – Мэри налила еще шампанского. – Теперь я могу радоваться по-настоящему.

По разным причинам оба они были сегодня в гораздо лучшем настроении, чем вчера. И смеялись, когда впервые увидели друг друга в замаскированном обличье.

– Я бы тебя ни за что не узнала, – сказала Мэри. – А ты меня?

– Не уверен, что захотел бы узнавать тебя под этим всклокоченным стогом волос, – ответил он.

Мэри немедленно сдернула с головы кучерявый парик и скрылась в ванной. А когда вернулась, ее собственные волосы были причесаны и сияли вокруг лица.

– Ты вовсе не должна была этого делать, – заметил он.

– А ты, как видно, немало знаешь о женщинах.

После ужина они достали из мини-бара бренди и устроились в креслах.

– Как ты провела день? – спросил Джьянни.

– Как ты советовал. Изменила внешность и переоделась, старалась казаться незаметной и не общалась ни с кем из знакомых. – Она поглядела на Джьянни поверх стаканчика с коньяком. – А ты? Удалось тебе что-то сделать для нас?

– Надеюсь, – ответил он и рассказал ей о встрече с Энджи и о том, что отец остался в живых и поселился в Питтсбурге под другим именем.

– И это означает?…

– Что завтра утром я еду в Питтсбург.

– И я тоже?

– Ни в коем случае. Там ты мне не поможешь.

– Я чувствую себя чертовски бесполезной.

– Придет и твой черед, – успокоил ее Джьянни; он понятия не имел, что она тоже начала действовать.

Вторую ночь подряд они лежали каждый на своей кровати в темноте.

– Это что, род помешательства? – спросила она.

Джьянни не нужно было спрашивать, какое помешательство она имеет в виду.

– Когда умерла твоя жена?

– Уже с полгода.

– Она долго болела?

– Да.

– А когда ты собираешься ее похоронить?

Джьянни ничего не ответил. Может, он поступал неправильно? Внезапно ощутив необходимость защищаться, он негодовал и по-настоящему злился на Мэри за ее вторжение.

– Я не собачонка с улицы, – донеслось до него из темноты.

– Я и не утверждал ничего подобного.

– Тут и утверждать не надо. Ясно без слов.

– Оставь это, Мэри. – Джьянни глубоко вздохнул.

– Не могу. А если я должна буду умереть вместе с тобой?

– Ну и что?

– Не хочу умирать вместе с тем, кто даже не знает меня.

– Тогда, во имя Господа, расскажи мне о себе. А потом, если мы не умрем, то хоть по крайней мере уснем.

Она несколько минут что-то обдумывала и заговорила ровным, бесцветным голосом:

– Я лгунья и интриганка с душой бродяги. Изгнанница, у которой никогда не было дома. Мой единственный друг – голодная трехлетняя азиатская девчонка с грязным лицом и закаканными штанишками, она живет в моей груди. Когда-нибудь, набравшись решимости и смелости, я перережу нам обеим глотки.

Тьма и тишина снова окружили их.

– Теперь ты меня знаешь, – проговорила Мэри. Джьянни не поверил ей ни на минуту.

Глава 12

Питер Уолтерс совершил утренний перелет из Неаполя в испанский приграничный город Андорру, взял напрокат машину и поехал вверх по дороге в буйную летнюю зелень Пиренеев.

Он остановил машину на краю уступа, обрывавшегося вниз на пять тысяч футов; отсюда хорошо просматривалась дорога сюда и любое транспортное средство, которое на этой дороге появлялось.

Минут через двадцать серый “мерседес” вывернул из-за скалы в нескольких сотнях футов ниже и затормозил после поворота. Питер посидел еще несколько минут, наблюдая за двигавшимися в обоих направлениях легковыми машинами и грузовиками. Потом он медленно съехал вниз и затормозил рядом с Томми Кортландом, своим связным.

Кортланд, высокий и стройный человек со светлыми редеющими волосами, скользнул в машину Питера. Улыбнулся:

– Рад тебя видеть, Чарли.

В течение года они встречались раз девять или десять и за восемь лет привыкли приветствовать друг друга кратко и одинаково. Кортланд всегда называл Питера его кодовым именем Чарли, многочисленные прочие клички значения не имели. Кортланд был родом из старой бостонской семьи и действовал под собственной фамилией. Он занимал официальную должность торгового представителя при посольстве в Брюсселе, и должность эта служила ему прикрытием как резиденту ЦРУ. Кортланд был единственной живой связью Питера с Компанией, но даже он не должен был знать, кто такой Питер на самом деле, где он живет и чем там занимается.

– Ты великолепно сделал дело в Загребе, – сказал Кортланд, передавая Питеру простой заклеенный конверт с гонораром в немецких марках. – Поздравляю.

Питер, не распечатывая, сунул конверт в карман.

– Не слишком чисто, – ответил он. – Включились сирены, а я о них заранее не знал и потому не перерезал провода.

– Это дела не испортило.

– Вот как? Ты все-таки скажи злосчастным ублюдкам, что я едва унес оттуда свою задницу.

Кортланд промолчал.

– Дело в том, что я должен был знать: Это самая натуральная безответственность.

– Такое иногда случается.

– Но не со мной.

Кортланд поглядел на Питера светлыми глазами уроженца Новой Англии.

– Не стоит подчеркивать разницу между тобой и нами. Ты тоже можешь ошибиться разок.

– Но не так, чтобы из-за этого погиб десяток людей.

Питер смотрел на горы, затуманенные расстоянием. Сначала они казались зелеными, потом голубовато-пурпурными и наконец превратились в серую массу на горизонте. Кортланд тронул его за руку и вернул к действительности.

– Есть новости, – сказал он. – Мы беремся за Абу Хомейди.

Питер молча посмотрел на связного. Ощутил холодок внутри.

– Этот ужас в Амстердаме вынудил принять решение, – продолжал Кортланд. – Вся семья нашего консула. Трое маленьких детей и жена. Почти нечего было собрать с тротуара.

– Это четвертый случай. Я уже после первого говорил тебе, к чему оно идет. Вы должны были уничтожить гада тогда же.

– Это было непросто, Чарли. И сейчас оно непросто.

– Чепуха! Тем временем вы потеряли почти три сотни человек, которые могли бы жить до сих пор.

– Это несчастье.

Питер старался подавить возмущение. От усилия он даже вспотел.

– Мы действуем не в вакууме, – умиротворяюще заговорил Томми Кортланд. – Ты вспомни. Вначале мы даже не были уверены, что это дело рук Хомейди. Потом начались мирные переговоры, и мы не могли идти на риск сорвать их. А после этого возникла надежда, что Сирия передаст его нам для суда.