Цветы тянутся к солнцу - Лябиба Ихсанова

Матали еще надеялся отыскать Абдуллу. Он ухитрялся поглядывать по сторонам и вдруг замер: к дамбе подвезли пушку. Самую настоящую пушку, такую, какую они видели в казарме.

Матали стал разглядывать пушку. Но тут полено, поданное Газизой, упало на песок, и сразу же раздался сердитый окрик:

— Чего рот разинул? Давай шевелись! А не то шпарь отсюда, не вертись под ногами!

Теперь, уж конечно, никакая картошка не смогла бы выманить Матали из цепочки. Он быстро подхватил упавшее полено, передал его парню, подхватил другое, поданное Газизой, и работа опять наладилась. Но пушка по-прежнему занимала внимание мальчика. И тут как раз кончились дрова, и, пока переходили к другой поленнице, цепочка оборвалась.

— А зачем эта пушка? — воспользовавшись передышкой, спросил Матали у соседа.

— А ты что, не знаешь? Буржуев бить! — ответил тот, даже не обернувшись.

— Каких буржуев?

— Да всех подряд.

— А когда же их бить будут?

— А вот сейчас наведут да и начнут.

И, словно в подтверждение этих слов, раздался сильный взрыв, как будто гром прокатился над городом.

Газиза подняла голову, отыскивая глазами грозовую тучу. И Совенок тоже пошарил глазами по небу. В эту секунду ребята забыли, что уже был октябрь и что с туч, вспухших, как пышные перины, может сыпаться только белый снег, а не огненные стрелы молний.

— Не туда смотрите, ребята, — сказал парень, громко рассмеявшись. — Вон куда смотрите, на ту гору. Казармы видите? Вот оттуда и бьют. А сейчас и мы ударим. Не боитесь? — И парень посмотрел на пушку.

Конечно, ребята не боялись. Войны они еще не знали. Не видели крови и смерти. Здесь, где на каждом шагу были люди, чего же бояться? А пушка? Ну ударит. Так не по ним же, а по буржуям. И хорошо, что ударит. Так им и надо!

Ребята еще проворнее принялись передавать поленья, но тут подошел какой-то солдат с серьезным лицом. Он заметил ребят и сказал строго, так, как говорят взрослые, чтобы не повторять дважды:

— А ну-ка, помощники, марш отсюда! Вам тут делать нечего, особенно девчонкам…

— Дяденька, а мы не боимся, — попробовала было возразить Газиза, но солдат сгреб их всех троих в охапку и сказал уже помягче:

— Вы-то не боитесь, я за вас боюсь. Бегите отсюда, ребята, пока не поздно. Здесь бой будет. Бой, понимаете? — И он ласково подтолкнул их по направлению к дамбе.

Оставаться дольше на берегу ребятам уже было невозможно. Они пошли не спеша, часто оборачиваясь, то и дело оглядываясь назад. Потом Газиза и вовсе повернулась, пошла спиной вперед и шла так, глядя на пушку, пока больно не ударилась о камень.

— Ой! — вскрикнула она и, помолчав немного, предложила: — Пошли домой, ребята. Отсюда нас все равно прогонят.

— Пошли, поели картошечки с маслом, теперь и домой можно, — пошутил Матали.

— Вкусный завтрак получился, да не больно сытный, — поддержал Совенок и, достав из кармана картофелину, размахнулся и бросил ее в сторону реки.

— Да ты что? — крикнул Матали и, проследив за полетом картофелины, упавшей возле самой воды, бросился к речке, подхватил картофелину и вернулся к ребятам, на ходу обтирая полой бешмета песок со своей добычи…

— Я ее сырую съем, — сказал он и с хрустом откусил большой кусок.

— Смотри, — обернулся к Газизе Совенок, — как яблоко ест. А ты так можешь?

— Нет, — сказала Газиза, поморщившись, и вдруг заметила дымок над дамбой.

Она быстро взбежала по склону, обогнав товарищей, и крикнула радостно:

— Вот там горит костер. Пойдемте туда, ребята, там и испечем картошку.

Второй раз приглашать товарищей не пришлось. Они быстро поднялись на дорогу, а минуту спустя уже сидели на той стороне дамбы возле догоравшего костра.

Здесь на просторном пустыре за огородами Адмиралтейской слободы людей обычно не бывало. А сегодня и тут собрался народ. Поменьше, чем у реки, но все-таки тоже очень много, и, так же как у реки, они что-то копали, что-то таскали, жгли зачем-то костры…

Тот костер, у которого присели ребята, уже и не дымился. Тут все дрова давно прогорели, но угли еще тлели, и от них шел приятный жар.

Подобрав палочки, ребята разгребли золу, выкопали ямку в горячей земле, сложили туда картошку, присыпали золой, а сверху нагребли крупных углей, еще красных внутри, но уже подернувшихся белесым пеплом.

Покончив с этим делом, они уселись, ожидая, когда поспеет «завтрак». И как раз в это время новый залп грянул над городом.

Ребята тревожно переглянулись. Газиза, словно угадав мысли товарищей, сказала спокойно:

— Ничего, ребята, не страшно. Если не сможем вернуться, пойдем к Закире. Там и заночуем…

Еще с утра движение по дамбе было меньше, чем обычно, а к полудню оно совсем прекратилось.

Подъехал трамвай. Остановился. За ним подъехал второй и тоже остался тут. Пассажиры вышли из вагона и, ворча, пошли к Адмиралтейской слободе. Больше некуда было идти. На той стороне дамбы, возле кремля, прохаживались юнкера с винтовками и никого не пускали. Кое-кто пошел все-таки, но все равно и им пришлось вернуться.

Ребята тоже остались на этом конце дамбы. Они бы могли, конечно, и на тот конец пробраться. Их бы юнкера не задержали. А только зачем идти? Гапсаттара, конечно, ждут дома. Даже, пожалуй, и поесть оставят чего-нибудь, как бы поздно он ни пришел. Был однажды случай, когда они с Матали вместе до поздней ночи пробродили по городу. А Совенка тогда даже и не поругали. Наоборот, мама даже обрадовалась, когда он пришел.

Для тетки Сабиры — для нее все равно: есть Матали на свете или нет его. Ей была бы мука на лепешки да побольше бы платили покупатели. Она беспокоиться не станет. Вот если бы отец был дома, тогда другое дело, а так и идти домой нечего. Особенно после того, что было вчера…

И Газизу тоже дома не ждут. Она, когда уходила, сказала маме, что пойдет к сестре Ханифе.

Ребята, обжигая губы, съели картошку и решили вернуться к речке, посмотреть, как там готовятся к бою.

А к бою готовились. За штабелями дров стояли где пушка, где пулемет. В окопах, вырытых в песке, лежали солдаты с винтовками.

Ребята думали, что кто-нибудь знакомый встретится здесь, на берегу, но так никого и не нашли.

Наконец обегав весь берег, они поднялись на дамбу и пошли к Горбатому мосту. Тут им встретился отряд мужчин с винтовками. Но это не солдаты шли, а, должно быть, рабочие с фабрики. У всех были серьезные лица! Шли молча, кто в фуражке, кто в картузе, кто в шапке. На одних были пальто, перетянутые ремнями, на других — бешметы. Люди шли, старательно отбивая шаг, по гулким доскам моста. Ребята затаив дыхание проводили их взглядами и только тут по-настоящему поняли, что близится время боя.

Когда дружная троица добежала до алафузовской фабрики, ворота там были раскрыты настежь. Какие-то люди, и мужчины и женщины, торопливо выходили из ворот и спешили куда-то. Другие заходили в ворота и в двери.

Все громко переговаривались на ходу, и разобрать, что тут творится, было совершенно невозможно.

Ребята постояли, посмотрели, послушали и решили наконец зайти во двор фабрики. И только зашли, услышали знакомый голос Ханифы:

— Газиза, сестренка, ты что здесь делаешь?

Газиза обернулась. Она сразу узнала сестру, бросилась к ней и тут заметила, что Ханифа сегодня совсем не такая, как всегда.

И не в том было дело, что на плече у нее висела тяжелая сумка, и не в том, что на рукаве была повязка с красным крестом. Лицо у Ханифы было каким-то новым, радостным и серьезным в одно и то же время… И голос звучал взволнованно и громко, не так, как всегда.

— Что это? Почему у тебя крест на руке?.. — спросила Газиза, тронув повязку.

— Да подожди ты с крестом. Ты скажи, как сюда попала? Смотри, достанется тебе от отца!.. — перебила сестру Ханифа.

— Не достанется. Я у мамы отпросилась, — сказала Газиза и снова потрогала крест на повязке. — Отпустили меня.

— Правда отпустили? — спросила Ханифа и добавила серьезно: — Скоро начнется бой. Солдаты и рабочие будут сражаться с буржуями, а мы будем раненых перевязывать. А крест — это знак, чтобы все видели, что мы — сестры милосердия.

— А можно, и я пойду с вами перевязывать?

— Да что ты, дурочка! Это дело не детское. Нас целый месяц учили, да и то я не знаю, справлюсь ли?..

Тут кто-то позвал Ханифу.

— Иду, иду! — крикнула она. — А ты иди прямо к нам. Там Закира с Лидой. Поешьте и сразу спать ложитесь. Я сегодня домой не приду. Ну, ступай. — Ханифа поцеловала сестренку и побежала. — Ой смотри, достанется тебе дома! — крикнула она и затерялась в толпе.

Неспокойное время, и на сердце материнском неспокойно. Как там Закира с Лидой? Не случилось ли чего? Одни сидят дома, а ведь совсем еще дети. Девочки, конечно, рассудительные, да ведь такое кругом творится, что и не всякий взрослый разберется. А тут еще и Газиза там с ними. И как мать не побоялась ее отпустить? Осталась она с Закирой или домой побежала? Сходить бы туда, одним глазком посмотреть, как они там? Время позднее. До утра не выберешься… Рассудив так, Ханифа решила все-таки сбегать домой.