Интеллигент и две Риты - Екатерина Вильмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Захар? Привет.
– Привет, но я сейчас не могу говорить, извини, бога ради! Я в лаборатории. Как освобожусь, позвоню.
И он отключился.
Черт, а мне так надо было с ним поговорить… И, кстати, особой радости в его голосе не было. С другой стороны, в лаборатории наверняка он не один, а при сотрудниках особо ликовать он не станет. И все равно обидно. А может, его женщина с ним работает? А тут я… ладно, поживем – увидим.
Он позвонил уже после десяти вечера.
– Рита, извини, я просто не мог говорить… Ты что-то хотела мне сказать?
– Да нет… Только хотела услышать тебя. У меня был тяжелый день.
– Ну, извини.
Голос звучал сухо.
– Я устала, Захар. И хочу спать.
– Доброй ночи.
И он повесил трубку.
Что за черт! А ведь он больше не позвонит… Да, скорее всего, эта его баба работает вместе с ним, он ее начальник, и она привыкла ему подчиняться, жить, ориентируясь на его привычки, а я о них вообще ничего не знаю…
Устала она! Обидчивая, стало быть. Значит, дура! А зачем мне дура? Да, она очень красивая, но к красоте быстро привыкаешь, перестаешь ее замечать, а с дурой чем дальше, тем хуже. Значит, к чертям и ту и эту Риту. Не мое, видно, имя. Ну и к лучшему!
Серия опытов, проведенных в его отсутствие, показала, что направление выбрано верно, и это радует.
Часть 2
– Ну что ж, Маргарита Сергеевна, бывает! Примите мои соболезнования, – с ехидной усмешечкой проговорил прокурор. – Сдается мне, это ваш первый проигрыш?
– Да! А вы и рады? Засадить невиновного человека на десять лет – милое дело! – с трудом сдерживая ярость, выдавила из себя Рита.
– Не все же вам победу праздновать! И он, ваш подзащитный, несомненно виновен, вам же не удалось доказать обратное. Всего наилучшего, госпожа Ольшанская!
А пошел ты, про себя сказала Рита.
– Будете подавать апелляцию?
– Не сомневайтесь, обязательно подам.
– Да без толку!
– Это мы еще посмотрим.
– Зря хорохоритесь, госпожа Ольшанская. Учитесь проигрывать с достоинством. Всех благ!
И он удалился, очень собой довольный.
Рита вышла из здания суда в состоянии близком к отчаянию. Как такое могло произойти?
Позвонил Арсений.
– Ритуля, может, встретимся?
– Ох нет! Надо домой…
– Неужели проиграла процесс? – странным образом догадался он.
– Представь себе, проиграла! Но я этого так не оставлю! Я землю с небом сведу, а его вытащу!
– Послушай, давай все-таки встретимся, ты мне все расскажешь, вдруг я смогу чем-то помочь? Как-никак, пресса многое может, четвертая власть все-таки.
– А в самом деле… Ладно, тогда через полчаса в нашем кафе.
Она села в машину и закрыла глаза. Надо несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не разреветься. В конце концов, рано или поздно это должно было случиться. Невозможно всегда выигрывать. Однако именно сегодня никак нельзя было проиграть. Это тот не слишком частый случай, когда я твердо убеждена в невиновности своего подзащитного. Его элементарно подставили… А вдруг Арсений и впрямь чем-то поможет? У него столько связей в самых разных кругах, в том числе и криминальных… И сейчас, с появлением Тверитинова, он будет землю носом рыть. Кажется, он меня любит и очень боится потерять… А Тверитинову, видно, головку напекло на израильской жаре, а как в Москву вернулся, быстренько охолонул. Ну и черт с ним!
Рита достала косметичку, привела в порядок лицо и прическу. Надо выглядеть на все сто, но с глубокой печалью во взоре…
Когда она добралась до «Венского кафе» на Рижской, Арсений уже ждал ее.
– Привет, красавица! Что, облом?
– Еще не вечер. Я подаю апелляцию.
– Валяй, рассказывай! Я уже заказал тебе венский шницель со спаржей и твои любимые блинчики с апельсином.
– Спасибо, Арсюша, очень мило с твоей стороны.
Ишь как старается, можно сказать, из кожи вон лезет!
– Рассказывай, Ритка, тебе легче станет.
– Пожалуй, ты прав! Так вот, меня наняла одна женщина, возлюбленная моего подзащитного, и она заявила, что ту ночь, когда было совершено преступление, убийство, этот человек, некто Гурьев, провел у нее. И я голову дам на отсечение, что она не врет. Показания ее и обвиняемого сходятся ровно в той степени, чтобы не вызывать подозрений в предварительном сговоре. Да у них и не было возможности сговориться. И я построила защиту именно на этом алиби…
– А она что, на суде отказалась от своих показаний? – догадался Арсений.
– Именно! Краснела, бледнела, кусала губы, прятала глаза, но твердо отказалась. Нормальный судья понял бы, что она врет, направил бы дело на доследование, а этот козел Бурмакин просто вынес обвинительный приговор. То ли его пробашляли, то ли ему так проще…
– А эта баба сама к тебе обратилась?
– Сама! Да еще как умоляла меня взяться за это дело, рыдала, клялась-божилась…
– А чем она мотивировала в суде отказ от прежних показаний?
– Тем, что она, дескать, поддалась на уговоры сестры возлюбленного подтвердить его алиби, а сейчас Господь ее вразумил… мол, она только на суде узнала, как было на самом деле. Она думала, там какая-то ерунда, а оказалось убийство с отягчающими, и покрывать жестокого убийцу Господь ей не позволяет.
– Вот же сука!
– Я ее спросила, зачем она это сделала. Молчит. Глаза прячет. Я думаю, ее заставили, запугали. Но надо было видеть лицо этого бедолаги, когда она несла всю эту чушь…
– А он вообще кто?
– Врач, военный хирург, причем классный, все говорят. А жертва была зарезана скальпелем.
– И ты уверена в его невиновности?
– Я – да!
– На каком основании?
– Перечисляю по пунктам: во-первых, интуиция, во-вторых, алиби. Я ни на секунду в этом алиби не усомнилась. В-третьих, личность обвиняемого.
– Ну, по крайней мере два пункта из трех все-таки достаточно субъективны и, следовательно, сомнительны.
– Какие?
– Интуиция и личность обвиняемого. Это чисто субъективные вещи, согласись. А вот алиби… Этот хирург ее любовник?
– Да.
– И тот факт, что она сама тебя наняла. Хотела бы с самого начала утопить мужика, не стала бы рыпаться. А вот скажи, у нее есть дети?
– Нет, детей нет. Я понимаю, к чему ты клонишь. Нет ни детей, ни стареньких родственников, она, как говорится, одна-одинешенька. Но чем-то ее все же запугали…
– Значит, надо заняться этой бабой, найти уязвимое место. Я этим займусь.
– Спасибо, Арсюша, я тоже не собираюсь сидеть сложа руки.
– Конечно, одно дело адвокат, и совсем другое – журналист. Пойдем разными дорожками, авось побольше узнаем. А в результате встретимся в одной точке.
– Надеюсь! И тогда я сумею посадить в лужу и Бурмакина, и Дубовика.
– А Дубовик кто?
– Прокурор. Редкая скотина! Это, Арсюша, все очень мило, но, как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Придется несчастному мужику еще посидеть…
– А ты, часом, в него не влюбилась, в хирурга этого?
– С ума сошел!
– Ах да, ты же теперь влюблена в Тверитинова…
– Да нет, мне просто на минуточку показалось, не бери в голову.
– Тогда, может, поедем ко мне?
– Нет, Арсюша, извини, у меня нет сил, хочу только до дому добраться.
– Ладно, я понимаю.
… Уже идя к дому от стоянки, Рита вдруг подумала: а что, собственно, произошло между мной и Тверитиновым? Чушь какая-то, о которой и вспоминать неохота. Он меня разве чем-то обидел? Ну занят человек был, не мог на работе расточать любезности по телефону, и что тут такого? Просто я избалованная бабенка, а сегодня мне здорово дали по кумполу, и нечего все валить на других. Сама виновата. Доверилась клиентке, не была готова к поражению. И вдруг сказала про себя: не желаю еще и Захара терять! И тут же достала мобильник.
– Алло! Захар?
– Рита? Рад тебя слышать. Мне показалось, что ты на меня в обиде?
– Нисколько, Захар! Просто я тоже была жутко занята. Знаешь, я сегодня первый раз в жизни проиграла процесс.
– О! Сочувствую! Может, увидимся?
– Когда?
– Сегодня.
– Нет, Захар, сегодня я в раздрызге.
– А завтра вечером? Скажи, ты готова пойти со мной на день рождения к моему сотруднику? Мне было бы приятно там появиться с такой красивой женщиной.
– Это будет в ресторане?
– Нет-нет, дома. К нему приехала мама из Питера и обещает какой-то невероятный стол. Сам Армен чудесный парень…
– Уговорил! Пойду! Я очень-очень хочу тебя видеть.
Он как-то смущенно хмыкнул.
– Я тоже буду рад! Тогда я заеду за тобой… Нас ждут к семи…
– Нет, давай лучше я за тобой заеду. По крайней мере сможешь выпить за здоровье своего сотрудника, а я алкоголь плохо переношу.
– О, как ты великодушна! С удовольствием принимаю твое предложение. Скажи, ты очень расстроилась из-за проигранного дела?
– Если честно, очень. Тем более, что я абсолютно убеждена в невиновности своего подзащитного. Но я за него еще поборюсь.
– Это правильно! Ты молодчина, и у тебя все получится.
– Спасибо, Захар, – чуть ли не до слез растрогалась Рита.
