Больше, чем страх - Ричард Пратер

— «Синие», давай! — чтобы выглядеть как можно естественней, заорал я и крепко выругался.

Мой вопль на английском привлек внимание мексиканца с баками. Он поднял глаза, бросил взгляд на восьмой ряд, откуда только что прокричали, но меня, к моему сожалению, так и не заметил.

Тогда я отчаянно замахал руками и завопил:

— Azule! Azule![21]

На этот раз мой крик потонул в общем реве бесновавшихся на трибунах болельщиков. Мне уже начало казаться, что общий порыв страстей в зале захватывает и меня. Между тем человек с длинными баками все еще стоял напротив меня, и нас разделяло расстояние не более двадцати пяти футов. Тут я вспомнил о пленке, которую предусмотрительно засунул за ремень, и проверил, не свисает ли ее свободный конец с моих штанов, словно отстегнувшаяся подтяжка. Нет, все оказалось в порядке, кинопленка не выглядывала, а небольшое вздутие от бобины на брюках вряд ли было заметно. Тем не менее я все же решил перестать кричать и прыгать.

Заметив, что человек с баками смотрит в мою сторону, я помахал рукой одетому в белый халат и красную кепку букмекеру, дав понять, что хочу сделать ставку. Услышав, что текущая ставка сто к шестидесяти, я крикнул ему «azule» и, вытащив из бумажника шестьдесят песо, помахал банкнотами. Букмекер, выведя на квитанции цифру шестьдесят, вложил ее в белый теннисный мячик и бросил его мне. Вынув бумажку из мячика, я сунул в его прорезь деньги и кинул мячик обратно букмекеру.

Тот ловко поймал его на лету, а я снова закричал:

— Azule!

Тем временем мой преследователь, стиснув зубы так, что заходили желваки, продолжал всматриваться в лица сидевших в восьмом ряду зрителей. Я провел ладонью по лбу и к своему удивлению обнаружил, что он влажный от пота. Табло уже показывало счет 29 — 27. «Серых» от «синих» теперь отделяло два очка. Болельщики, как и прежде, продолжали орать и делать ставки. В этот момент я увидел, как белый мяч, взлетев в воздух, ударился в щит и отскочил от него. Игрок команды «синих» взмахнул сачком, чтобы его поймать, но промахнулся. Счет стал 30 — 27. Победили «серые». Я бросил свою квитанцию на пол.

Часть болельщиков, желая, видимо, перед следующей игрой размять ноги или утолить жажду, стала покидать зал.

— А где здесь бар? — спросил я своего соседа слева.

Тот задумчиво сдвинул брови.

— Mande?[22] — переспросил он.

— Cantina. Licores.[23]

— Alia у a la derecha[24], — улыбаясь и кивая, ответил сосед и указал на выход.

Затем, описав рукой полукруг, он дал понять мне, чтобы я после выхода из зала свернул направо.

— Gracias, — поблагодарил я его, поднялся и направился в бар.

Заметив меня, человек с баками кинулся за мной. У выхода он оказался раньше и, перегородив мне дорогу, глядя в глаза, поднял руку и произнес:

— Momentito, сеньор.

Я остановился, а он, продолжая что-то говорить по-испански, как бы невзначай провел рукой по пиджаку как раз в том месте, где у меня висел револьвер. Видимо поняв, что у меня с собой «пушка», он резко отдернул руку.

— Mande? — сморщив лицо, спросил я. — Turista.

Мимикой и жестами я дал ему понять, что стоящий перед ним turista не понимает по-испански. Не знаю, понял ли он или нет, но мне хотелось выглядеть простоватым иностранцем, пришедшим поглядеть на мексиканскую игру. Тем не менее он оскалился в улыбке, обнажив при этом ряд нижних зубов. Я заметил, что губа у него была рассечена. Моя работа, с гордостью отметил я. Давая понять, что разговор окончен, я кивнул ему и, сделав резкий шаг вперед, умышленно наткнулся на него. Под его пиджаком находился твердый предмет. Несомненно, это было огнестрельное оружие.

— О, черт! — воскликнул я. — Простите ради Бога.

Мексиканец хитро прищурил глаза, а я, обойдя его, прошел в бар и на радостях пропустил пару порций горячительного. Постепенно люди из бара стали расходиться, и я, не заметив поблизости ни человека с баками, ни его приятеля, вышел через центральный вход, поймал такси и сказал водителю, чтобы он отвез меня на улицу Кабаллито. Оказавшись на Кабаллито, я пересел в другую машину, добрался до Сан-Хуан де Летран, и, убедившись, что «хвоста» за мной нет, остановил третье такси, и назвал шоферу адрес сеньоры Лопес.

Подъехав к особняку генерала Лопеса, я переложил бобину с фильмом в карман пиджака и позвонил в дверь. Через минуту на пороге появилась хозяйка дома. Там, в тюрьме, она своим внешним видом и манерами произвела на меня сильное впечатление, но сейчас сеньора Лопес выглядела просто королевой. Многие из настоящих графинь не годились бы ей и в подметки. Высокая, грациозная, держа корпус прямо, она стояла в темном проеме дверей и спокойно смотрела на меня. Я удивился, что она не набросилась на меня с расспросами, а только тихо произнесла:

— Мистер Скотт, проходите, пожалуйста.

Я вошел в дом. Проходя мимо графини, на которой было шелковое серое платье, я ощутил легкий запах дорогих духов.

— Вам что-нибудь удалось для меня сделать? — наконец спросила она.

— Да, сеньора. Кое-что, — ответил я и, вытащив из кармана пиджака бобину с пленкой, протянул ей.

На ее лице появилось удивленное выражение.

— Благодарю вас, мистер Скотт. Огромное вам спасибо. Просто не могу поверить, как вам... удалось ее раздобыть. Где она была? Вы знаете, кто ее...

— Об этом я умолчу, если не возражаете. Во всяком случае, пока, — прервал я сеньору Лопес. — Но очень возможно, графиня, что это не единственный экземпляр вашего фильма. Вероятно...

— Графиня? — удивилась она.

— О, простите. Я оговорился.

— Так меня называет Амадор, но я не возражаю. Это намного лучше звучит, чем сеньора, — с улыбкой сказала она, и тут я обратил внимание на необычайно длинные черные ресницы, которые обрамляли ее огромные карие глаза. — Проходите. Не стоять же нам у дверей, — сказала графиня и, взяв меня под руку, повела по длинному, застланному ковром холлу, в который выходили по меньшей мере четыре двери.

Проходя в одну из них, я ощутил тепло ее руки. Надо сказать, что руку мою она сжимала несколько крепче, чем следовало бы для такого случая. Графиня щелкнула выключателем, и комнату залил яркий свет. На фоне ослепительно белых стен я увидел массивную мебель из дорогих пород дерева, в углу стояло пианино, а справа — огромных размеров тахта темно-бордового цвета. У стены напротив располагался небольшой бар.

— Не хотите выпить, мистер Скотт?

Тут я подумал о Бафф и ее отце.

— К сожалению, должен отказаться, сеньора, то есть графиня, — ответил я и увидел на ее лице улыбку. — У меня еще куча дел.

Я огляделся, в надежде найти телефонный аппарат, но его в комнате не было.

— Нет-нет, — возразила графиня. — Хоть что-то я все-таки должна от вас услышать. Хотелось бы узнать, что ждет меня завтра или на следующий день. Пропустите рюмочку и расскажите, как достали пленку.

— Тогда только одну, но не больше. Хорошо?

Сегодня вечером я уже не менее шести раз прикладывался к спиртному, и мне совсем не хотелось перебрать. Волнения мои прошли, напряжение спало, и теперь я чувствовал себя вполне комфортно. Я присел на тахту, а буквально через минуту графиня подала мне высокий стакан с ромом и бутылку минеральной воды «Техуакан». Прислонившись затылком к мягкой спинке тахты, я начал вспоминать подробности моих вечерних злоключений. Едва я успел пригубить ром и запить его минеральной водой, как графиня, до этого кругами ходившая возле меня, вдруг произнесла:

— Мистер Скотт, как вы думаете, на этом мои неприятности закончились?

— Честно говоря, я так не думаю. Должны быть копии фильма. Не знаю ни где они, ни у кого они. Правда, мне кажется, это можно прояснить, но обещать вам ничего не могу.

— А вы сами... — начала она и на секунду прервалась. — Вы видели этот...

— Нет, — поспешил ответить я и отпил еще рома. — Нет, графиня.

— Почему вы тогда уверены, что это именно тот фильм?

— А я... хм... — невнятно произнес я, и, желая замять вопрос, вновь глотнул рома, и запил его «Техуакан».

Не мог же я рассказать ей, что хитростью проник в публичный дом и выкрал пленку буквально из-под носа ее мужа.

— Я совершенно в этом уверен. Да, совершенно.

— Мистер Скотт, мне необходимо самой в этом убедиться. Скорее всего, этот фильм сегодня должны были предложить моему мужу.

Она именно так и сказала — «предложить», а не «показать». Я был так поражен ее хладнокровием и мягким тоном, с которым графиня произнесла эту фразу, что у меня по спине пробежали мурашки.

Я допил свой ром и тут заметил стоявший на подставке кинопроектор. Это был уже второй проектор, который я сегодня лицезрел.

Графиня поймала мой удивленный взгляд:

— Я купила его сразу же, как получила первую пленку. Хотела знать наверняка, чем меня шантажируют.

— Да, понимаю, — откликнулся я. — Что ж, весьма разумно.

— Так что с его помощью можно проверить, тот ли фильм вы достали или нет.