Сердце Эрии - Эйлин Рей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эскаэль он ничего так и не рассказал. Она ненавидела родившую ее женщину за слабость, за то, что той не хватило храбрости вспороть собственный живот, когда она понесла от своего мучителя.
Викар боялся, что, узнай сестра правду, ее ядовитая ненависть падет вуалью и на него.
Выбравшись из темницы, юноша миновал главный зал и неожиданно столкнулся с Эскаэль. Она застыла перед массивными дверьми, высеченными из цельного куска лазурного мрамора, и не сводила с них сосредоточенного взгляда.
Сколько Викар себя помнил, эти двери оставались заперты.
Проклятие, напетое ведьмами, настигло шинда под светом солнца, заострив и воспламенив лучи, что касались бесцветной кожи. Те, кто успел скрыться и сумел выжить во мраке ночи, посвятили свои жизни поискам ключа, способного отпереть смертельную ловушку, в которую шинда отныне были загнаны дневным светом. Они собирали все, что обладало Силой: зачарованные артефакты, реликвии ушедших богов, фолианты, исчерченные мертвыми рунами, и даже крали человеческих ученых. Но шли годы, а проклятие лишь набирало силу и отравляло страхом людей – они всё чаще шептались о монстрах, обитающих в ночи, и точили смертоносные клинки.
Однажды в поиске реликвий кто-то обнаружил Тао-Кай, город в недрах горы, о котором не знали ни люди, ни ведьмы; город, оставленный в Гехейне неведомым народом, ждущий новых обитателей с распахнутыми воротами. Он стал для шинда новым домом, и со временем они прекратили попытки подчинить мертвый язык и древние реликвии, заперев их за массивными дверьми.
– Наш народ стал умирать не в тот день, когда на свет появились первые Опустошенные, или первый мертвый младенец, или мы с тобой, а в тот, когда ключ повернулся в этом замке, – не оборачиваясь, произнесла Эскаэль, когда Викар подошел ближе.
Она приложила ладонь к холодному мрамору и мечтательно прикрыла глаза:
– Там хранятся тысячи книг, и в одной из них есть ключ к нашему спасению.
– Какой толк от древних книг, если никто не может их прочесть? – не задумываясь, бросил Викар и тут же прикусил язык.
Эскаэль могла.
Она недовольно поджала губы и постучала пальцами по двери.
– Когда-то нас были десятки сотен, а теперь едва наберется хоть две, большинство из которых – опустошенное отребье. Нас убивают вовсе не солнце и время, а жалкое желание сохранить чистоту крови.
– Что же ты предлагаешь? – вдруг раздался нарочито нежный девичий голосок.
Эскаэль вздрогнула, а Викар ощутил, как холодный пот выступил на его коже, – из темноты коридора, лучась притворно доброжелательной улыбкой, вынырнула Атрей.
– Предлагаешь нам разбавить кровь? Слиться с людьми, чтобы наплодить ничтожеств вроде вас? – Девочка приблизилась вплотную к Эскаэль и прошипела ей в лицо: – Уж лучше сдохнуть, чем осквернить Древнюю Кровь.
Эскаэль выдержала ее взгляд и, смотря на нее сверху вниз, – Атрей на голову отставала от сестры, – холодно ответила:
– Сменится еще одно поколение, и Тао-Кай вновь опустеет, если отец не откроет библиотеку.
– Ее двери останутся заперты! – яростно прорычала Атрей. – Ни отец, ни я их не отопрем, и ты никогда не прикоснешься к реликвиям Ольма!
Эскаэль невесело усмехнулась:
– Неужели, сестренка, ты так боишься меня, что готова уничтожить наш народ?
– Заткнись! – взвизгнула Атрей.
Эскаэль оцепенела. Ее глаза расширились от ужаса и остекленели, сделав девушку похожей на одну из жутких фарфоровых куколок Атрей. Слово младшей сестры запустило острые когти в разум Эскаэль, раздирая его, и Викар был вынужден молча наблюдать, как она вновь страдает. Он не мог помешать Атрей, не мог перечить ей. Он боялся.
– Я – не твоя сестра, а шинда – не твой народ, – прорычала Атрей, схватив Эскаэль за грудки. – И с этого дня я запрещаю тебе что-либо о них говорить. Нет! Я запрещаю тебе вообще говорить! С твоих губ не слетит ни одного слова, пока я этого не позволю!
Она раздраженно оттолкнула Эскаэль. Викар неловко поймал сестру под руку, помогая устоять на неожиданно подкосившихся ногах. Атрей оскалилась в победоносной улыбке.
– Знаешь, когда мой народ лишился цвета? – обратилась она к Эскаэль, будто не замечая присутствия Викара. – В момент смерти – когда с наступлением рассвета на ведьмовских болотах умер первый из нас. Вначале побелела кожа, затем поседели волосы, и вместе со слезами цвет вытек из наших глаз. В тот день умерли даже те, кто успел скрыться от солнца. Вот почему ты никогда не станешь частью нашего народа. Истинный шинда бесцветен и мертв, а в тебе полыхает цвет жизни. – Атрей приблизилась и указала пальцем на правый глаз Эскаэль, едва не задев зрачок острым ногтем. Ее миловидное личико исказилось от презрения, взгляд переметнулся на Викара. – Когда настанет мое время, я сотру вас обоих, как мерзкое пятно, с моей родословной. Отец проявил непростительную для короля слабость, когда пожалел вас и не утопил во младенчестве. Но я исправлю его ошибку.
Глава 3
– Зачем вы рассказали нам эту историю? – Мой голос прозвучал на удивление бесстрастно и твердо.
– С каждым днем она все больше походит на тебя, – усмехнулась Кассия, обращаясь к Эсперу.
– Ты ведь ведьма, – невозмутимо напомнил тамиру, проигнорировав ее слова, – в каждом твоем поступке есть умысел, а любое твое слово наполнено тысячами смыслов. Ты ничего не делаешь просто так: не спасаешь ненавистных твоему народу волков и не рассказываешь людским детям забытых сказок. Так для чего все это?
Кассия не спешила с ответом.
Она поднялась со скамьи – в тревожной тишине, непроницаемой вуалью окутавшей беседку, едва слышно зашелестела ее многослойная юбка, – и под босой ногой жалобно скрипнули ветхие доски, когда ведьма шагнула к нам с Эспером. Шейн преградил ей дорогу, но Кассия любовно коснулась ладонью его груди, нежно улыбнулась, и, неожиданно растерявшись, друг отошел в сторону.
Я испуганно дернулась назад, когда женщина присела напротив и протянула руку к моему лицу, но острые ребра балясин впились в спину, отрезая путь к бегству. Эспер предупредительно зарычал, однако ведьма не обратила на него внимания. Кончики ее пальцев с опасливой нежностью коснулись моей шеи и по тонкой серебряной цепочке опустились до ворота холщовой рубашки.
– Сказки о богах пишутся на протяжении тысячелетий, и они не обретут конца, пока жив Гехейн, а обессиленные Саит и Ольм всё еще бродят по его земле, – задумчиво проговорила ведьма.
Легким движением она подцепила ногтем цепочку и вытянула из-за ворота алый кристалл.
– И так уж сложилось, что вы стали частью одной из этих сказок.
Ее пальцы заскользили по цепочке еще ниже. Я тихо ахнула, вспомнив, к каким ужасным последствиям может привести чужой контакт с кулоном, но было уже поздно: осколок лег в открытую ладонь ведьмы.
Легкая печальная улыбка тронула губы Кассии. Кристалл вздрогнул, будто пробудившийся птенец, мелодичный звон потревожил сонную тишину сада, и ярко зардевшийся в сердцевине осколка свет озарил обветшалую беседку, подчеркнув ее постыдные раны, которые так упорно прятала от нас ночь.
Кассия наклонила руку, кристалл плавно скатился вниз, вновь прильнул к моей груди, и нас снова окутали полумрак и напряженная тишина.
– Вот что случается, когда касаешься неподвластной тебе Силы или чужой души, – сокрушенно прошептала Кассия, разглядывая свою бледную в свете Слезы ладонь. Там, где алый осколок коснулся ее кожи, теперь чернело неровное, будто обугленное пятно.
Я встревоженно сжала кулон в ладонях, осколок слабо пульсировал под пальцами.
– Ты ведь знаешь, что это? – Эспер задал вопрос, раненой птицей бьющийся о стенки моего разума и неспособный спорхнуть с онемевшего от страха языка. – И знаешь, почему оно так нужно шинда?
Кассия кивнула и сжала кулак, спрятав ожог.
– Это Сердце Эрии – средоточие ее Силы, жизни и ключ к свободе.
– Чушь какая-то. – Шейн первым обрел способность говорить и невесело усмехнулся. – Саит, Ольм,
