Лик зверя - Сергей Дмитрюк

Таня подошла к боковой стене, нажала крохотный рычажок. Когда через десять минут бесшумные насосы, скрытые в стенах, полу и потолке комнат, втянули всю пыль, успевшую скопиться за время нашего отсутствия, Таня подошла к широкому окну, выходившему на открытую лоджию, и распахнула створки. Глубоко вдохнула ворвавшийся в комнату теплый ветер, обернулась ко мне. Глаза ее радостно улыбались.

— Ну, вот и дома!

— Нужно будет сделать перестановку. Все-таки мы начинаем новую жизнь. Как ты думаешь? — Я вопросительно посмотрел на нее.

Она взяла меня за руку и уткнулась лицом мне в грудь.

Разбудил меня шум чьих-то голосов. Я повернулся на бок, шаря спросонья рукой, — постель была необычно широкой, и мне чего-то не хватало. На Танином месте я нащупал лишь остывшую простыню.

И вдруг, словно выстрел из пушки, раздался радостный многоголосый вскрик. Я вскочил на постели, недоуменно тараща глаза и не понимая, что происходит. Стены комнаты напротив не было. Вместо нее открывался простор широкого проспекта, залитого солнцем. Шальной утренний ветер взбивал кудри деревьев, ровными рядами уходивших к горизонту; трепал волосы тысяч людей, шедших колоннами навстречу солнцу. Море радостных, счастливых лиц проходило передо мной в этом могучем живом потоке. Люди весело и возбужденно переговаривались, смеялись заразительно громко и открыто, крепко обнимались, выражая свою радость. Среди людских колонн яркими пятнами мелькали грозди цветов. От пестроты красок рябило в глазах.

Мы братья единой, великой семьи!Судьба наша пусть нелегка,Но принципы чести и долга своиМы будем нести сквозь века!

Звуки мелодии неслись над колоннами людей, отзываясь многоголосым эхом в словах песни.

Достигнув немыслимых звезд и планет,Бесстрашно ступив в мир иной,Мы знаем, что дух наш там будет согретЗаботой и лаской земной!

Я все еще пытался понять, что происходит и где я, когда лица отдельных людей сменились величественной панорамой всего Города, и моя растерянность сразу же ушла. Я понял, что это Таня развернула голографическую проекцию экрана визиофона во всю стену, и я, неожиданно для себя, перенесся на праздничные улицы — шел утренний выпуск общеземных новостей, и эйдопластический проектор отображал у нас в доме то, что сейчас творилось в различных уголках планеты.

Ай да проказница! Она хотела удивить меня, сонного, и ей это удалось. Но где же она сама?

Я огляделся и увидел ее: она стояла у входа в соседнюю комнату, прислонившись к стене, и слабо улыбалась. Волосы ее были небрежно собраны на затылке, а на обнаженные плечи накинута легкая шелковая рубашка.

Я долго, совершенно спокойно рассматривал ее — от пристальных серых глаз, в которых играли озорные смешливые чертики, до сильных, стройных ног, обутых в странную, сверкающую огоньками обувь. Под тонким шелком проступали все изгибы ее тела, дразня воображение и маня своей доступностью. Мне нестерпимо захотелось ее обнять, но я поборол в себе это желание.

Святое небо! Как же я медленно просыпаюсь! Она же обворожительно прекрасна сегодня, как никогда раньше! Знакомые мне до малейшей линии, черты ее лица таили сейчас в себе какую-то неуловимую перемену. Я ломал голову, пытаясь понять, что же изменилось в ее облике. Может быть, в глазах появилась какая-то сияющая глубина, оттененная густыми черными ресницами?.. И губы стали немного ярче и чувственнее?.. Кажется, она воспользовалась биокосметикой, «углубив» взгляд специальным гормональным «воспламенителем» и наложив на губы «огненный блеск».

Таня все еще внимательно смотрела на меня, и было видно, что она довольна произведенным на меня эффектом.

— Ну, ты и спишь! — наконец сказала она, подходя к постели. — В санатории ты вставал гораздо раньше!

— Неужели все проспал? — Я вскочил с постели, пытаясь окончательно стряхнуть с себя остатки сна.

— Не пугайся, — успокоила меня Таня. — Еще не все… Ты здоров?

— Вполне. А почему ты спрашиваешь?

Она подошла ко мне, внимательно вглядываясь в мое лицо.

— Ночью ты бредил, кричал во сне. У тебя был жар, и я делала тебе компресс.

— Да?.. Ничего не помню.

— Как ты себя чувствуешь? — Таня все так же внимательно наблюдала за мной.

— Нормально. Только вот голова немного болит… Мне снился какой-то кошмар?

— Наверное… Влад! — Она взяла меня за руку, крепко сжала мои пальцы. — Давай вернемся в санаторий? Ты, верно, не совсем еще здоров.

Я заглянул в ее глаза и увидел в них знакомое мне с некоторых пор выражение, от которого мне хотелось бить себя кулаками в грудь, рвать на себе волосы и кричать. При виде испуга в ее глазах мне становилось невыносимо от сознания, что я причиняю ей страдания.

— Ерунда! — Я нежно погладил ее по плечу. — Обычный кошмар. Наверное, немного устал с дороги. Слишком много впечатлений для первого раза. Не стоит придавать этому такого значения.

— Правда? — Она подняла на меня глаза. Некоторое время в них еще стоял страх, смешанный с жалостью. Потом она улыбнулась.

— Ну, хорошо. Тогда иди умывайся, а потом поможешь выбрать мне платье.

Я послушно отправился в ванную комнату, а когда вернулся, она сидела в кресле перед экраном визиофона, на котором, медленно сменяя друг друга, проходили различные модели платьев.

— Я вызвала ближайший Дом моды, — сообщила она, взглянув на меня. — Как тебе вот эта модель?

Она расширила стереопроекцию, перенеся ее на середину комнаты, и в воздухе повисли полупрозрачные контуры сразу нескольких платьев. Таня легко соскочила с кресла и нырнула в одну из проекций, словно действительно одевшись в иллюзорное изображение.

— Очень неплохо, — кивнул я.

— Да? — Она критически осмотрела себя в зеркале, но осталась чем-то недовольна. — Нет, пожалуй, лучше вот это! Оно больше подходит к цвету моих глаз. Ты не находишь?

Платье действительно было очень красивым. Тонкая ткань аметистового цвета переливалась на солнце крохотными гранатовыми огоньками, плотно облегая Танину фигуру и оставляя открытыми ее загорелые ноги. На спине и груди были глубокие овальные вырезы, позволявшие созерцать гладкую, бархатистую кожу Тани.

— Ну как? — спросила она, явно довольная своим выбором.

— Замечательно, — искренне похвалил я.

— Значит, возьму это! — заключила она и, убрав с экрана изображение, стала набирать код Дома моды. — Твою форму я положила в гостиной. Иди одевайся, — бросила через плечо и лучезарно улыбнулась.

Громадное зеркало Большого Водного Стадиона окаймлялось темными, почти черными от густых еловых лесов, холмами. С юга часть склона наиболее высокого холма была срезана под острым углом к воде и образовывала грандиозный амфитеатр. Внизу его начинался комплекс бассейнов и искусственных озер до десяти километров в поперечнике.

Парапет из плавленого белого камня, подходивший к самой воде, казался фарфоровым. Громадными кольцами он поднимался вверх, деля амфитеатр на ярусы и сектора. Далеко в воду вдавались разграничительные барьеры, образуя множество небольших бассейнов для купания и водных игр. Большое количество каналов расходилось от Стадиона радиусами, пересекая тенистые парки, окружавшие его, и исчезало из виду.

Мы с Таней стояли на обзорной площадке, разместившейся, точно ласточкино гнездо, на склоне одного из холмов, и смотрели вниз. Там по водной глади, почти не касаясь ее, парили разноцветные остроугольные паруса. Яхты кружились по воде, похожие на маленьких мотыльков. Отсюда, с высоты нескольких десятков метров, они выглядели совсем как игрушечные.

Гранитный диск площадки был окружен барьером из металлических трубок. Таня облокотилась на перила, наклонилась вперед, вглядываясь куда-то. Повернулась ко мне. Сверкая глазами, сказала:

— Пойдем искупаемся? А, Влад?

Я посмотрел вниз и вправо, где виднелись крохотные точки людей, плескавшихся в воде.

— Пойдем! — Таня потянула меня за руку.

Я не стал возражать. Мы спустились на нижний ярус и сразу же оказались в окружении цветущих деревьев. Зеленые лужайки здесь, окаймленные лириодендронами — тюльпанными деревьями — были залиты солнечным светом. Многочисленные пары бродили среди деревьев, вдыхая чудесный аромат крупных, похожих на чаши, красных цветов, яркими пятнами выделявшихся среди листвы.

Мы вышли на одну из таких лужаек и стали спускаться вдоль канала с многоступенчатыми водопадами. Склон холма здесь был наиболее пологим, разделенным на широкие площадки, образовывавшие гигантскую лестницу.

Таня шла рядом, прижавшись к моему плечу и задумчиво глядя себе под ноги. Мне показалось, что она чем-то озабочена.

— Что с тобой, маленькая? — Я наклонил голову, стараясь заглянуть ей в глаза. — Почему ты грустишь?