В твой гроб или в мой? (ЛП) - Хайд Жаклин

Голубые глаза расширяются, а голова запрокидывается назад. Она обхватывает себя руками за талию, когда смеется, и я никогда не видел ничего более красивого. Может быть, так оно и есть — она действительно полна жизни. И я не могу отвести взгляд.

— Твоя очередь, — она пододвигается, и я хмурюсь, качая головой.

— Сыграешь еще раз? — она улыбается и играет мелодию снова. — Очень мило, да? Совсем не глупо, раз это заставляет тебя так улыбаться.

Мои пальцы касаются ее, и ее губы приоткрываются, а глаза тут же расширяются. Интересно. Я беру ее руки в свои, отмечая, какие они хрупкие на ощупь, мягкие и податливые.

— Позволь мне показать тебе, как играть другую песню.

Я легонько касаюсь клавиш ее руками, наигрывая нежную мелодию, которую, скорее всего, никто не слышал веками. Она простая, но от этой музыки у меня в груди всегда что-то сжимается.

Взгляд Обри смягчается.

— Это прекрасно.

— Да, это так, — отвечаю я, глядя на нее и любуясь тем, как отблески огня заставляют ее волосы переливаться золотом. Она ловит мой взгляд, прикусывает нижнюю губу, и воздух наполняется новым ароматом. О, блядь.

— Иди сюда, — говорю я и ловлю едва уловимое движение, когда она сглатывает.

Я жду момента, когда она озвучит свой выбор, очарованный продолжающимся сопротивлением контроля разума.

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Почему? — я обхватываю ее щеку, чувствуя нежную кожу, большим пальцем провожу по ее нижней губе. Меня завораживает мягкий язычок, который высовывается из ее рта, когда я слегка проталкиваю большой палец внутрь, и ее глаза темнеют.

Обри отстраняется, и я отпускаю ее.

— Из-за этого. Что бы это ни было, — говорит она, жестикулируя между нами.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты грубиян и иногда говоришь что-то вроде: «Посмотри на свою неприличную одежду», — она говорит все это, грозя пальцем, преувеличенно громким и несносным голосом. — А потом ты целуешь меня, как тогда, вот что я имею в виду. В твоих словах нет смысла.

Я одариваю ее сокрушенной улыбкой, изо всех сил стараясь не выдать своего обычного гнева.

— Я так не говорю.

— Нет, говоришь, — отвечает она, качая головой и смеясь.

Этот звук задевает что-то в моей груди, а то, как свет камина целует ее глаза, в сочетании с роскошным ароматом делает ее еще более манящей, чем колдовская магия. При этой мысли я вдыхаю полной грудью, но в воздухе нет ни намека на колдовство — только ее вызывающий привыкание аромат.

Я чувствую, что теряю контроль, и протягиваю руку, чтобы легонько провести кончиками пальцев по ее щеке, не в силах удержаться от прикосновения. Ее полные и пухлые губы так соблазнительны.

— Я хочу поцеловать тебя. Можно? — слова вылетают прежде, чем я успеваю остановиться. Да я и не хочу, если честно. Мне нужны ее губы на моих, сейчас.

Она вздрагивает, когда я провожу рукой ниже, спрашивая разрешения. Но когда она незаметно наклоняется ко мне всем телом, прикасаясь губами, я теряю контроль. Она хочет меня так же, как я хочу ее.

Наши губы соединяются, и напряжение моего члена становится болезненным, когда она стонет. Я рычу ей в рот, и он приоткрывается, позволяя мне проникнуть внутрь. Ее язык играет с моим, и я опускаю обе руки вниз, чтобы обхватить ее идеальную задницу, постанывая от этого прикосновения.

Что-то находит на меня. Это должен был быть всего лишь поцелуй, но я ловлю себя на том, что хочу большего. Я хочу, чтобы Обри была ближе, хочу чувствовать ее жар и возбуждение, хочу позволить им поглотить меня.

Она прерывает поцелуй, чтобы испуганно пискнуть, когда я ловко беру ее на руки и встаю, только чтобы устроиться на одном из кресел ближе к книжным полкам, подальше от света, надежно усадив ее у себя на коленях. Ее пальцы вцепляются в ткань моей рубашки.

Я прижимаю ее бедра к своей твердости, и она вздрагивает, издавая всхлип. Ее губы опускаются на мои, и она втягивает мой язык в свой рот. От этого агрессивного маневра мое тело застывает на месте, а кровь в венах внезапно обжигает. Я обхватываю рукой ее горло и слегка сжимаю, отталкивая назад и вынуждая прекратить натиск.

— Обри.

На раскрасневшемся лице застыло вожделение. Я удерживаю ее пригвожденной своим взглядом и протягиваю руку между нами, чтобы разорвать ткань леггинсов между бедер. Ее глаза расширяются, и я чувствую, как тихий вздох вырывается из ее горла под моей рукой.

Я пытаюсь напомнить себе, что она человек и гостья в моем доме, но ее вкус и звуки, которые она издает, сводят с ума. Не могу перестать прикасаться.

Проводя пальцами по намокшим трусикам, я наблюдаю за тем, как эмоции меняются и играют на ее лице. Ее мысли написаны в глазах, и я мог бы читать их часами, никогда не заскучав. Они говорят мне, что она не хочет, чтобы я останавливался. То, как ее тело реагирует на мое, не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал.

Когда я скольжу другой рукой вверх от ее попки к одной из идеальных грудей, задевая сосок, ее бедра содрогаются, а тело трепещет под моими ладонями.

— Такая отзывчивая, — мурлычу я, поощряя.

Она прикусывает губу в ответ. Я отодвигаю клочок кружева в сторону и ухмыляюсь, наблюдая, как ее дыхание становится неровным и прерывистым.

— Да, пожалуйста, — ее низкий голос с придыханием — музыка для ушей.

Клыки почти пробивают десны, и я должен бороться с их высвобождением, вонзаясь поглубже, чтобы удерживать внимание к Обри и сохранять контроль над собой. Есть тысяча вещей, которые я хочу сделать с ней тысячью разных способов.

— Посмотри на себя. Такая нуждающаяся. Твоя хорошенькая пизда жаждет внимания?

Ее лицо приобретает красивый оттенок красного, но она медленно кивает. Я смотрю ей в глаза, пока тянусь вниз, разрезая нижнее белье когтями так же легко, как ножницами, прежде чем посмотреть на свою работу. Ее лоно блестит, и мои ноздри раздуваются при виде этого.

Она закрывает глаза и дрожит, но я хочу видеть ее. Хочу смотреть в эти глаза и видеть, как она ломается. Я сжимаю когти в ожидании.

— Открой глаза, — я смотрю в бездонную голубую глубину, и ее лицо искажается от удовольствия, когда я провожу тыльной стороной пальцев по киске. Я рычу от ее ощущения. Она наголо выбрита и скользкая от влаги.

— Красавица.

— У меня есть презерватив, — говорит она, ее сердце учащенно бьется, а глаза расширены от возбуждения.

— Что? Подожди. Презерватив? — я растерянно моргаю, пока до меня не доходит. Она имеет в виду профилактическое средство. Я восхищенно улыбаюсь, эйфория переполняет меня от осознания того, что она хочет меня так же сильно, как и я ее.

— Он в кармане.

Она носит его с собой? Похоже, я не единственный, кто надеялся на большее.

— Оу.

Головка члена пульсирует в штанах, нижнее белье неприятно прилипает.

Если бы я сказал, что прошло уже более двух жизней с тех пор, как я чувствовал под собой женщину, она назвала бы меня лжецом. Возможно, для нее это уже слишком, поэтому, если я скажу, что не подвержен болезням и она не родит мне детей, это все испортит.

— Я принимаю таблетки, но ты знаешь… — она нервно облизывает губы, словно не хотела этого говорить.

Ее глаза приобретают уязвимый блеск, и я тянусь, чтобы поцеловать ее. К счастью, она тает и прижимается ко мне, а я обхватываю ее груди, дразня и пощипывая соски.

Она стонет, откидывая голову назад. Я отпускаю ее и хлопаю в ладоши, погружая нас в темноту, зная, что она будет единственной из нас, кто ничего не увидит. Выпустив клыки, чтобы полностью расслабиться, я переворачиваю ее тело на коленях и притягиваю к себе, чтобы снять то, что осталось от ее леггинсов. Она вздыхает, когда я обхватываю рукой ее горло и скольжу пальцами по складочкам, чтобы поиграть с клитором. Когда она стонет и увлажняется еще сильнее, я ввожу один палец в ее киску. Моя челюсть сжимается, когда она обхватывает руками мое запястье, прижимая ближе.

Я играю внутри ее сладкой киски, скручивая палец, наслаждаясь тихими звуками, которые она издает. Ее бедра двигаются, когда она пытается оседлать мою руку, ее тело требует большего. Черт возьми.