В любой гадости ищи свои радости - Штаний Люба

Когда я, запыхавшись, вылетела на поляну, Алехандро с выражением вселенской скорби на пакости, заменяющей ему лицо, рассматривал свою недоделку. Выплюнув собранную траву ему под ноги, чуть не откинула копыта, когда он, допетрив что именно я принесла, поднял на меня абсолютно обалдевший от счастья взгляд.

Увидев в нём наряду с облегчением искреннее желание меня… как минимум расцеловать, а как максимум затискать до смерти, я испуганно попятилась и зарычала. Правду говорят: ‘не делай добра, не огребёшь табуретом по кумполу’! Мама… Выпучив глаза, на бросающегося из крайности в крайность урода, я задом сдала в лес и выдохнула.

Совсем уже сбрендил, зомбя вонючая! Так отомстить за помощь — это перебор. Бррр…

Радуясь притоку свежего воздуха, я бодро потрюхала к болотцу, внимательно глядя под ноги.

Котелок-то я бросила где-то здесь… К счастью, искомая тара нашлась. В принципе, не удивительно.

Кому он в лесу-то нужен? Лосям и енотам?

Вот интересно, если встретится лось, он меня воспримет как животное или как человека? Вроде бы пофиг, но почему-то мучительно билась в виске навязчивая мысль: ‘При любом раскладе бежать придётся быстро’. Сохатые подслеповаты. Если примет за свою, может с лосихой попутать.

В общем, пока я набирала воду и брела к Алехандро, в голову лез всякий бред. Наверное, потому что просто не хотела думать куда и к кому, собственно, иду. Про ‘зачем’ вообще молчу.

Так что на полянку я явилась в растрёпанных чувствах. Восхищение во взгляде вонючки ничуть не радовало. Не дай Бог, решит, что я теперь ему во всём помогать буду. Ага, счаз! Размечтался юродивый! Как только с обрядом разберёмся, дам дёру и поминай меня как звали! Больше мне делать нечего как Россенантом у Квозиморды подрабатывать. Чур меня, чур!

Поставив воду в непосредственной близости от кошмарика, я демонстративно удалилась. Улеглась у дуба и принялась максимально незаметно развязывать тесёмки лежащей на земле торбочки. Для начала я осторожно подтянула её к себе и уложила так, чтобы прикрыть от Алехандро.

Впрочем, тот, очередной раз радостно-изумлённо булькнув, долил воды в месиво над огнём и вернулся к плетению шарика-звёздочки, уделяя этому процессу максимум внимания. Плести, кстати, осталось совсем не много. Один лучик всего. Придётся поторопиться с добыванием еды, пока горбун сосредоточенно пыхтит и по сторонам не смотрит.

Со всей этой беготнёй опять жутко проголодалась и теперь старательно соображала, как обеспечить себя любимую пропитанием хотя бы на ближайшие дни. Не буду же я каждый раз тырить сумку с едой, развязывать незаметно и втихаря чавкать по кустам? Что-то не верится, что при других обстоятельствах это удастся…

Выковыряв мясо и каравай хлеба, я незаметно вернула торбу на место. И что теперь? Нужно быстро придумать что-то, а то Алехандро уже практически закончил изгаляться над травой. Вон, счастливый какой сидит. Того и гляди лопнет от радости. Лишь бы не забрызгал…

Покумекав, я наконец нашла решение. Не совсем блестящее, но гораздо более приемлемое, чем голод. Откусив смачный ломоть хлеба и оторвав основательный кусь от окорока, я прикрыла их травой, а оставшуюся еду засунула в самый большой котелок из запасов Алехандро и сныкала в кустах, прикрыв сверху хворостом.

Откушенное и оторванное закомуфлировала мешком с зерном и сделала вид, что жую то, что мне недавно так оригинально выдали к обеду. На самом деле кушала я, конечно, совсем другое, но… Не добивать же кошмарика ещё и оригинальностью гастрономических пристрастий покупки?

А Алехандро тем временем встал, и по его торжествующему взгляду я поняла, что ерундовину свою заковыристую он всё-таки сплёл. Отстранённо наблюдая за тем, как он со смаком потянулся, вызвав у меня этим зрелищем очередной приступ тошноты, я думала какого чёрта здесь делаю. Причем и локальном и глобальном смыслах.

С одной стороны у перемещения меня в этот мир должна быть какая-то цель, хоть я и не знаю какая, а с другой абсолютно не понятно, почему я не смазала от вонючки, когда в кои-то веки появилась такая возможность. При всём желании ответы на оба вопроса ускользали от моего разума, измученного за последние сутки до предела.

За беготнёй и переживаниями день как-то незаметно подошёл к концу и алый диск солнца уже окрасил облака над головой в красно-оранжевые цвета. Между стволов деревьев, окружающих поляну шевельнулся сумрак, а костёр из обычного огня превратился в тёплого зверя, рядом с которым так хорошо и уютно посидеть под усыпанным звёздами небом.

Жаль только, что благодаря Алехандро нельзя в полной мере насладиться трепетно любимой мною деталью надвигающейся ночи. А именно ароматами, которые она всегда приносит с собой. Даже в городе, заполненном машинами, заводами и прочими ‘прелестями’ урбанизации, ночь наполнена самыми разными, но такими упоительными запахами.

Сколько себя помню это — моя слабость. Даже днём ощущаю их достаточно сильно, а уж ночью или ранним утром… Конечно, я сейчас не про отечественные лифты, подъезды и смог. Но утро всегда пахнет пронзительно остро и тонко. День и вечер едва уловимо. Ночь…

При моём образе жизни редко удавалось покинуть дом и неусыпный надзор любящих родителей после того как город накрывала мягкая ладонь темноты, но ни одной представившейся так или иначе возможности я не упускала.

Ночь раскрывала запахи, словно рассеиваемые светом дня. Осень пахла печалью и нежностью.

Зима горечью и, как это ни странно, надеждой. Весна… Запахи весны будоражат душу предвкушением чего-то неведомого и недостижимого. Лето заставляет мучительно сожалеть о скоротечности времени сладкими, томными нотками невнятных желаний… А тут воняет вонючкой! Тьфу.

Усталая рассеянность постепенно сменилась раздражением и досадой, что по вине Алехандро я лишена и этого удовольствия. Нет, ну серьёзно. Обидно же! И так-то не весело оказаться в теле лошади, да ещё и при таком хозяине, а тут ещё и это. Поймав себя на том, что всё явственнее и отчётливее хочу зарычать, я проглотила ярость и сосредоточилась на действиях уродца.

А он бубнил что-то непереводимое, глядя в книгу и держа над исходящим паром котелком многострадальную плетёнку. От костра то и дело отрывались и улетали куда-то вверх крохотные разноцветные язычки пламени, растворяясь в воздухе.

Когда мой кошмарик разжал пальцы, и шипастенький шарик из травы упал в бурлящую воду, я напряглась, ожидая чего-то… Да хоть чего-то! Но не произошло абсолютно ничего. Ещё минут двадцать Алехандро читал по книге, освободившейся рукой неуверенно выводя странные пассы, но, всё равно, ничего не менялось.