Сюжет в центре - Станислав Хабаров

Он был мастером аварийный ситуаций и с радостью окунался в очередное нештатное расследование, когда всё живое, казалось, стремилось убраться от греха подальше. Он был безудержным фанатом авиации, для которых Сергей Анохин стал кумиром. С восторгом рассказывал нам об анохинских подвигах, не только лётных и бытовых. Мол, он, Анохин приезжает в КБ на мотоцикле с залипающим поршнем. «Представляете ситуацию на ходу?»

Он стал одним из трёх наших первых лауреатов престижной Ленинской премии, которой была отмечена программа фотографирования обратной стороны Луны. Запомнилось мне, как он узнал о награде. Сидели мы с ним в его первом кабинете на четвёртом этаже инженерного корпуса, переделанном из туалета, со сквозной трубой в углу. Время от времени труба издавала утробный звук. В тот день нашими оппонентами были люди Чертока с первой территории – управленцы по ракете. Опытные, они умывали нас своим опытом и знанием производственных работ. Не сладко было спорить нам с опытными «волками». Зазвонил телефон, Князев снял трубку и вдруг неожиданно заулыбался. Нам ещё пуще крутят хвосты, а он словно именинник, доволен. Этим звонком ему, оказывается, сообщили о Ленинской премии.

Мы поздравили его с удачей, ведь его подавали запасным, а он прошёл. Считали, вряд ли он пройдёт, но и запасного утвердили. Так вышло прежде и с Тюлькиным, отвечавшим с Князевым за первые микродвигатели. И его тоже подавали запасным на орден Красного Знамени, а основным Толю Пациору. И он тоже прошел.

Ура, мы отличились и празднуем. Праздник на нашей улице. О ресторане все были предупреждены: нельзя называть события, а так, лишь вскользь, именуя лауреатов «значкистами».

Рядом по праву следует упомянуть Башкина. Он был постарше на пару лет и как-то прирождённо мудр, и выглядел мудрым, как младенец Христос на руках Сикстинской мадонны. Смотрел на вас с лукавым прищуром и казалось, видит вас насквозь. По сути он был вначале как бы переводчиком мыслей наших высоколобых на конструкторский язык КБ.

«Бабков, Николаев, Невзоров, Чинаев…»

Олег Бабков встречал нас в КБ в должности куратора. Недавний выпускник Инженерно-физического он быстро вырос в руководителя прибористов. Его высокий взлёт начинался с простого. На одном из собраний присутствовал зам Королёва Б.Е. Черток. Ему понравилось выступление Бабкова и он по-своему дал ему ход. Жене Олега – Тане стоило многих усилий удержать мужа от обвала в пропасть безграничных возлияний, привычных для тогдашнего общества. Обычно на следующее утро Олег говорил: «Головка бу-бо, а денежки тю-тю», но мог без ущерба активно работать – обсуждать, пробивать, решать, словно перед этим отлично отдохнул. Он сразу вошёл в команду наших первых международников – участников проекта «Союз-Аполлон», а затем и «НАСА-Мир» и МКС. В КБ он вырос до зама Генерального Конструктора.

Спокойный Валентин Николаев был думающим, одним из тех, что не бросок, на службу не напрашивается и от службы не отказывается. Достиг в КБ уровня зама руководителя отделения.

Невзоров был из прибористов, местный, участник войны. На стенде «Наши ветераны» было его фото с грудью в орденах. Он как бы законсервировался и много лет выглядел не старше, не младше. Был постоянным начальником сектора прибористов.

Чинаев Михаил (обычно между собой его называли Мишкой) личность талантливая и трагичная. Безукоризненно вежливый и внутренне сдержанный он был прекрасным специалистом в новой тогда области транзисторных схем, начинавший с нуля систему управления корабля «Восток». Полупроводниковая техника тогда меняла приборный мир и специалисты в этой области были на виду и со стороны выглядели умельцами вроде лесковского левши. И он закладывал за воротник. Причиной порока стала по его словам кошмарная история с его пропавшим братом, который был альпинистом и погиб в горах. Тут были как в хичкоковских историях свои ужасы, ожидания и несовпадения.

Чинаев создавал первые схемы командных блоков управления ориентацией. Он был отличным ведущим специалистом и скромным тружеником, и чудом не угодил в историю, которую называли в КБ «историей трёх мушкетёров», закончившуюся увольнением трёх сотрудников отдела: Заболуева, Пестряка и Доценко.

Судьба Чинаева не баловала, но и не отшвыривала. Он вечерами выпивал и этим крепко портил себе. Но оставался на плаву, то поднимаясь, то опускаясь, и в производственном росте поднялся до начальника отдела КБ.

Анатолий Мышлецов с виду был похож на бальзаковского стряпчего.

Спокойный и рассуждающий в конце 60-ых он в должности начальника группы без группы одним из первых ушёл из КБ. Какие-то связи и личные контакты и безусловные способности выносили его наверх. Он вскоре ушел от нас и стал Генеральным Конструктором систем связи.

Многие уходившие быстро вырастали вне КБ, потому что в КБ тогда было налицо перенасыщенный кадровый раствор, явное кадровое переполнение.

Колонцов пополнил отдел уже в КБ. Он был в годах, беспредметно говорлив и выступал на многочисленных в ту пору собраниях. В Мытищах от станции вела к Ярославскому шоссе центральная прямая улица Колонцова. На ней стоял памятник его отцу – герою Гражданской войны. Наш Колонцов не был похож на памятник отца, а тот в свою очередь видимо из-за усов походил на Чапаева. Был он одним из прочих, особо не выдавался и в поэму попал из-за рифмы с фамилией.

Впрочем в отделе было полно своих светлых личностей. Нельзя не упомянуть Игоря Шмыглевского, нашего «Эйнштейна Мценского уезда», тихони, интеллигента с вежливыми манерами, негромким голосом, часто краснеющего невпопад. Знал он многое, не только теорию, но и как обсчитать конкретный практический случай.

Трудно рассказывать о нашей разношёрстой отдельской публике. Это всё равно, как охарактеризовать отдельными фразами население страны. Люди были разные со своими аномалиями и флуктуациями. Теоретики, перешедшие в КБ из НИИ, представляли молодую поросль технической интеллигенции и, выражаясь высокопарно, тогдашнюю квинтэссенцию общества.

Башкин, Легостаев и Князев были замами Раушенбаха, а затем продолжателями его дела. Непонятно было: откуда у Легостаева необъяснимая сдержанность китайца? Позже выяснилось, что его тинейджерские годы прошли именно в Китае, куда был командирован его отец.

Первой защитой в отделе на моих глазах была защита Легостаева. После его успешной защиты собрались в ресторане речного вокзала в Химках. Там был опоясывающий длинный балкон, с которого открывалась акватория канала с судами, лодками и прогулочными катерами.

Лились речи застольного остроумия, подогреваемые коньяком, принесённым с собой ради экономии в тяжёлых винных бутылках.